Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Пьесы и радиопьесы - Фридрих Дюрренматт

Жена первого рабочего. Отведем девушку к царю!

Поэты. Останься с нами, Курруби, останься с нами.

Курруби. Я хочу остаться с тобой, нищий Акки, под этим мостом, рядом с Евфратом, вблизи твоего сердца.

Толпа принимает угрожающий вид.

Голоса. В Евфрат нищего!

Они хотят наброситься на Акки, но полицейский энергичным жестом удерживает их.

Полицейский. Ты знаешь о моем чувстве, нищий. Ты знаешь, что у меня есть свой домик на Ливанской улице и что я, Нево, в состоянии сделать Курруби счастливой. В скромных рамках, естественно. Но теперь мой долг отвести девушку к царю, а твой — отпустить ее. (Вытирает пот со лба.)

Толпа. Да здравствует полиция!

Курруби. Помоги мне, Акки.

Акки. Не могу, дитя мое. Нам нужно расстаться. Десять дней бродили мы по улочкам Вавилона, по его площадям, в лохмотьях, а по ночам ты спала, тихо дыша, в самом теплом из моих саркофагов, под негромкий скулеж моих поэтов. Никогда я не просил милостыню так гениально. Но теперь мы должны расстаться. Я не имею на тебя никаких прав. Я случайно выменял тебя, частичка небес прилепилась ко мне, клочок божественной милости, невесомый и светлый, но порыв ветра уносит его от меня.

Курруби. Я обязана слушаться тебя, мой Акки. Ты взял меня к себе. Ты кормил меня, когда я хотела есть, поил, когда меня мучила жажда. Когда меня одолевал страх, ты пел мне свои чудные песни, когда я зябла, ты укрывал меня своим плащом, когда я уставала, ты нес меня на своих сильных руках.

Она роняет голову на грудь.

Акки. Иди к царю Навуходоносору, дитя мое.

Первый поэт. Останься с нами, Курруби, останься со своими поэтами!

Толпа. К Навуходоносору! К Навуходоносору!

Курруби уводят направо.

Поэты.

Ах, небесного подаркаВраз лишились мы, бедняги,И остались нам под аркойТолько эти саркофаги.

Курруби. Прощай, мой Акки, прощайте, мои поэты.

Поэты.

Ах, как страстно тосковалиМы по милости безмерной.Вместо пищи, дети скверны,Мы отбросы поедали.Только мудрый вестник небаНам Курруби не оставил,Он ее монарху сплавил.

Толпа (издали). Курруби! Наша царица Курруби!

Акки с мрачным видом садится к очагу и помешивает суп.

Акки. Ничего не имею против ваших жалобных стонов, поэты, но вы преувеличиваете. Говорите, что поедаете отбросы, а сами с аппетитом лопаете мой суп. Я сомневаюсь в искренности вашего отчаяния. Высокое кулинарное искусство — это единственная способность человека, о которой нельзя сказать ничего дурного. Не злоупотребляйте ею, поэты.

Слева спускается по лестнице тощий, высокого роста пожилой человек в парадном черном костюме и с чемоданчиком в руке.

Человек в парадном костюме. Приветствую тебя, нищий Акки, приветствую тебя.

Акки. Чего тебе надо?

Человек в парадном костюме. Просто дух захватывает, до чего хороша девушка. Голова кругом идет. Я видел с моста, как ее уводили.

Акки (сердито). Я бы воспитал из этого ребенка лучшую нищенку в мире, а теперь она станет просто царицей.

Человек в парадном костюме. Недобрый будет брак, дикий.

Акки (в ярости). Царь на руках ее будет носить!

Человек в парадном костюме. Не будет между ними мира. Не хотел бы я видеть это. Как подумаешь о том, что царь пинал девушку ногами, так в дрожь бросает при мысли о ее будущем.

Акки. Пинал ногами?

Человек в парадном костюме. На берегу Евфрата.

Акки. На берегу Евфрата?

Человек в парадном костюме. В то утро.

Акки (вскакивает). Значит, нищий из Ниневии — царь?

Человек в парадном костюме. Я был там и все видел. Его величество переоделись нищим.

Акки. Зачем?

Человек в парадном костюме. Чтобы уговорить тебя поступить на государственную службу. А потом ангел передал ему девушку. Возвышенный миг, торжественный миг!

Акки (в страхе вытирает пот со лба). Миг, который мог бы плохо для меня кончиться. Мне опять повезло. (Подозрительно.) А ты кто?

Человек в парадном костюме. Палач.

Поэты исчезают.

Акки. Привет. (Пожимает ему руку.)

