Черная Индия (без указания переводчика) - Жюль Верн

Къ тому же было о чемъ разсказать, такъ какъ здѣсь именно, на берегахъ небольшого озера Арда, произошли всѣ важнѣйшія событія въ жизни Робъ Роя. Здѣсь высились мрачныя скалы изъ известняка, перемѣшаннаго съ кремнеземомъ, который, подъ дѣйствіемъ времени и атмосфернаго давленія, превратился въ настоящій цементъ. Жалкія хижины, похожія на берлоги, встрѣчались кое-гдѣ между развалившимися овчарнями. Трудно было сказать, кто жилъ въ нихъ: люди или дикія животныя. Нѣсколько сурковъ, съ полинявшею шерстью, изумленно смотрѣли на проносившіяся мимо кареты.

— Эта мѣстность, — сказалъ Джемсъ Старръ. — въ особенности можетъ называться страною Робъ Роя. Вотъ тутъ знаменитый судья Николай Джаркей, достойный сынъ своего отца, дьякона, былъ схваченъ милиціей графа Ленокса. На этомъ самомъ мѣстѣ повисъ онъ, зацѣпившись своими штанами, которые, къ счастью, были сдѣланы изъ прочнаго шотландскаго сукна, а не изъ тонкаго французскаго камлота! Неподалеку отъ истоковъ Форса и теперь еще можно видѣть то мѣсто, гдѣ герой перешелъ рѣку въ бродъ, убѣгая отъ солдатъ герцога Монтроза. Ахъ, если бы онъ зналъ наши копи! Онъ могъ бы укрыться тамъ отъ всякихъ преслѣдованій. Однимъ словомъ, друзья мои, нельзя сдѣлать и шагу въ этой прославленной мѣстности безъ того, чтобы не наткнуться на какое-нибудь историческое воспоминаніе. Эти воспоминанія вдохновляли и Вальтера Скотта въ то время, какъ онъ въ великолѣпныхъ строфахъ передавалъ содержаніе военной пѣсни клана Макъ-Грегоровъ!

— Прекрасно, мистеръ Старръ, — возразилъ Жакъ Ріанъ, — но если правда, что Николай Джаркей повисъ на своихъ штанахъ, то какой же смыслъ имѣетъ наша пословица: «Большой хитрецъ будетъ тотъ, кто отниметъ штаны у шотландца»?

— Честное слово, Жакъ, ты сдѣлалъ справедливое замѣчаніе! — отвѣтилъ, смѣясь, Джемсъ Старръ. — Вѣроятно, нашъ судья былъ одѣтъ тогда не по модѣ нашихъ предковъ!

— Въ такомъ случаѣ, онъ самъ виноватъ, мистеръ Старръ.

— Не спорю, Жакъ!

Экипажъ катился теперь по безлѣсной и безводной равнинѣ, покрытой однимъ лишь сухимъ верескомъ. Кое-гдѣ виднѣлись груды камней, напоминавшія собою пирамиды.

— Это — керны, — сказалъ Джемсъ Старръ. — Въ былое время всякій прохожій клалъ камень на могилу героя, чтобы почтить этимъ его память. Такимъ образомъ и произошли керны. На этотъ обычай указываетъ извѣстная поговорка: «Горе тому, кто проходитъ мимо керна, не положивъ на него камня, послѣдняго привѣтствія!» Если бы сыновья сохранили вѣру своихъ отцовъ, то эти груды камней обратились бы теперь въ холмы. Словомъ, все въ этой странѣ способствуетъ развитію поэзіи въ сердцѣ горца! Впрочемъ, и во всѣхъ горныхъ странахъ процвѣтаетъ поэзія. Если бы греки жили на какой-нибудь низменности, то мы не имѣли бы античной миѳологіи.

Въ то время, какъ наши путешественники вели такіе разговоры, карета въѣхала въ узкую долину, которую суевѣрное воображеніе могло бы счесть жилищемъ духовъ. Вскорѣ затѣмъ показалась гостиница «Стронахлакаръ» стоящая на берегу озера Катрайнъ.

У берега стоялъ небольшой пароходъ, который, естественно, носилъ имя «Робъ Роя». Нелли и ея спутники поспѣшили на него сѣсть.

Озеро Катрайнъ тянется на 10 миль въ длину; ширина его нигдѣ не доходитъ до двухъ миль.

