Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране - Владимир Виноградов

31 января по городу объявлено: Хомейни прилетает завтра. Симптоматично одновременное сообщение о решении посольства США эвакуировать из Ирана всех членов семей и большинство персонала.

Город готовится к встрече Хомейни. Улицы украшаются транспарантами, флагами, цветами. Порядок и безопасность будут обеспечивать 50 тысяч добровольцев – в основном члены организаций «моджахедов иранского народа» и «федаев». На завтра же демонстративно назначено заседание меджлиса: смотрите, нам нет дела до Хомейни, мы «законные». Впрочем, уже 30 депутатов дезертировали, вышли в отставку, солидаризируясь с Хомейни.

В этот же день, 31 января, улицы сотрясаются от грохота танков, автомашин. В полном боевом снаряжении армия показывает свою готовность. Это угроза войск. Солдаты в касках, полном боевом снаряжении, хмурые; офицеры всячески ограждают их от разговоров с народом. На одной из площадей, вблизи нашего посольства, большая группа молодежи встала поперек улицы, препятствуя движению войск. Колонна остановилась. И так долго стояли они друг против друга, не двигаясь, ни та ни другая сторона. Прохожий спросил солдата: «Ты что, с американцами против народа идешь?» Солдат огрызнулся: «А ты хочешь, чтобы вместе с Хомейни пришли русские?» – «Ну и ишак ты, – сказал прохожий, – здорово же тебе САВАК голову забил». Вмешался другой прохожий: «Перестань, не провоцируй армию».

1 февраля – яркий, солнечный день. Город на улицах, настроение приподнятое, счет людей на улицах опять на миллионы. Самолет «Боинг-747» французской авиакомпании «Эйр Франс» приземлился в Мехрабадском аэропорту Тегерана в 9.40 утра. Началась передача по телевидению, ведется она неряшливо, видны вдалеке у самолета точки людей, кто-то спускается по трапу, сутолока у автомашины, полицейские пинками ног отгоняют корреспондентов. Видна борода Хомейни, садящегося в «мерседес»… и все. Диктор заявляет: «По техническим причинам передача не может продолжаться». Экран на минуту гаснет, и… появляется портрет шаха! Играют шахский гимн. Экран темный. Да, это одна из последних демонстративных выходок властей. Но это – горстка людей, пытающихся идти против течения.

На улицах машина Хомейни с трудом пробивается через толпы людей, они повсюду – на улицах, на крышах домов, на каркасах недостроенных зданий. Люди бегут за машиной, цепляются руками, они на крыше и даже на капоте. Охранники отгоняют восторженных, экзальтированных иранцев. Движение явно невозможно. Хомейни пересаживается в армейский вертолет, он представлен «хамофарами» – техническим персоналом иранских ВВС, перешедшим на сторону Хомейни. Вертолет летит над Тегераном, улицы которого, кажется, сплошь заполнены людьми. Он направляется на кладбище за городом Бехеште-Захра, где похоронены тысячи жертв революции. Там состоится первая встреча Хомейни с народом, вождем которого он стал в столь короткий срок.

На кладбище Бехеште-Захра собралось более миллиона человек, люди целыми семьями сидели с утра. Буря восторга разразилась при появлении Хомейни на помосте. В просторном черном одеянии религиозного деятеля, с чалмой на голове, с белой бородой, он неторопливым движением рукой в разных направлениях приветствовал собравшихся. Наконец ему удалось начать речь, говорил он сидя.

Начал Хомейни с сочувствия отцам, матерям, братьям, сестрам тех, кто покоится на Бехеште-Захра. «И на мои плечи ложится груз ваших потерь», – сказал он. Резкими и едкими словами он заклеймил всю династию Пехлеви. Она так же, как и нынешний меджлис, правительство Бахтияра, – все они незаконные. Если они будут цепляться за власть, над ними свершится суд народа. О Бахтияре он говорил презрительно, даже не упоминая имени, называя его просто «этот человек». Хомейни предупредил о плетущихся с помощью США заговорах, имеющих целью возврат шаха. О США, а также об Англии он говорил резко, как и о грабеже страны иностранцами, о развале промышленности и сельского хозяйства. Когда Хомейни сказал, что нынешнее незаконное правительство будет заменено народным, на митинге разразилось ликование, многие плакали.

С митинга Хомейни улетел также на вертолете. Это было наше первое – заочное – знакомство с Хомейни.

Слушая его речь, которую нашим дипломатам на кладбище удалось записать на магнитофон, у нас сложилось твердое впечатление: это говорил, скорее, не священнослужитель. Это была умная, напористая, живая, убедительная, с меткими выражениями речь крупного политического деятеля, хорошо знающего свою цель и способы воздействия на массы, чтобы повести их к ней.

Побоялись правительственное радио и телевидение сообщить своим слушателям, о чем говорил Хомейни. Они лишь передали, что Хомейни был на кладбище и совершил там намаз!

На следующий день Бахтияр заявил: он готов встретиться с Хомейни для обсуждения вопроса, как выйти из положения, он предвидит возможность создания «правительства национального единства» путем включения в него нескольких министров – сторонников Хомейни. Но если Хомейни объявит Иран исламской республикой, он, Бахтияр, будет ее игнорировать, «армия стоит за мной».

3 февраля Хомейни появился на большой пресс-конференции, интерес к которой был, естественно, громадный. Шах, меджлис, правительство, говорил он, – все незаконные, так как не отражают воли народа. Пусть Бахтияр уйдет по-хорошему. Если незаконные руководители с помощью США и Англии попытаются восстановить старое, он, Хомейни, призовет народ к «священной войне» – джихаду. Программа действий следующая: Исламский революционный совет назначит временное правительство, задачей которого будет проведение общенародного референдума для одобрения новой республиканской конституции, она уже подготовлена. Армия – это часть народа, подчеркнул Хомейни, с ее руководством имеются контакты (!).

Впервые на этой пресс-конференции появилась возможность увидеть несколько лиц из таинственного ближайшего окружения Хомейни, появившихся недавно во время его пребывания в Париже. Это относительно молодые люди. Их имена пока ничего не говорят: Язди, Готбзаде, Банисадр.

Среди иностранных послов возбуждение. Времена необыкновенные, на глазах делается новая история Ирана, а главное – куда пойдет дальше страна. При многочисленных встречах толки, пересуды, догадки. У многих западных послов сквозит неверие в возможность коренных перемен. Не хочется им верить, что все такое, казавшееся могущественным, рушится – шах с его армией, полицией, тайными спецслужбами. Ведь все казалось таким прочным. Страшит неизвестность, все больше высказываний опасения, как бы Иран не ушел слишком влево. Впрочем, есть послы, умеющие отличать новое. Французский посол рассказывает, что он пошел на улицу смотреть демонстрацию. К нему подошла группа молодежи. «Янки?» – спросили они. «Нет, – отвечает, – я француз». Смеются: «Ну, тогда это второсортный империализм». И начали разговор про Алжир и Индокитай. Удивляется посол: откуда такое политическое развитие, прямо времена Великой французской революции!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});