Сборник забытой фантастики № 1 - Алфеус Хайат Веррил

трубы! Все, даже душу, которую мне дал Готт!

— Но он был бы заинтересован в них?

— Конечно, он был бы заинтересован в них! Он привозил на своем автомобиле трех или четырех других толстосумов и хвастался перед ними. Если бы он захотел, то он заставил бы своего дрессированного медведя, то есть меня, танцевать!

— Хорошо! — снова взволнованно воскликнул Трант. — Профессор Шмальц, не могли бы вы устроить небольшую демонстрацию плетизмографа и пневмографа сегодня вечером, если возможно, и организовать посещение ее президентом Уэлтером?

Проницательный немец бросил на него быстрый вопросительный взгляд.

— Почему бы и нет? — сказал он. — Для меня не имеет значения, какую цель вы будете преследовать, нет, если это будет стоить мне должности дрессированного медведя, потому что я уверен в своей психологии, что это не заставит страдать ни одного невинного человека!

— И у вас будут два или три ученых, чтобы наблюдать за экспериментами? И вы позволите мне тоже быть там и помогать?

— С большим удовольствием.

— Но, профессор Шмальц, вам не нужно представлять меня мистеру Уэлтеру, пусть думает, что я один из ваших ассистентов.

— Как пожелаешь, ученик моего дорогого старого друга.

— Превосходно! — Трант вскочил на ноги. — При условии, что это возможно устроить с мистером Уэлтером, как скоро вы можете дать мне знать?

— Ах! говорю вам, все будет хорошо как мы с вами и условились. Его тщеславие все сделает, если я обеспечу наибольшую огласку…

— Чем больше рекламы, тем лучше.

— Подождите! Это должно быть сделано до того, как вы уйдете отсюда.

Профессор прошел в свой личный кабинет, позвонил президенту Американской сырьевой компании и без проблем договорился о встрече.

За несколько минут до восьми часов вечера Трант снова быстро поднялся по каменным ступеням в лабораторию профессора. Профессор и двое других, склонившихся над столом в центре комнаты, обернулись при его появлении. Президент Уэлтер еще не прибыл. Молодой психолог с удовольствием признал знакомство с двумя учеными стоявшими со Шмальцем. Оба они были известны ему по именам, и он с интересом следил за серией экспериментов о которых более старший доктор Эннерли сообщал в психологическом журнале. Затем он сразу повернулся к аппарату на столе.

Он все еще изучал инструменты, когда шум автомобиля, остановившегося у дверей, предупредил его о прибытии группы президента Уэлтера. Затем дверь лаборатории открылась, и появилась группа. Их тоже было трое — крепкие мужчины, довольно вызывающе одетые, в веселом настроении, с решительными лицами, раскрасневшимися от вина, которое они выпили за ужином.

— Ну, профессор, какое представление вы собираетесь показать нам сегодня вечером? — покровительственно спросил Уэлтер.

— Шмальц, — объяснил он своим товарищам, — главный манежный инспектор этого цирка.

Бородатое лицо немца побагровело от шутливо-властной манеры Уэлтера, но он повернулся к приборам и начал объяснять их свойства. Пневмограф, который профессор впервые взял в руки, состоит из очень тонкой гибкой латунной пластины, подвешенной на шнуре вокруг шеи обследуемого и плотно прикрепленной к груди шнуром, опоясывающим тело. На внешней поверхности этой пластины находятся два маленьких изогнутых рычага, соединенных одним концом со шнуром вокруг тела испытуемого, а другим концом с поверхность небольшого полого барабана, прикрепленного к пластине между ними. По мере того, как грудная клетка поднимается и опускается при дыхании, рычаги больше либо меньше давят на поверхность барабана; и это переменное давление на воздух внутри барабана передается от барабана через воздухонепроницаемую трубку к маленькому карандашу, который он опускает и поднимает. Карандаш, когда он поднимается и опускается, всегда касаясь листа дымчатой бумаги, перемещающейся по цилиндру на записывающем устройстве, проводит линию, восходящие штрихи которой точно представляют втягивание воздуха в грудь, а опускание — его выталкивание.

Транту было ясно, что быстрое объяснение профессора, хотя и достаточно простое для психологов, уже знакомых с устройством, было лишь частично понято большими людьми. Им не объяснили, что изменения в дыхании, настолько незначительные и незаметные для глаза, будут безошибочно зафиксированы движущимся карандашом.

Профессор Шмальц повернулся ко второму инструменту. Это был плетизмограф, предназначенный для измерения увеличения или уменьшения размера одного пальца обследуемого человека по мере увеличения или уменьшения кровоснабжения этого пальца. Он состоит в основном из небольшого цилиндра, сконструированного таким образом, что его можно надеть на палец и сделать герметичным. Увеличение или уменьшение размера пальца затем увеличивает или уменьшает давление воздуха внутри цилиндра. Эти изменения давления воздуха передаются через воздухонепроницаемую трубку на тонкий поршень, который перемещает карандаш и проводит линию на листе записи прямо под линией, сделанной пневмографом. Восходящий или нисходящий тренд этой линии показывает увеличение или уменьшение кровоснабжения, в то время как меньшие колебания вверх и вниз регистрируют биение пульса в пальце.

Третий карандаш касается листа записи над двумя другими и подключен электрическим проводом к клавише, похожей на телеграфный аппарат, прикрепленный к столу. Когда эта клавиша находится в своем обычном положении, этот карандаш рисует просто прямую линию на листе, но мгновенно, когда клавиша нажата, линия также обрывается вниз.

Этот третий инструмент используется просто для записи на листе, путем изменения линии, точки, в которой объект, вызывающий ощущение или эмоцию, показан человеку, проходящему обследование.

Мгновенное молчание, последовавшее за быстрым объяснением Шмальца, было нарушено одним из компаньонов Уэлтера вопросом:

— Ну, в любом случае, какая польза от всего этого?

— Ах! — прямо сказал Шмальц, — это интересно, любопытно! Я покажу вам.

— Может быть, один из вас, джентльмены, — быстро сказал Трант, — позволит нам использовать его в демонстрации?

— Попробуй, Джим, — громко рассмеялся Уэлтер.

— Не я, — ответил ему приятель. — Это твой цирк.

— Да, действительно, это все мое. И я этого не боюсь. Шмальц, сделай все, что в твоих силах!

Он, смеясь, опустился на стул, поставленный для него профессором, и по указанию Шмальца расстегнул жилет. Профессор повесил пневмограф на шею и крепко закрепил его на большой груди. Он положил предплечье Уэлтера на подставку, подвешенную к потолку, и прикрепил цилиндр ко второму пальцу пухлой руки. Тем временем Трант быстро установил карандаши так, чтобы они