— Вотъ оно, это озеро, — вскричалъ Джемсъ Старръ, — которое справедливо сравниваютъ съ длиннымъ угремъ! Увѣряютъ, что оно никогда не замерзаетъ. Не знаю, правда и это; но, во всякомъ случаѣ, не должно забывать, что въ былое время на немъ совершила свои подвиги Озерная Фея. Я увѣренъ, что если нашъ другъ Жакъ посмотритъ попристальнѣе, то онъ увидитъ, какъ по поверхности озера скользитъ легкая тѣнь прекрасной Елены Дугласъ!

— Почему жъ бы мнѣ я не увидать ее, мистеръ Старръ? — замѣтилъ Жакъ Ріанъ. — Развѣ ее труднѣе видѣть, чѣмъ духовъ нашихъ копей?

Въ это мгновеніе на кормѣ «Робъ-Роя» раздались чистые звуки волынки.

Это игралъ горецъ, одѣтый въ національный костюмъ. Звуки были просты, пріятны и наивны. Можно было подумать, что національная мелодія, которую они составляли, не была сочинена кѣмъ-либо, а просто произошла естественнымъ путемъ: въ ней были и дуновенье вѣтерка, и рокотъ волнъ, и шелестъ листьевъ… Форма припѣва, повторявшагося черезъ опредѣленные промежутки времени, была очень оригинальна. Его фраза состояла изъ трехъ тактовъ вх два темпа и изъ одного въ три темпа.

Жакъ Ріанъ зналъ эту пѣсню шотландскихъ озеръ. Подъ аккомпанементъ волынки горца онъ громко пропѣлъ слѣдующее:

«О, прекрасныя шотландскія озера съ дремлющими водами! Никогда не забывайте, своихъ прелестныхъ легендъ!

„На вашихъ берегахъ постоянно встрѣчаешь слѣды тѣхъ героевъ, которыхъ оплакиваетъ весь міръ, тѣхъ потомковъ благородныхъ отцовъ, которыхъ воспѣлъ нашъ Вальтеръ Скоттъ! Вотъ башня, гдѣ феи готовили скудный ужинъ; вотъ поля, по которымъ бродитъ тѣнь Фингала!

„Здѣсь темною ночью духи предаются безумному веселью; тамъ, въ тѣни, появляются суровыя лица старыхъ пуританъ! По вечерамъ среди пустынныхъ скалъ можно еще увидать Вэверлея, который увлекаетъ къ вашимъ берегамъ Флору Макъ-Иворъ!

«Здѣсь, безъ сомнѣнія, и Озерная Фея прогуливается верхомъ на своей неземной лошади, и Діана прислушивается къ звукамъ охотничьяго рога Робъ Роя! Не здѣсь ли такъ недавно еще жилъ Фергусъ посреди своего клана? Не отсюда ли эхо разносило по горамъ его боевой кликъ?

„Какъ бы далеко отъ васъ, поэтическія озера, ни забросила насъ судьба, наши глаза никогда не забудутъ вашихъ лощинъ, скалъ и гротовъ! О, зачѣмъ не вернетесь вы къ намъ вновь, былыя времена. Къ тебѣ, старая Каледонія, къ тебѣ летятъ всѣ наши помыслы!

„О, прекрасныя шотландскія озера съ дремлющими водами! Никогда не забывайте своихъ прелестныхъ легендъ!“

Было три часа пополудни. На разстояніи полумили виднѣлся уже тотъ узкій бассейнъ, въ который долженъ былъ войти „Робъ-Рой“, чтобы высадить тамъ пассажировъ, направлявшихся въ Стирлингъ черезъ Камендеръ.

Нелли была подавлена массою новыхъ впечатлѣній. „Боже мой! Боже мой!“ — повторяла она всякій разъ, какъ видѣла что-нибудь новое. Необходимо было дать ей нѣсколько часовъ полнаго отдыха хотя бы для того, чтобы она могла сохранить въ памяти всѣ видѣнія и чудеса.

Въ этотъ моментъ Гарри взялъ ее за руку, посмотрѣлъ на нее съ волненіемъ и сказалъ:

— Нелли, моя дорогая Нелли! Скоро мы вернемся въ наше мрачное жилище! Не будешь ли ты жалѣть тамъ о томъ, что ты видѣла въ эти нѣсколько часовъ при дневномъ свѣтѣ?