Тень Белого Тигра - Ксения Хан

решили.

– Тогда действуй, – сказал он и закрыл глаза, отдаваясь ветру, что играл с его спутанными волосами.

Ветер давал силу огню. Огонь питал землю. Земля насыщала металл. Металл отдавал себя воде. Вода возвращала всё ветру. Великий Цикл, нерушимый и бесконечный, диктовал правила всему живому и неживому. Стихии сменяли друг друга, люди следовали за ними.

Чтобы держать баланс, первый Дракон повелел своему человеку найти Хранителя, который сможет поддерживать его в минуты слабости, в минуты горести. Хранитель нужен был Дракону, чтобы тот жил как можно дольше. И всё равно Великий Зверь в теле человека умирал преждевременно.

Никто не говорил Нагилю, что Хранители умирали тоже. Об этом не писали в древних летописях, это утаивали в храмах стихий. Когда Нагиль стал Драконом, он осознал, что тот, кто питает Дракона, не только умрёт вместе с ним, а уйдёт в мир мёртвых гораздо раньше. Тогда Нагиль в гневе решил, что не возьмёт себе Хранителя, отказывал в этой чести верному Первому Когтю, отказывал всем молодым воинам своего войска.

«И вот я наступаю на горло себе же», – подумал Нагиль с горечью, чувствуя, как течёт вдоль его тела чужая Ци. У Дэквана была спокойная энергия, ровный поток, этим они были похожи. Возможно, поэтому (или по той причине, что выбора и сил сопротивляться у Нагиля не осталось) нить Ци между ним и Дэкваном протянулась легко и дёрнула оба сердца. Резко, больно, у Нагиля на глазах проступили слёзы.

– Если я защищаю своего мастера, – тихо бормотал тырсэгарра, – я вверяю ему себя.

– Если я принимаю Хранителя, – вторил ему Нагиль, – я защищаю его.

Это была явная ложь – слова из древнего ритуала. Весь ритуал, по сути, был набором высокопарных речей, в которых очень просто было потерять суть: Дракон отнимал силы у человека, ему не предназначенного, лишь бы продлить своё существование в этом мире.

Чувствуя, как наполняется силой и злостью, Нагиль добавил:

– Если я погибну, я оборву нить между нами, чтобы не утянуть тебя за собой.

Дэкван открыл глаза и улыбнулся – Нагилю показалось, то была горькая улыбка, хотя тырсэгарра не выказывал неодобрения:

– Вы не сможете, генерал. Пять лет назад, когда вы вытащили меня из боя при Кёнбоккуне на своей спине, я поклялся вас защищать. И я держу слово до этих пор – и буду держать в будущем.

«Ну и глупец», – хотелось выплюнуть Нагилю, но он не стал портить момент.

– В конце концов, – говорил Дэкван, когда они шли к сторожевой башне и им в спины светило яркое утреннее солнце, – думайте об этом как о возможности поскорее вернуться в Чосон. Госпожа, должно быть, заждалась вашего возвращения.

Что ж, решил Нагиль, на мгновение чувствуя себя радостным, хотя бы в этом он мог согласиться с Дэкваном. Счастливчик, да?

Смотри, ворчливая мудан Ордена Белого Тигра. Я защищу Чосон и твою ученицу, а после мы встретимся с тобой в ином мире – и рассчитаемся.

– Если ты думаешь, что дорога домой будет безопасной, выстеленной лепестками лотоса, то ты очень ошибаешься, – говорил Нагиль с Дэкваном, когда поздней ночью они сидели в кладовой разрушенной сторожевой башни.

Прошло несколько суток со дня ритуала, Дракон не просыпался, и легче Нагилю не становилось. Он злился из-за этого и спускал гнев на ожидающих каких-то новостей воинов. Кантэ и Минхи уже держались от генерала на расстоянии, кормить шпиона Императора, ради которого весь этот злосчастный поход и затевался, отказывались. Нагилю приходилось самостоятельно спускаться в темницы и отдавать несчастному скудные обеды и ужины.

– Я не говорил этого, генерал, – терпеливо возразил Дэкван. Он сидел над потёртой картой Империи, которую раздобыл Гванук – и где только достал в этих духами забытых землях? – и вёл пальцем вдоль нарисованного тракта, которого на других картах не было.

– Если воспользуемся этой дорогой, то можем попасть в засаду, – буркнул Нагиль. – Мы уйти хотим или остаться, определись.

– Мы хотим доставить несчастного имперского шпиона в Пекин, разве нет? – Дэкван склонил голову и потёр лоб. В кладовой, которую они превратили в воинский стан, было душно и задымленно из-за забитого дымохода. Здесь спали поочерёдно, в тепле и страхе задохнуться во сне.

Чунсок сказал бы, что не менять планы после новостей из Хэнджу – дурная затея, но Дэкван не был Чунсоком и не любил отклоняться от прежних стратегий в угоду новым.

– Если к тому моменту, когда мы придём в Пекин, я не восстановлю силы, защиты Дракона у нас не будет, – сказал Нагиль. – Рисковать тобой и остальными мы не можем, плевать на шпиона.

– Но нам нужно снисхождение Императора, вы сами сказали, генерал.

– А ещё нам нужны наши жизни. И победа в войне. Но всё сразу получить невозможно.

Дэкван посмотрел на Нагиля поверх бумаг с осуждением.

– Вас Чунсок научил видеть мир только в плохом свете? Должно быть, нелегко приходится госпоже, раз она имеет дело с таким брюзгой…

– Дэкван! – вспыхнул Нагиль. – Прекрати поминать её при каждом удобном случае. Где твои манеры?

– Там же, где и ваша вера в моих воинов, – не преминул возразить тырсэгарра.

Нагиль знал, зачем его Хранитель обращает внимание на Сон Йонг и её отсутствие. Мысль о ней успокаивала, давала силы, хотя Нагиль запрещал себе вспоминать её лицо слишком часто. У него не было времени предаваться мечтам, покуда не было сил двигаться в сторону Чосона.

«Скоро, – невесело думал он, – Император прознает о том, что в старой сторожевой башне сидят враги Империи. И придёт, чтобы нанизать их головы на пики и отправить в Чосон Ли Хону: смотри, молодой король, твои люди предали меня, и потому никакой помощи от моей страны ты не получишь».

– Нам в любом случае нужно ждать, – выдохнул Нагиль, гоня прочь скверную картину в воображении. – Пока я не верну себе силы, придётся действовать коварнее.

– Понимаю, вам такое не по душе, – кивнул Дэкван. – Но вы не врёте ему, разве нет?

Нагиль ходил в темницу к шпиону Императора и говорил с ним так, будто не знал, что этот хитрец всё понимает. Долгое время тот делал вид, что не знает языка Чосона, пока воины Дэквана не заметили, как внимательно он их слушает. Тогда Нагиль решил заговорить его: слова, произнесённые Драконом, будут казаться истиной, даже если Нагиль только делает предположение. Он ходил к узнику и говорил с ним, строя теории.

Кто мог убить принцессу Юнмень, кому это было выгодно? Вану Чосона? Нет, тот мечтал сохранить мир между своей страной и Империей. Генералу, что поклялся в верности своему королю?

– Отравив её, я бы ничего не добился, – говорил Нагиль, пока имперский шпион ел. – Но кому-то было выгодно подставить меня.

У него были плохие догадки о том, кто мог подмешать яд в чай принцессы. Озвучивать