Не дразните бультерьера (Час тигра) - Михаил Зайцев

Блин! Как же я раньше не сообразил?! Ни я, ни Арсений Игоревич не сообразили, блин!.. Почему похитители заранее решили меня кончать - детский вопрос, ответ на который, как говорится, лежит на поверхности. Точнее ответ висел в галерее "Дали". Я, согласно легенде, ХУДОЖНИК, и пусть я, согласно той же легенде, став инвалидом, малюю абстракции, все равно глаза художника видят и запоминают больше, чем зрительные органы обычного человека. Я - живой фотоаппарат, я слишком опасен для похитителей, и в натуре обменять меня на что-то ценное - себе дороже обойдется. Арсений Игоревич, конечно, тоже заранее меня списал, но не думаю, чтобы генерал специально сочинил для агента камикадзе легенду, которая сведет живца в могилу гораздо раньше запрограммированного срока. Лопухнулся генерал, и я опростоволосился, не подумал об очевидном... Впрочем, вру! Помните, в судьбоносный вечер, выслушав Арсения Игоревича, я нечто подобное кумекал на предмет моментальной кончины "живца"...

Развилка, точнее - ответвление слева. Из узкого, уже, чем основной, тоннельчика по левую руку воняет гнилью. На развилке нас ждут еще трое архаровцев в комбинезонах, без масок и с автоматами. Пойдут с нами? Нет, перекинулись парой слов с моими похитителями типа:

"Нормально?" - "Порядок!" - "Отлично". - "Пока". - и остались у развилки. Все ясно - группа прикрытия и отвлечения. Эти ребята пропустят нас и наследят у развилки, уведут следопытов Арсения Игоревича влево.

Идем дальше, считаю шаги: один... двадцать... пятьдесят... Поворот. Тоннель сворачивает, сворачиваем и мы. Еще десяток шагов - и останавливаемся.

Впереди справа железная дверь в стене тоннеля. Трубы и кабели огибают дверь, висят над ней карнизом. Сворачиваем к двери. Моя голова бьется о металл дверной панели, скрипят натужно петли, дверь открывается.

Конвоиры открыли дверь моей головой не потому, что они садисты. Они долбанули меня лбом об железо, и под черепом сразу зашумело, в глазах поплыло. Классический нокдаун - временная потеря ориентации в пространстве, легкая тошнота, слабость. Я, калека, и без того не способен, по мнению похитителей, оказать какое-либо вразумительное сопротивление, а с ушибом головы я вообще безопаснее младенца.

Откуда ни возьмись, появилась веревка. Петля захлестнула шею, да так туго, что пальцы единственной пятерни невольно, сами собой, влезли между веревочной петлей и горлом, как сумели, ослабили удавку. Помнится, похожим образом урка Гоголь душил лоха из иномарки.

- Будь послушным, Бобик, - сказал похититель-налетчик, которому я присвоил номер первый.

- Тебя, собаку, на веревочке поведут, а ты, Бобик, не дергайся, задушим, - объяснил третий.

- От кого мочой воняет, мужики? - спросил второй.

- Бобик обоссался, - панибратски хлопнул меня по спине первый. - Не ссы, пудель-мудель, еще поживешь.

- Граблю от шеи убери, собака декоративная, - третий шлепнул меня по здоровой руке. - По лестнице придется спускаться, сможешь? Спрашиваю еще раз: сможешь, однорукий, по лестнице спуститься?

- Смогу, - прошептал я.

- Не слышу, громче!

- Смогу, только не убивайте.

- Правильный ответ, и просьба правильная, - похвалил второй.

- Будешь себя правильно вести, тебе зачтется. Ползешь сразу за мной, мудель. Не падай.

Лестница за железной дверью - дверь, ржавые скобы с перекладинами вела еще глубже вниз. Номер второй спустился за секунды, я же лез дольше. Хромому калеке с протезом вместо кисти правой руки негоже изображать из себя обезьяну, а то, не ровен час, плохие парни начнут сомневаться в безобидности убогого.

Я спустился кое-как, цепляясь за перекладины кистью левой и локтем правой руки, долго шаря больной ногой в поисках опоры, а второй номер у подножия лестницы нетерпеливо дергал за веревочный поводок, и петля у меня на шее то и дело царапала кожу.

Спустился, охнул, ойкнул, второй потянул за веревочку, оттащил меня подальше от лестницы. Подождал, пока спустятся номер первый и третий, пошли строем.

Пока спускались братцы-разбойники, номер второй достал из-за пазухи фонарь, и теперь путь освещало два луча, спереди и сзади. Путь пролегал по сухой, теплой трубе офигительного диаметра. По крайней мере, горбатый "Запорожец" точно смог бы здесь проехать, а мотоцикл с люлькой тем более. Я гадал, кто и зачем проложил в недрах столь выдающийся трубопровод, а мой поводырь номер два тем временем считал вслух люки под ногами.

