Юность, опаленная войной - Эугениуш Червиньский

- Убавьте немного огонь,- распоряжается хорунжий.

Колеблющееся пламя согревает наши лица, руки, колени, но по спине по-прежнему бегают мурашки от холода. И так все три ночи, проведенные в лесах под Колбелем. Наши манипуляции с костром закончились трагикомически - у командира роты обгорела в нескольких местах пола шинели, а капрал Олейник прожег брюки и теперь в дырку виднелось голое колено. Однако пострадавшие не унывают: они, как и все, живут мыслью о наступлении.

И вот 16 января все приходит в движение - наш полк выступает. Откуда-то из района Погожели Варшавской доносится грохот артиллерии. Построившись в колонну, движемся в направлении Вислы. Узкая дорога забита танками, орудиями и прочей военной техникой. Наш батальон следует в авангарде полка. Прошли деревню Косумце. Висла совсем рядом, а за нею, в Гуре Кальварии, немцы. Огонь нашей артиллерии усиливается. Возле дамбы бойцы из роты хорунжего Францишека Раута устанавливают минометы и начинают обстрел неприятельских позиций. На немецком берегу поднимаются вверх столбы огня, земли и снега.

Приближаемся к скованной льдом Висле. Советские и польские саперы советуют нам идти гуськом, на расстоянии пяти-семи шагов один от другого. Временами лед угрожающе трещит, и тогда шагающие впереди на минуту останавливаются. Слева, вверх по реке, слышен гул танковых моторов и видны вспышки огня. Наконец взбираемся на немецкий берег. Прибавляем шагу. Вскоре появляются первые дома Гуры Кальварии. Выставив вперед автоматы, даем па всякий случай несколько коротких очередей и осторожно, крадучись входим в поселок. В зареве пожаров высится баррикада, а возле нее - груда фаустпатронов.

- Скорее, ребята! - торопит командир.

Из придорожного рва доносится стон. Подойдя поближе, мы обнаружили там испуганного гитлеровского солдата. Он поднимает вверх руки и умоляюще просит:

- Не стреляйте! Не стреляйте! Гитлер капут! Капрал Леон Сойка расспрашивает его о чем-то по-немецки.

- Немцы покинули Гуру Кальварию и отходят в направлении Пясечно,- тотчас переводит он слова солдата.- Он должен был прикрывать отход, но предпочел сдаться в плен.

На всякий случай я вынимаю замок из пулемета немца. Выставив походное охранение, снова продвигаемся вперед. К утру мы уже в Пясечно. На улицах шумно и многолюдно. На домах развеваются польские флаги. Повсюду царит радостное оживление. Местные жители окружили несколько наших танков и о чем-то беседуют с танкистами. Для них мрак оккупации развеялся навсегда.

Раздаются здравицы в честь Войска Польского. Мы не задерживаясь минуем освобожденное местечко. Конечный пункт нашего сегодняшнего марша - Варшава. Хотя время обеда уже давно прошло, полевые кухни еще не появлялись. Но сегодня мы забыли про еду и все шагаем, шагаем... А со всех сторон по бездорожью, напрямик, через покрытые снегом поля возвращаются в Варшаву ее жители.

- Скорее, ребята! - кричит идущий во главе нашей группы хорунжий Рыхерт и объясняет передовому дозору: - Теперь уже недалеко. Наша рота должна войти в Варшаву первой.

Багряно-красный диск солнца успел переместиться на запад, пока мы добирались до Мокотува. Изредка встречаем солдат в польской форме из частей, которые оказались в столице раньше нас. Возле железнодорожного виадука лежат семеро убитых бойцов. Вокруг полно мин. Капрал Сойка, знающий их устройство, обезвреживает мины, и мы идем дальше. Выходим па Пулавскую. Стены большинства домов опалены огнем и пугают черными глазницами окон. Сердце сжимается от боли, когда смотришь на это море руин некогда миллионного города. Лица бойцов сосредоточенны и печальны.

- Направляющие, стой! Привал!-кричат где-то за моей спиной.

Курящие вынимают кисеты с махоркой и свертывают толстые козьи ножки.

Двое бойцов из идущей следом за нами шестой пехотной роты зашли в развалины и подорвались на минах. Этот инцидент послужил суровым предостережением для остальных. Враг, покидая столицу, расставил повсюду ловушки для неосторожных. К нам подходят командир второго батальона майор Коропов и его заместитель по политико-воспитательной работе. Они радостно восклицают:

- Варшава освобождена!

И спустя минуту добавляют, что устраивать привалы и отдыхать следует только на улицах, поскольку в руинах полно мин.

- Слушаюсь! - отвечает командир нашей роты, который не успел получить новую шинель и ходит вес еще в старой, с прожженными полами.

Подъезжают полевые кухни. Нам выдают традиционный крупяной суп и хлеб на весь завтрашний день. Быстро управляемся с едой, разводим большой костер из обгоревших оконных рам и дверей разрушенных зданий, закутываемся в плащ-палатки и дремлем, сидя на тротуаре возле него.

Подъем и завтрак сегодня раньше, чем обычно. Быстро приводим в порядок обмундирование и снаряжение. О том, чтобы умыться, не может быть и речи. Медленным шагом направляемся к центру. Куда ни посмотришь- повсюду еще дымятся развалины. На Маршалковской командир 3-й пехотной дивизии имени Траугутта полковник Зайковский в кузове грузовой автомашины в сопровождении офицеров штаба принимает парад своих полков. В это раннее утро 18 января на улице ни души. Только на крыше одного из домов возвышается негритянка, рекламирующая шоколадные изделия фирмы "Плютос". По иронии судьбы она пережила ад оккупации и теперь с крыши чудом уцелевшего здания провожала застывшим взглядом заросших и замерзших солдат.

- Посторонись! Дорогу! Освободите дорогу! - громко кричат сзади.

Услышав конский топот, переходим на правую сторону улицы. Мимо нас, подпрыгивая на ухабах, проносится повозка, в которой сидят офицеры Виктор Красовицкий и Антони Кеслер.

- Поручник Кеслер- варшавянин,- задумчиво говорит хорунжий Роек.

Приближаемся к Аллеям Иерусалимским. На пересечении с Маршалковской стоят две девушки-регулировщицы, румяные от мороза, и флажками указывают направление движения. Этот перекресток выглядит особенно просторным, поскольку окружающие его дома разрушены до основания.

Уже совсем светло. Появляются люди в гражданской одежде. Одни катят перед собой детские коляски, нагруженные уцелевшим скарбом, другие несут узлы и чемоданы. Увидев нас, они останавливаются, машут руками, у некоторых на глазах видны слезы. Минорное настроение улетучивается - Варшава, столица пашей страны, освобождена! Ничего, что она лежит в руинах. Мы восстановим ее, и она станет еще более прекрасной, чем была...

На запад

В районе разрушенного главного вокзала нам повстречались бойцы из 2-й пехотной дивизии. Вчера они раньше нас вступили в столицу и теперь стоят довольные и гордые. Перебрасываемся с ними на ходу приветствиями. Некоторым везет - они находят земляков. С завистью смотрим, как они обнимаются, а затем бегом догоняют идущую колонну.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});