Разум и чувства и гады морские - Джейн Остин

Лакей ответил, что не было ни письма, ни записки.

— Как странно! — произнесла она расстроенным голосом, повернувшись к стеклу купола.

«И право, как странно! — мысленно повторила Элинор, наблюдавшая за сестрой. — Не знай она, что он на Станции, она написала бы ему в Комбе-Магна; а если он здесь, то как странно, что он не пишет и не приходит!» Элинор припомнила слухи о том, что на Станции находятся правительственные лаборатории чрезвычайной секретности, где над людьми якобы проводят всякие леденящие кровь эксперименты, чтобы улучшить человеческое тело и дать ему преимущество в борьбе с хордовым врагом. Возможно ли, что Уиллоби принимает участие в таком эксперименте и ему пересадили мозг черепахи или каким-либо сходным образом лишили его возможности выходить в свет? Подобная жертвенность, впрочем, была совершенно не в духе Уиллоби, но много ли она о нем знала?

Марианна провела вечер в беспокойстве: обзаведясь в модной книжной лавке на Торговой набережной «Спасением испанского моряка Альфонсо Хамеса, побывавшего на волосок от утопления, а затем на волосок от голодной смерти», она несколько раз бралась за чтение, но вскоре отбрасывала книжку, чтобы предаться более интересному занятию, расхаживая из угла в угол, останавливаясь на мгновение у окна, всякий раз надеясь услышать долгожданный стук в дверь. Но за окном проплывали лишь незнакомцы, а за стеклянной стеной купола — полчища морских гадов, так же отчаянно желавших проникнуть на Станцию, как Марианна — снова встретиться со своим другом.

Глава 27

— По слухам, наверху солнечно, — сказала миссис Дженнингс. — Если ясная погода не переменится, то сэр Джон навряд ли захочет покинуть архипелаг на следующей неделе. В ясные дни он предпочитает прочесывать свои владения, ловить змей в пресноводных прудах и душить их голыми руками. Он не откажется от любимого развлечения.

— Как верно! — радостно воскликнула Марианна. Повернувшись с этими словами к стене купола, она принялась наблюдать за рыбой-саблей, которая как раз бросилась на карпа и проглотила его целиком. — Я об этом и не подумала! В такую погоду дома задержатся многие охотники за чудовищами, и кладоискатели тоже!

Эта мысль пришлась как нельзя более вовремя, восстановив ее доброе расположение духа.

— Право, должно быть, у них там замечательная погода! — продолжала она, сев размешивать в воде пакетик чайного порошка. — Как они ей, должно быть, радуются! Но не стоит ждать, что она долго продлится. Скоро наступят холода, скорее всего жестокие, да что там, и сегодня к вечеру все может замерзнуть!

— Так или иначе, — вмешалась Элинор, не желавшая, чтобы и миссис Дженнингс догадалась, куда клонит ее сестра, — полагаю, мы увидим сэра Джона и леди Мидлтон на Станции не позднее конца следующей недели.

— Да-да, душенька, никакого сомнения. Моя дочь добивается своего во всем, кроме того, чего она желает больше всего на свете, — бежать от сэра Джона и никогда больше не возвращаться ни к нему, ни в эту страну.

Утро они провели, оставляя изукрашенные раковины раков-отшельников, которые самые утонченные жители Подводной Станции использовали вместо карточек, в домах разных знакомых миссис Дженнингс, чтобы известить их о ее прибытии. Марианна все это время воображала, что способна по малейшему изменению атмосферы Станции определить, какая погода на поверхности. Снова и снова Элинор напоминала ей, что погоду на Станции производят машины-конденсаторы и стабилизаторы температуры, работающие на паровых машинах Ньюкомена, а следовательно, она не имеет никакого отношения к погоде на поверхности. Но Марианна не слушала и продолжала свои любительские упражнения в аэрологии:

— Не кажется ли тебе, Элинор, что воздух становится плотнее, чем он был утром? Я явственно чувствую значительную разницу в давлении: у меня то и дело закладывает уши, и чтобы с этим справиться, мне приходится корчить вот такие рожи.

Элинор все это и забавляло, и расстраивало, но Марианна упорствовала и каждый вечер в тени проплывавшей субмарины, и каждое утро в малейшем изменении ощущений собственного внутреннего уха наблюдала верные признаки того, что наверху становится морозно.

Сестры Дэшвуд не имели причин быть недовольными жизнью у миссис Дженнингс, а уж она окружала их неизменной заботой. Полковник Брендон, для которого двери ее отсека всегда были открыты, навещал их едва ли не каждый день. Они приходил посмотреть на Марианну и поговорить с Элинор, которой беседы с ним нередко доставляли больше радости, чем любое другое событие дня. В то же время его привязанность к Марианне ее беспокоила. Она заметила, что стоит ему взглянуть на нее, как его щупальца деревенеют, будто к ним приливает кровь. Ее печалила тоска, с какой он смотрел на сестру, и смущало зрелище напряженных щупалец — не было никаких сомнений, что полковник стал еще более угрюм, чем на Острове Мертвых Ветров.

Примерно неделю спустя после их прибытия выяснилось, что Уиллоби тоже на Станции. Однажды утром, вернувшись с небольшой увеселительной прогулки по каналам, они нашли на столе его ракушку, отмеченную узнаваемым «У» из скрещенных кладоискательских лопат.

— Боже мой! — вскричала Марианна. — Он приходил, а нас не было!

На что Элинор, довольная подтверждением его присутствия на Станции, ответила:

— Без сомнения, завтра утром он снова зайдет.

Но Марианна, казалось, не слышала ее, а когда вошла миссис Дженнингс, выбежала с драгоценной раковиной в руках.

Элинор это событие обрадовало, но Марианну оно ввергло в прежние волнения. С той самой минуты она не находила себе места, была не в силах ничем заняться, ежечасно ожидая встречи. Наутро она отказалась от давно запланированной прогулки в Аквамузей мистера Пенниуистла, зоопарк и увеселительное заведение, специально оборудованное для детей и незамужних барышень, где можно было безбоязненно посмотреть и даже покататься на ручных улитках, дельфинах и головастиках.

Элинор так беспокоилась, не зная, что происходит на Беркли-канале, что выпустила поводья и тут же пострадала от укуса гигантской улитки, на которой каталась. Укротитель в белом камзоле рассыпался в извинениях, а брюхоногому ослушнику ворчливо напомнил, что вскипятить масло никогда не поздно.

По возвращении одного взгляда на сестру было достаточно, чтобы понять, что Уиллоби больше не приходил. Но тут принесли записку и положили на стол.

— Это мне! — воскликнула Марианна, бросаясь к столу.

— Нет, мисс, это госпоже.

Марианна, не слушая, схватила записку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});