Круглые, слегка вогнутые вовнутрь люки, прикрученные коричневыми от ржавчины болтами, попадались через каждые пять-семь метров. Впередсмотрящий досчитал до двадцати четырех, и группу обогнал замыкающий, поспешил к двадцать пятому люку.

Крепежные болты двадцать пятого люка оказались фальшивыми, крышка спокойно снялась, и снова пришлось лезть по лесенке вниз.

Слезли. Перпендикулярно трубе уходила в неведомую даль шахта, типа тех, что показывают в фильмах про добытчиков угля. Непонятная геологическая порода и справа, и слева, и под ногами, и за макушку цепляется, сгнившие деревянные опоры жмутся к бокам лаза, пахнут могилой.

Пошли прочь от лесенки к люку с фальшивыми болтами, шли пригибаясь, петляя меж прогнившего дерева опор, шли, как шахтеры в забой.

Шахта вывела к подземной реке. Да-да, к самой настоящей подземной реке в естественной природной пещере. Где-то там, наверху, шумит Москва, а здесь дикость первого дня творения. Даже нечто похожее на сталактиты и сталагмиты возле черной воды, около пещерных стен.

У последнего, совершенно сгнившего столбика опоры похитителей и меня, похищенного, ожидали две резиновые надутые лодки и рюкзак. По тому, как номера второй и третий осматривали овалы лодок, как номер первый придирчиво разглядывал узелки на горловине рюкзака, я догадался, что все трое шли к подвалам ресторана другой подземной дорогой. И обувь у них сухая, а вот номер третий намочил подошвы, спуская лодку на воду, и на серых комбинезонах не было черной пыли, а после прохода через шахту появилась.

Лодки и рюкзак налетчики припасли накануне акции, рискнули. Интересно, что бы они сейчас делали, если бы припасенные плавсредства сперли диггеры? А впрочем, памятуя случай с Капустиным и присовокупив происходящее со мной, можно сделать однозначный вывод - налетчики, они же похитители, знакомы с андеграундом не понаслышке, и вероятность пересечения с диггерами, очевидно, близка к нулю.

Близка, но не равна. Первый достал фонарик, придирчиво исследовал с его помощью рюкзак.

- Чего ты возишься? - окликнул первого третий.

- Узел подозрительный, чужой. Не я вязал узел.

- Я! Я его вязал. Разгружались, вспомни, я тротил пер, твои узлы ослабли, и я поверх...

- Хорош лясы точить! - перебил второй и дернул за веревку, славил мне шею. - В лодку, Бобик! Давай-давай, хромой, со мной в одной лодке поедешь, художник от слова "худо".

Промочив ноги до колен, я забрался в лодку. Второй отпихнул меня ближе к условной корме, намотал веревочный поводок на руку, вставил в уключины миниатюрные веселки. Устроился в лодке по соседству и третий, приготовился фести, а первый развязал наконец горловину рюкзака, посветил внутрь вещмешка фонариком и, довольно хмыкнув, понес поклажу в глубь шахты.

- Поторопись! - крикнул третий.

- Возвращаюсь, - отозвался первый.

Вернулся, разматывая клубок бикфордова шнура, под подошвами его тяжелых ботинок захлюпала вода.

Зажав конец шнура в зубах, первый достал из-за пазухи зажигалку, но прежде чем поджечь шнур, оттолкнул подальше от бережка нашу с номером два лодку. Вспыхнуло живое пламя, такое непохожее на свет фонарей, зашипел едва слышно бикфордов шнур; Первый толкнул резиновый овал с номером три на веслах, неловко запрыгнул в туристическое суденышко. Второй и третий начали грести, и полетели брызги во все стороны, и лучики присвоенных на коленях фонарей заметались по неровностям пещеры.

- Ни грамма не вижу! - закричал третий, оглядываясь через плечо на лодку сотоварищей в авангарде.

- Сейчас, - первый, свободный от весел, привстал и осветил пещерный свод впереди. - Сейчас течением подхватит, суши весла!

В меня прекратили лететь брызги, лодка закружилась было, но двойка на веслах ее быстро выровнял, и нас понесло течением.

Не сказать, чтобы течение было особенно быстрым, но стабильную скорость велосипедистов на прогулке обе лодочки имели. Мы уплыли от места посадки, по моим ощущениям, метров на двести с небольшим лишком, когда позади грохнуло.

Глухой, сплошные басы, взрыв. Я почувствовал, как съежился на месте гребца номер два мой лодочник, и сам непроизвольно зажмурился.

Оно, конечно, ребята не пальцем деланные и во взрывном деле, ясен пень, разбираются, но, черт его знает, вдруг не только шахту завалит, вдруг и пещерные своды рухнут?

Секунда, другая... Все нормально, хвала Будде.

- Зассал, художник? - В голосе второго слышатся отчетливые нотки животной радости. - Не ссы, поживем еще. Долго, счастливо и богато.