Анаконда - Георгий Миронов

Мадам тяжело вздохнула, расслабленная удушающим зноем, раздосадованная, что, наверное, все еще спортивная, активно плавающая, играющая в теннис и держащая фруктовую диету Настя в своих шортах выглядит в глазах окружающих привлекательнее ее. В том числе и в глазах ее спутника. Но вслед за этой раздражающей мыслью пришла и другая, успокаивающая. Ночью-то не в ее черный лобок уткнется губастенький референт, а в рыженький Мадам. А Настенка пусть развлекается со своими узкоглазыми желтоморденькими знакомцами.

Один из них, с сахаристо-маслянистой улыбкой на круглой лоснящейся роже, уже подрулил к месту, где стояли гости из России, выскочил и подобострастно распахнул дверцу шикарного белого лимузина.

Машина медленно тащилась по забитой транспортом главной улице города Оrchard Road, за окнами мелькали витрины шикарных магазинов, офисов крупнейших фирм. Улицу щедро украшали китайские фонарики, транспаранты на китайском, английском, арабском языках. По тротуарам, ловко лавируя между лотками с жарящейся, парящейся, остро благоухающей нищей, тонкими индийскими платками, арабскими украшениями из серебра и золота, поделками индусов из драгоценных и полудрагоценных камней, текли потные толпы людей в шортах, легких майках и блузках, тропических шлемах, панамах, шляпах.

Мадам даже пожалела их. В машине-то мощный кондиционер; дышалось легко и свободно. От недавнего льющегося по телу неприятными струйками пота осталась только как воспоминание легкая липкость. Свободные от одежды места обвевал ветерок с какой-то душистой добавкой, идущий из кондишена. А пара глотков ледяного коктейля, выпитых сразу же, как сели в салон, и вовсе примирили Мадам с Сингапуром.

— Чего они так радуются? — удивилась уже более мирно настроенная Мадам. — Праздник тут у них какой?

— А тут все время праздник. Неделю назад по лунному календарю сразу за Рождеством наступил китайский Новый год, затем — индуистский, потом пришел черед мусульманского Нового года. Так и празднуют. Остановиться не могут. А сейчас у них фестиваль.

— Молодежи и студентов?

Настя с интересом посмотрела на потное, с потеками размазанной пудры лицо Мадам.

— Нет... Фестиваль вкусной еды.

— А в остальное время что, невкусно кормят? — вдруг проявил интерес к теме референт по Азии.

— С добрым утречком! Проснулись? — нарочито приветливо обернулась к референту Настя. — Вы по какой стране будете специалистом?

— По Афганистану. Я на пушту свободно говорю, — гордо заявил референт.

— О, замечательно! Это вам здесь о-очень пригодится. Если удастся найти хотя бы одного китайца, знающего пару слов на пушту. А английский у вас как?

— Второй язык был в МГИМО.

— Тогда не пропадете, даже если потеряетесь.

— А чего это ему теряться? — подозрительно зыркнула на нее Мадам. — Мне он постоянно нужен. По работе.

— Ну, это я сразу поняла, — хихикнула Настя. И тут же, спохватившись, приняла серьезный вид. — Вы спрашивали про еду? Еду здесь готовят очень вкусно круглый год. Конечно, к ней надо привыкнуть.

— Есть хочу, — протянул референт.

— Чего? — переспросила Мадам.

— Хочу есть.

Мадам на минуту задумалась.

— Мы сейчас куда?

— В отель.

— А можем по дороге где-нибудь перекусить?

— Без проблем.Что бы вы хотели?

— А все равно. Лишь бы побольше и повкуснее.

— Понятия о вкусе здесь очень своеобразные.

— Ну, мяса какого-нибудь, овощей.

— Супа, — вставил молчаливый референт.

— А... — понятливо улыбнулась Настя. — Если вы хотите съесть чунь яньджу, то нам нужно пойти в «Тунь лайшунь», ресторанчик, где подают баранину по-магометански.

— А почему в Гонконге и по-магометански? Я думал, здесь китайская кухня.

— Здесь столько кухонь, сколько народностей. Больше всего среди жителей Сингапура китайцев, индусов и арабов. Их гастрономические пристрастия, так сказать, витают в воздухе. Если бы вы не боялись выглянуть наружу...

— Избави Бог...

— То сразу же ваши носы почувствовали бы волшебные запахи мусульманской кухни. Опережаю ваши вопросы, потому что сегодня совпали праздник конфессиональный у местных мусульман и праздник вкусной жратвы.На ресторане не экономим? — на всякий случай деловито спросила Настя.

— На еде вообще не экономлю.

«Оно и видно», — не сказала, но подумала стройная Настя, оглядывая выпирающие из летнего платья телеса своей работодательницы.

