Пепел звезд - Елена Гайворонская

С самого утра непроспавшийся и злой майор Сухоруков «писал кипятком» на все отделение.

– Ну, спасибо тебе, Фролов, удружил! Помог товарищам! Ты видел этого адвокатишку? Вцепился, как бульдог. Такой все дело развалит.

– Это кто протокол составлял: «Труп найден без признаков жизни. Ноги расположены вдоль туловища…» – Громко заржал Гриценко.

– Ну я, – отозвался Соломатин, – а че? Где еще ноги-то должны быть?

– До Нового года неделя, – сокрушался майор, – где я новых подозреваемых возьму?

– А вам легче отправить девчонку по этапу, чем пережить потерю премии? – до сих пор невозмутимо-безмолвный Фролов выпустил в окно порцию едкого «Примного» дыма.

– А если она виновна?

– Соберем доказательства – посадим. Только их собрать сперва надо.

– Юр, – сказал Гриценко, – у тебя тут грамматическая ошибка…

– Небось, не одна. Исправь.

– Зато адвокат, наверно, грамотный! – продолжал разоряться майор.

Докурив, Фролов выбросил окурок в окно и вышел из кабинета.

– В тир, – предположил Гриценко.

– На хер, – выдвинул свою точку зрения майор.

– Палыч, ты че жене подаришь? – полюбопытствовал Соломатин.

– Хер, – выразительно сообщил майор и, вслед за Фроловым, покинул кабинет.

– А что? – сказал Гриценко. – Хороший подарок.

Разговор за столом не клеился. Мать была неестественно-оживлена и все норовила подложить Лене лишний кусочек. Отец, как-то особенно сдавший за последние дни, был хмур и сосредоточен.

– Ты сегодня не работаешь, пап?

– Нет, дочка, – фальшиво-бодрым тоном произнес отец. – Решил, наконец, последовать твоему совету и отдохнуть. Сколько можно пахать?

– Ты уволился? Что-то случилось…

– Ничего не случилось, – упрямо стоял на своем отец, – просто устал.

– Это из-за меня? – с грустью спросила Лена, осененная догадкой.

– Ты тут совершенно ни при чем, – отчеканил отец. – Эти засранцы посмели мне сказать, что я им по гроб жизни должен быть благодарен, и видишь ли, моя работа связана с охраной, а дочь все-таки почти под следствием… Другие бы давно меня уволили… Ну, я им все высказал. Плюнул и ушел.

Отец достал из серванта бутылку «Столичной» и пузатую рюмку.

– Зачем? – тоскливо спросила мать.

– Что я, алкоголик какой? – обиженно нахмурился отец. – Дочь приехала, а я выпить не могу? Будешь? – он вопросительно глянул на Лену.

– Нет, – она опустила глаза, – я лучше чай.

– Наверно, надо адвоката… – робко сказала мать.

– Я как раз хотела… – встрепенулась Лена. – Помните Диму Грачевского?

– Еще бы, – отозвался отец. – У нас пока нет склероза. Из-за него вся твоя жизнь пошла кувырком.

Эх, попадись мне этот мерзавец…

– Папа, подожди, – Лена устремила на мать умоляющий взгляд. – Дело в том, что мой адвокат – Дмитрий. Он меня защищает. Мы снова вместе. И, когда все кончится, поженимся, – выпалила она на одном дыхании.

Отец поперхнулся и закашлялся.

– Ну, дочка, – крякнул он, нацеживая другую рюмку, – я думал, ты умнее. Только круглый дурак наступает дважды на одни и те же грабли. Я тебе вот что скажу – ноги этого негодяя в моем доме не будет. Вот так.

Охранник, дежуривший в подъезде дома на Плющихе в вечер убийства Олега, был внушительного сложения человеком лет пятидесяти, с грустными, как у бродячего пса, глазами и усами, опущенными книзу. Он подтвердил Дмитрию, что видел Лену, выходившую около одиннадцати.

– А в дом не могут войти посторонние?

– Ни в коем случае. Все посетители обязаны сообщить мне о своем визите, а я по телефону связываюсь с хозяином. Все визиты записываются вот в этот журнал, – он показал Дмитрию большую «домовую книгу». – Видите, они расписываются вот здесь. Я уже рассказывал милиции.

– Вы работаете в паре?

– Обычно – да. Но в тот день я был один. Мой напарник неожиданно заболел.

– Значит, Вы могли отлучаться: в туалет, например?

– Я никуда не уходил, – упрямо сказал охранник. – К чему вы клоните?

– Вы работали целый день один и ни разу не отходили, ни поесть, ни попить? Вы хотите, чтобы я этому поверил? Вы понимаете, что из-за вашей лжи может пострадать невинный? Вы отлучались с дежурства, и в этот момент в дом проник преступник.

– Вы не докажете этого, – охранник затравленно вобрал голову в плечи. Он был больше Дмитрия раза в три, но сейчас скукожился и стал совсем маленьким.

