Экспедиционный корпус (СИ) - Лопатин Георгий

— Так что если у вас господа имеются в услужении люди, знающие французский язык, кои вам не сильно требуются, то было бы хорошо направить их в госпиталя переводчиками.

Пообщался он и со своей знакомой — дочерью посла Изволского. Собственно, она в него сразу вцепилась как клещ, да еще уцепилась за руку, что и не вырвать.

— Добрый вечер Михаил Антонович!

— И вам здравствовать Елена Александровна.

— Это конечно нескромно спрашивать, но я все же спрошу: вы уже приготовили мне подарок?

— Приготовил, будет вам аж девятнадцать песен по количеству исполняющихся вам лет.

— О!

— Жалеете, что не исполнилось пятьдесят? Столько бы песен было…

— Тьфу на вас! Какие ужасные вещи вы говорите! — аж передернуло девушку. — Лучше я вас приглашу на следующий день рождения!

— В расчете на то, что я напишу два вас еще двадцать песен?

— Именно!

— Хм-м… а вас губа не дура! Не уверен, что смогу удовлетворить в этом вопросе ваши запросы.

Михаил и так выжал из себя почти все песни на женский голос.

— А в каком вопросе сможете? — спросила она со слегка вздернутой бровью и плутоватым взглядом.

«Так, я не понял… кто кого троллит?» — призадумался Климов.

— Смотря какие запросы у вас есть…

Девушка, воспользовавшись подвернувшейся возможностью отвлеклась тем самым уйдя от ответа, а потом вернувшись, спросила:

— Какими философскими идеями увлекаетесь, Михаил Антонович?

Климов как-то враз напрягся. Особенно на фоне странных политических взглядах посла, а это значит, что и его дети, в том числе дочь, не могла от него нахвататься всякого разного в этом плане.

— С какой целью интересуетесь?

— Может хочу о вас побольше узнать.

— Опять же, с какой целью?

— Вы один из немногих людей, с кем я могу свободно поговорить… несмотря на все ваши попытки выглядеть хамом.

— Хм-м…

Климов по-новому оценил новый макияж Извольской, в том плане, что напудрилась сверх всякой меры и смущение, сопровождающееся изменением цвета кожи, будет не столь заметно.

«Подготовилась значит», — с усмешкой подумал он.

— Да нет у меня особых философских предпочтений. Единственное, живи сам и дай жить другим, ну или поступай с людьми так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой. Все просто. Не забывайте, я простой офицер из обычных дворян и особо заумных трактатов не читал.

— Даже Карла Маркса? — спросила она вроде как бы невзначай, но какой-то излишне внимательный взгляд ее выдал.

«Тайная социалистка, что ли?» — удивился Михаил.

Так-то он слышал, что и такие кунштюки случались в благородных семействах, когда отпрыски дворянских семей и даже аристократов становились идейными и фанатичными революционерами.

«Жаль, если она из таких», — подумалось ему.

При этом невольно подумалось, что в этом случае ее можно будет использовать в своих целях…

«Или испугалась моей возможной верноподданнической реакции? — возникла новая мысль, но быстро отбросил эту версию. — Нет, не похоже. Скорее это не слишком умелая прокачка меня на политические взгляды с элементом провокации. Вот только зачем?»

Невольно полезли мысли о всяких масонских заговорах. Но это было глупо. Он никто и звать его никак, чтобы стать интересным масонам. Не из-за песенок же в самом-то деле?

«Может все проще и это ее личная инициатива и интерес? — предположил Михаил. — Возраст у нее политически активный и воззрения в такой период носят радикальный характер. Но опять же встает вопрос: зачем? Любопытство из праздности или с прицелом? Просто пытается меня классифицировать, чтобы понять, что я за человек и стоит ли со мной дальше, так сказать, водиться?»

— Знаком в общих чертах, но не поддерживаю. Слишком утопично, — наконец ответил он, с как можно более беззаботным видом, будто разговор шел не о политике, что могло быть опасным, а о… направлениях в изобразительном искусстве. — Я скорее стою на позициях социал-демократов без либеральных глупостей.

— То есть вы не ярый монархист?

— По крайней мере не в абсолютной форме данного способа управления государством.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Лицо Извольской разгладилось, вновь обретя некую беззаботность и веселость. Она уже открыла рот, чтобы спросить что-то еще, но тут ее отвлекла мать, ибо начался новый раунд исполнения песен, и Елена в нем активно участвовала.

«Что это было и как с этим жить?» — тем временем подзагрузился Михаил Климов.

Но пока решил на эту тему много не думать, слишком мало информации для анализа. Опять же, имелась уверенность, что на следующих вечерах и ее дне рождения он получит больше данных для размышлений.

В одном он уверился практически точно, ну процентов так на восемьдесят, что рассматривается, как кандидат на более близкое знакомство. Девушка современная, суфражистка (хоть и не радикальная, посему сношаться с первым встречным не станет), так что на поводке у родителей явно не пойдет, сама будет выбирать. Это объясняло почему она до сих пор не замужем, хотя еще немного и будет считаться по местным меркам перестарком.

В таком случае ее попытка вывести собеседника на откровенность в политических взглядах становилась понятной. Разность полюсов в этом плане отнюдь не взаимно притягиваются, а ведут к конфликтам. В общем если он был прав, то у девушки очень серьезный подход к делу.

«А оно мне надо? — подумал он. — А с другой стороны, почему бы и нет? А что до внешности… так не уродина ведь, а вполне себе симпатичная. Ну и, как говорится, внешность не главное, и что-то там про душу еще было…»

Глава 15

39

Благотворительный вечер принес помимо миллиона от княгини Юсуповой еще чуть больше четырехсот тысяч рублей наличкой и чеками. Не бог весть что, но Климову все это требовалось больше для отвода глаз, так что в газетах появилось еще несколько статей о «щедрых» пожертвованиях «истинных партитов» и «верных сынов отечества». И вот уже этими легальными деньгами под вспышки фотоаппаратов для новых газетных статей-отчетов штабс-капитан оплатил заказ на заводе, где делали доспехи и заказал новые.

Ночью с пятого на шестое он вернулся на передовую приведя «подарки» в первую очередь примусы и топливо к ним.

А днем его вызвал полковник Нечволодов.

Раздраженно взглянув на Климова (идея офицерского суда умерла толком не родившись, ну и комбриг надо думать этому воспрепятствовал), он сказал:

— Господин штабс-капитан, как вы наверное уже знаете, несколько дней назад началось англо-французское наступление в районе реки Сомма…

Климов кивнул. Газеты читал, а там только об очередном наступлении, на которое все возлагали большие надежды. Опять же медлить с этим уже было нельзя. Ведь еще немного, немцы окончательно добьют русских на востоке, вернутся на Западный фронт и вломят по первое число уже им.

— Поскольку наши позиции, особенно на втором и третьем рубеже обороны все еще плохо подготовлены для ведения боевых действий, то немцы… посчитав нас недостаточно стойкими, могут этим воспользоваться проведя атаку… и прорвав оборону выйти в тыл союзникам. Приказываю вам, провести сегодняшней ночью разведочную вылазку на позицию противника и захватить пленника из числа офицеров для допроса. Вам ясен приказ?

— Так точно, господин полковник, предельно.

— Заодно продемонстрируете, так ли эффективны в реальности ваши доспехи. Ступайте.

Козырнув, Михаил покинул штабной блиндаж, подумав: «С тем, что переживу их недовольство, это я похоже слегка погорячился».

Отчего-то возникло ощущение, что в подобные разведки будут чаще всего посылать именно его. Но в общем-то это его не удивляло. Сам виноват, тут оправдываться незачем.

Дело осложнялось тем, что к проведению подобной операции у него ничего не было готово. Даже из ружей-слонобоев не успели пострелять, не говоря уже о чем-то еще. Еще бы дня три-четыре…