Водитель остановился перед большой вывеской, на которой китайскими иероглифами были изображены слова, прочитанные Настей вслух как «Тунь лайшунь».

В ресторане было прохладно и уютно. Тихо гудел мощный кондишен. Пахло всякими специями, приправами, благовониями.

Когда все удобно устроились за низким столиком, Настя пошепталась с метрдотелем, и через пару минут на столик перед гостями шустрый старый китаец поставил бронзовый горшок, внутри которого был разведен огонь. Вскоре вода закипела. Официанты тем временем притащили продукты, нужные для приготовления соуса. Тут были коричневое масло, красный перец, лук. Гости накладывали в свои мисочки всего понемногу и тщательно перемешивали. Затем каждый брал палочками кусочек мяса, опускал его на несколько секунд в котел с водой, обмакивал в плошку, чтобы остудить и приправить специями...

Предложенный официантом зеленый чай Мадам и ее референт с презрением отвергли, заказав по паре бутылок баварского пива. Официант с трудом сдержал свое потрясение. Но желание клиентов — закон. В ресторане нашлось и пиво из Германии.

Примерно в середине обеда в кипящий котел старик официант загрузил капустные шницели, шпинат, зеленый горошек и макаронные звездочки. К этому времени бульон из баранины уже достиг, по его мнению, нужной кондиции.

Бульон смешивался с вареными овощами, остатками острого соуса, и получался прекрасный, душистый, жирный и необычайно богатый нежнейшими вкусовыми оттенками суп.

Выкушав первую же ложку, референт расплылся в счастливой улыбке:

— Суп...

— Как теперь насчет чаю?

— Пожалуй, теперь можно и чаю, — кивнула Мадам.

Но когда на ее глазах в только что заваренный чай старый китаец влил добрую порцию масла, от чая брезгливо отказалась.

— Может быть, коктейль? — лениво, не сдерживая свою молодую грацию избалованного чичисбея, предложил референт.

— Хотите «Шанхай»? — предложила неугомонная Настя.

— «Шанхай» так «Шанхай».

Коктейль готовился на глазах гостей.

Молодой тощий китаец поставил на столик три бокала для шампанского, выложил их изнутри листьями салата, потом на деревянной доске мелко покрошил ножом вареное белое мясо курицы, так же мелко нарезал ананас и... вареные шампиньоны и равномерно распределил все это по трем бокалам.

Затем он, все так же механически улыбаясь, словно готовил гостям фантастический сюрприз, смешал в фарфоровой чашке йогурт, майонез, белое вино и... горчицу, тщательно перемешал смесь и вбухал ее в три бокала, стараясь, чтобы это адское варево также распределилось равномерно.

— Это коктейль? — с ужасом, сдержав душистую отрыжку от чунь яньджу, выпучил глаза референт.

— Да.

— «Шанхай»?

— «Шанхай».

— А пива можно?

— Тут все можно.

Референт залил пылающий в его желудке чунь яньджу тремя бутылками баварского пива. Мадам ограничилась одной. С пива ее пучило. А впереди предстояла сладостная ночь любви в прохладном, овеваемом душистым ветерком из кондишена номере пятизвездочной гостиницы. А когда тебя мучают газы, знаете ли, всякое может быть. Даже если сделать скидку, что референт у нее на содержании, и очень приличном, все-таки надо еще и о манерах думать. Нет, пива много ей никак нельзя. Она пригубила немного чая. Напиток оказался солоноватым и маслянистым, даже пришлось пренебречь европейскими манерами и выплюнуть взятую в рот гадость обратно в плошку. Ну, да, кажется, никто этого не заметил.

Жирный суп и несколько бутылок баварского сделали свое дело.

— Где здесь туалет? — конфузясь, референт спросил Настю.

Лавируя между столиками, запутавшись в бамбуковой занавеске, отделявшей зал ресторана от подсобных помещений, скрылся в чреве «Тунь лайшунь».

Минут через пятнадцать забеспокоилась Мадам. Через двадцать это беспокойство разделила и Настя. Она спросила старого, сморщенного, как прошлогоднее яблоко, китайца, торопливо и строго что-то налопотав ему по-китайски, а для пущей наглядности еще и по-английски. Китаец ушел и через минуту вернулся с непроницаемым лицом.

— Белого человека в туалетной комнате нет. Совсем нет. Его нигде нет.

БРОШЬ КНЯЖНЫ ВАСИЛЬЧИКОВОЙ.

КРОВЬ НА КАМНЕ

Штурмбаннфюрер СС Гюнтер Райман быстро, задержав дыхание, опрокинул рюмку шнапса. С отвращением передернул продолговатым лошадиным лицом, мысленно выругался: