Дорога Короля - Мартин Гринберг

Коротышка так и замер. И тут же заставил себя улыбнуться.

— «Коротыфка, ты вернулфя!» — прошепелявил он, весело передразнивая Косоглазого. — Скажите, пожалуйста, какой сюрприз! А ну-ка, рассказывайте, что тут у вас без меня произошло?

Пискля подошла к нему вплотную и тихо спросила:

— Больно тебе?

— Да нет, я крепкий! — похвастался он. — Голодный, правда, как последняя собака. Боюсь, до ужина не дотяну!

Косоглазый тоже подошел поближе. Обожание и преклонение так и светились в его голубых глазах.

— Им никогда не заставить тебя плакать! — сказал он восхищенно.

Однако же именно он, Косоглазый, в последний раз наябедничал гоблинам, когда Коротышка подрался с Яблочком. Правда, он тогда был совсем еще малышом, и все же…

Коротышка даже не посмотрел на Косоглазого, потому что Пискля протянула к нему обе руки, словно желая поддержать, и он, страшно взволнованный, взял ее за руки.

Ах, какие у нее были теплые и нежные лапки, точно арканский хрусталь!.. Лицо Коротышки жарко вспыхнуло.

— Мне так жаль, что я ничем не могу помочь тебе! — неуверенно прошептала она.

И он не решился сказать ей, что она только что помогла ему, да еще как!

— А почему они тебя били? Зачем они сделали тебе больно?! — Страх и сострадание звенели в голосе Толстушки.

Коротышка закусил губу.

— Мне нельзя об этом рассказывать, — буркнул он.

— Но я-то не знаю, о чем тебе нельзя рассказывать! — возразила Толстушка.

Пискля на минутку наклонилась к девочке, чтобы ее утешить. И Коротышка тут же заревновал в душе.

— А я знаю! — заявил Косоглазый. — Но я буду сидеть и молчать.

— Вот и начинай молчать прямо сейчас, большеротый! — сердито рявкнул Коротышка.

Косоглазый даже дыхание затаил от страха. Потом, сердито сверкнув глазами, как-то бочком отодвинулся от Коротышки и забился в угол. А Коротышка по-прежнему стоял посреди комнаты, так и не зная, что же делать дальше.

Продолжать стоять вот так было бы совсем глупо. Больше всего ему хотелось сейчас кому-нибудь врезать как следует! Вот только кому? Наверное, тому, кто этого заслуживает…

В детской становилось темновато. Вскоре придется взять ветку валежника, сунуть ее конец в камин, горящий в зале, принести назад и поджечь этой веткой фитили сальных свечей, чтобы осветить комнату. Это была веселая работа, вот только сегодня выполнять ее была очередь не Коротышки.

В дверях послышался какой-то шум, привлекший всеобщее внимание. Вошел Яблочко. Он был самым высоким из детей и лучше всех питался благодаря своей работе на кухне. Детей кормили в основном какими-то плодами и фруктами, зернами и кореньями, но порой в этом месиве попадались и кусочки мяса или рыбы. Впрочем, Яблочко ни разу не ловили на том, что он выуживает из общего котла лучшие куски. А гоблины, казалось, не замечали, что парнишка растет быстрее других, да и худобой особой не отличается.

— Как ты сегодня рано! — воскликнул Косоглазый. — Что-нибудь случилось?

— А ты покушать сегодня что-нибудь принес? — жалобно спросил И-Я-Тоже.

Яблочко усмехнулся и довольно потер руки. Его щеки-яблоки вспыхнули еще более густым румянцем.

— Не огорчайся, малявка, — сказал он. — Помощь всегда приходит вовремя: послезавтра ты будешь пировать по-настоящему!

Дети изумленно уставились на него. Он еще некоторое время их помучил, а потом с затаенным торжеством пояснил:

— Вы все знаете: когда у хозяев пир, нам достаются остатки. Ну, не мясо, конечно. Мясо — только для них. Но орехи и всякие сладости нам всегда перепадают, верно? А пир они устраивают каждый раз, когда кто-нибудь из нас уходит в мир Зеленых Листьев. Устраивают по доброте душевной, радуясь за того, кто ушел.

— Так это ты уходишь? — выдохнул потрясенный Коротышка.

Яблочко гордо кивнул и хрипло прокаркал:

— Я, я! Ты что, не видишь? Я уже достиг Нужной Меры!

У Коротышки перед глазами поплыла красная пелена.

— Врешь ты все! — завопил он, захлебываясь. — Не может этого быть! Ты же не выше, чем… Да ты и на дюйм меня не перерос, так что…

В подобных случаях гоблины устраивали поистине торжественный ритуал. Они приводили старших детей в зал, и те с бешено бьющимся сердцем по очереди поднимались на особое возвышение и изо всех сил выпрямлялись, прижавшись спиной к столбу. Лорд Хорк торжественно опускал рейку, с помощью которой он измерял рост детей, и рейка касалась головы ребенка. Если соответствующая отметина на рейке совпадала с красной чертой на столбе, то счастливчику позволялось сколь угодно бурно выражать свою радость — смеяться, плакать, плясать под завистливыми взглядами бывших товарищей, которым на сей раз не повезло.

А Яблочко все молчал и улыбался, глядя, как беснуется Коротышка.

— У меня особый случай, — заявил он. — Я совершил добрый поступок, и мне велели прийти за вознаграждением. Я пришел и, набравшись смелости, спросил у Хорка, нельзя ли меня измерить, потому что я уже стал ростом с него самого, и он… В общем, он меня измерил! И я оказался достаточно высок! Так что скоро я ухожу.

Коротышка сразу понял, конечно, что за «хороший поступок» совершил Яблочко. И вонзил ногти в ладони, чтобы не вцепиться в горло своему извечному сопернику.

— Ой, Яблочко! — ласково пропела Пискля. — Я так за тебя рада! — И она обняла его и крепко поцеловала.

Яблочко прижал ее к себе и торжественно пообещал:

— Я буду ждать тебя там, в мире Зеленых Листьев! — Затем он глянул поверх ее головы на Коротышку и небрежно заметил: — А такие, как ты, у которых в брюхе вечно от голода воет, вообще никогда Меры не достигнут и в Зеленый мир не попадут!

Коротышка прямо-таки взвыл от злости. На негнущихся ногах он сделал сперва один шаг к противнику, потом второй, третий… Яблочко выпустил Писклю и чуть отступил, понимая, что сейчас будет драка.

— Я должен идти, — быстро сказал он. — Меня хозяева ждут. Я забежал только на минутку: хотел поделиться с вами приятной новостью. Прощайте, прощайте!

Он резко повернулся и бросился прочь по коридору.

— Ах ты, мразь! — завопил ему вслед Коротышка. — Да я… тебя убью!..

Пискля схватила его за руку.

— Нет, пожалуйста! Пожалуйста, успокойся! — просила она. — Если ты сейчас устроишь потасовку… Ну, пожалуйста!

Коротышка сердито стряхнул с себя ее руки.

— Отстань! И все вы от меня тоже отстаньте! — Он выбежал в коридор, слыша за спиной плач Пискли.

Во мраке лишь слабо светились жалкие светильники на стенах. Отовсюду тянуло пронизывающим холодом. А ведь Пискля права: ему никак нельзя снова навлечь на себя гнев Хорка. И все же, все же… Коротышку словно вела чья-то чужая воля, и он какое-то время упорно тащился следом за убежавшим недругом, но потом все же остановился на знакомом перекрестке и, плюнув на вражеские следы, стал красться в том же направлении.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});