– Я могу потребовать вашего вызова в суд, если до этого дойдет.

– Я и там повторю то же самое, – он вовсе съежился.

– А я опрошу жильцов, всегда найдется парочка человек, видевших, что ваша будка раз или два пустовала в течение того дня. И попрошу привлечь вас за лжесвидетельство – ст. 307 ч. I – арест до трех месяцев.

– Пожалуйста, – умоляюще проговорил охранник. – Мне пятьдесят один. Жена инвалид. Сын остался без работы. Если меня уволят, на что мы будем жить?

Дмитрию стало жаль этого немолодого усталого напуганного человека.

– Я сделаю все возможное, чтобы вас не трогали, – сказал он. – Но если судьба моей клиентки будет зависеть только от ваших показаний – тут я ничего не могу обещать. Я пойду до конца. Имейте это в виду.

Он развернулся и пошел, не оборачиваясь, зная, что этот человек смотрит ему вслед.

В коридорах модельного агентства «Звезды», куда Фролов заявился днем, царила предпраздничная суматоха. Туда-сюда сновали такие красотки, что впору было позабыть о цели визита. По правде сказать, Фролов и сам до конца не знал, что ему следует здесь «ловить».

Предыдущую неделю группа Сухорукова выдерживала бури и натиски прокурора, комиссий всех мастей и рангов, репортеров, поклонников и обличителей опальной манекенщицы. «Последней соломинкой» стал для майора визит пожилого господина в лохматой ушанке и бесформенным рыжим портфелем, который держал подмышкой, как огромную ценность. Представившись директором школы Самойловым Евгением Семеновичем, посетитель принялся извлекать из оного портфеля на свет Божий разнокалиберные бумаги, причитая, что знает Леночку Веденееву «вот с таких лет», мол, закончила их школу, а теперь спонсирует – выделила собственные деньги на ремонт, оборудовала компьютерный класс, лингафонный кабинет… И ни в чем она не виновата.

После его ухода майор долго вертел в пальцах карандаш, а потом с тоской во взоре изрек:

– Ну, прям, мать Тереза, блин. Деньги ей уже некуда девать! Лучше б мне на ремонт отстегнула…

Майор развивал эту тему минут двадцать. В ходе обсуждения выяснилось, что еще он не прочь бы поменять мебель, а, заодно, и автомобиль. И что Веденеева дура – тратит бабки на какого-то сраного адвоката. А следовало бы просто зайти к майору, поговорить по душам… После произнесенной речи, смачно сплюнув в единственный цветочный горшок с жирным кактусом, майор принялся опрашивать оперов, не нашли ли чего новенького.

Те накануне проявили изрядную прыть, обегав родственников, многочисленных друзей, приятелей и знакомых Крылова-младшего. Даже Соломатин пошевелил ногами. Все рисовали примерно одинаковый портрет безобидного, недалекого лоботряса, который вряд ли мог кому перейти дорогу. О Веденеевой знали от самого Олега, да из газет. На их тусовках она не появлялась. В последнее время что-то у них разладилось, и Олег, похоже, сильно переживал. Хотя и старался не подавать вида. Кто-то вспомнил, что Крылов пару раз встретился с подружкой Лены, Юлей. Той самой, с которой произошел несчастный случай. Вызванная в который раз в отделение Веденеева выглядела измученной. На вопрос, знала ли об отношениях Крылова с Величко, вытаращила глаза, покачала головой и заметила, что, если это и так, то ее, Лену, это мало интересует. Она разглядывала свои ненакрашенные, с голубоватым отливом ногти, а Фролов наблюдал за ней. Не фальшивила девчонка, хоть ты тресни!

Паззл «Елена Веденеева» упорно рассыпался в голове Фролова. Инсинуации майора про ревность казались ему смешными. А проблемы и чаяния премиальных и карьерного роста Сухорукова волновали не сильнее дождей на Сейшелах. Но что-то зацепило Фролова в этом деле, как аквалангиста – неизведанный грот. И потому, придя в агентство, он полагался скорее на интуицию, нежели на логику и факты.

Вскоре он наткнулся на рослую суровую даму, режиссера показов, которая громоподобным голосом принялась обвинять Фролова в том, что лучшая модель временно отказалась от работы, так как, по милости работников органов, ей не давали проходу репортеры, фанаты, обличители и прочие придурки.

На вопрос, не видела ли она покойного в вечер убийства в «Арлекино», дама, негодующе фыркнув, заявила, мол, у нее были дела поважнее, чем приглядывать за чужими поклонниками, которые толпами трутся около раздевалки. Охрана и та не всегда справляется. Лена, правда, никогда ничего лишнего на работе не позволяла. Забегал тут еще красавчик. Высокомерный такой. Высокий шатен. Глаза у него запомнились, цвет очень необычный, фиалковый. Откуда ей знать, кто? Может, Марина в курсе, визажист. Они с Леной дружат. Спросите. Она должна уже быть на месте. Вторая дверь налево.