Палач. Здравствуй.

Акки. Ты в гражданской одежде.

Палач. Вешать нищих в мундире я не имею права. У меня четкие предписания.

Акки. Хочешь супчику с говядиной?

Палач. Это что — ловушка? Меня в нее не заманишь.

Акки (с невинным видом). Какая ловушка?

Палач. Ты ушел от ламашского палача, так же как от палачей из Аккада и Киша[22].

Акки. Это были палачи на службе у герцогов, а не у царя. Меня повесит только царский палач. Тогда у меня будет чем гордиться, я предпочитаю все лучшее. Чтобы почтить тебя, приглашаю на суп с говядиной.

Палач. Тронут, тронут. Оклад у меня такой, что не очень-то разгуляешься. О супе с говядиной знаю только понаслышке.

Акки. Садись на этот трон давно истлевшего властителя мира.

Палач (осторожно усаживаясь). Ты в самом деле не заманиваешь меня в ловушку?

Акки. Да нет же.

Палач. Я неподкупен. Что бы мне ни предлагали, золото или плотские утехи, все отскакивает от меня как от стенки горох. Когда совсем недавно я должен был повесить целое племя в Мизии, мне предложили множество ослов и овец. Но тщетно. Мизийцы тысячами висели под вечерним солнцем, ряд за рядом.

Акки. Я тебе верю.

Палач. Пожалуйста, испытай меня.

Акки. А какой в этом смысл?

Палач. Ну пожалуйста, прошу тебя. Ничего я так не люблю, как испытывать себя на стойкость.

Акки. Ладно. Будь у меня для тебя невеста, юная, с упругими бедрами…

Палач (гордо). Исключено.

Акки. Мальчик с розовой кожей, гибкий…

Палач (сияя). Не соблазнишь, не соблазнишь.

Акки. А если я шепну тебе на ухо, в каком месте Евфрата лежат мои сокровища?

Палач. Ничего не выйдет. Будешь повешен. (Ликующе.) Ты видишь? Меня зовут Зиди Неподкупный.

Акки. За это ты получишь самый лучший кусок мяса. Обед!

Он стучит половником по котлу. Раздается громкий звон. Отовсюду выныривают поэты.

Поэты. Звон! Чудесный звон!

Каждый подходит к котлу с миской в руках.

Акки. Это поэты, почтеннейший.

Палач. Очень рад, искренне, от всей души рад!

Поэты и палач кланяются. Справа робко приближаются Омар и Юсуф, тоже с мисками в руках.

Акки. Омар, карманник, и Юсуф, взломщик. Мои соседи, они живут вон под тем мостом.

Палач. Знаю, знаю. Я должен повесить их на следующей неделе.

Справа появляются темные фигуры.

Фигуры (кряхтя). Есть! Мы хотим есть!

Акки. Вот ваша доля, воронье племя!

Он бросает им большой кусок мяса, они исчезают.

Суп разлит по мискам, все начинают есть. Палач расстелил на коленях красный носовой платок.

Палач. До чего вкусный суп. Ну прямо праздник для моих костей.

Акки. Я вижу, ты доволен.

Палач. Доволен, доволен. Превосходная говядина. Не обед, а пиршество. Но ты все равно будешь повешен.

Акки (подливает палачу в миску). Вот тебе еще.

Палач. Не суп, а объедение.

Акки. Хочешь бутылочку лучшего египетского вина? (Наливает всем вина.)

Палач. Я жажду, жажду всей душой. Это же вакханалия, настоящая вакханалия. Мы отмечаем юбилей. В сотый раз запрещают твою профессию, в десятый раз тебя собираются повесить. Я подсчитал. Я пунктуален, когда дело касается нашей отечественной истории. Веду дневник. Возникают империи, исчезают империи — я все записываю. А люди? Они меняются вместе со временем. Меняют профессии, моды, религию, сословия, обычаи. Без дневника легко попасть впросак. Ты один не меняешься. Что бы ни случилось, кто бы тебя ни преследовал, ты остаешься нищим. Твое здоровье. (Все пьют.) Ты настойчив, как настойчив наш архиминистр со своими бесчисленными царскими канцеляриями. Выпьем и за его здоровье. (Все пьют.) Он, как и ты, непотопляем. Управляет царями, тайно правит миром с помощью своих чиновников. А третий — это я. Так выпьем, наконец, и за мое здоровье. (Все пьют.) Я тоже не меняюсь, во все времена остаюсь палачом. Могу с гордостью возвестить об этом небесам. Бюрократы, нищие и палачи. Вот тайный остов мира, остающийся неизменным.