Экспедиционный корпус (СИ) - Лопатин Георгий

Генерал побагровел, Климов подумал, что он сейчас начнет орать, топать ногами и возможно так и случилось бы, но в ситуацию вмешалась его жена, что сжала руку супруга и так посмотрела, что Феликс Феликсович весь сдулся.

«Да он еще и подкаблучник», — подумал Климов.

В итоге князь и граф раздраженно встав и ничего не сказав, только гневно сверкнув глазами, удалился из зала.

— Умеете вы Михаил Антонович врагов наживать, — покачала она головой с грустной улыбкой.

— Одним больше, одним меньше… — нейтрально отозвался он.

— Итак, о чем вы хотели со мной поговорить? — приняв деловой вид, спросила Юсупова, после того как они перешли в другую комнату и расположились за небольшим столиком с фруктами в большой хрустальной вазе.

— Я прошу посодействовать мне, ваша светлость, в организации благотворительных музыкальных вечеров, трех-четырех в течении месяца, дабы проживающие во Франции подданные Российской Империи пожертвовали сколько не жалко в пользу Русского экспедиционного корпуса. В конце концов он будет участвовать в обороне Парижа, в котором они по большей части живут.

— И для чего нужны эти деньги?

— Для закупки необходимого, но при этом нештатного вооружения и боеприпасов, а так же для выделки доспехов. Это основное, но если денег будет больше, то можно еще на другие полезные вещи пустить, те же транспортеры и много чего еще, что нашему генштабу не интересно.

— Понятно. А сколько вам нужно денег для всего этого?

— Только для Первой особой бригады нужно порядка десяти миллионов, ваша светлость.

Юсупова на это только бровью повела.

— И вы считаете, что сможете собрать такую сумму?

— Нет, конечно, — фыркнул Климов. — Но даже если миллион соберем, то это все лучше, чем ноль.

— Что ж, на миллион от меня вы можете твердо рассчитывать, Михаил Антонович. И с благотворительными музыкальными вечерами я вам помогу. Собственно, займусь этим сама, а то вам как я понимаю, сейчас будет не до организационных хлопот.

— Благодарю, ваша светлость. Вы правы, уже завтра нас перебрасывают на фронт, но на сами вечера постараюсь вырваться…

— С этим проблем не будет. Я и это устрою, так что никто вам препятствий чинить не станет.

— Благодарю.

— Что ж, раз этот вопрос решили, то теперь напойте мне песню «Снежная роза», я ее исполню на первом же вечере…

Глава 14

36

Особую бригаду окончательно перевели под французское командование Четвертой армии определив в непосредственное подчинение командующему Вторым кавалерийским корпусом генерала де Митри.

По мнению Климова, странное решение передать пехотную бригаду кавалеристам. Но стоило оказаться на позициях, как странность получила свое объяснение. Пространство, через которое проходили окопы являло собой большую раввину с легким возвышением на восток (из-за чего немецкие позиции получали преимущество), где действительно сподручнее оперировать именно кавалеристам.

Хотя если уж на то пошло, то кавалерией на Западном фронте уже давно не воевали если не считать каких-то мелких рейдовых операций, но и они стали редкостью после того, как возникла сплошная линия окопов. Кавалерия могла пригодиться только для парирования немецкого прорыва. Сами немцы свою кавалерию уже доедали…

О том, чтобы подвезти что-то днем, из-за окружающего пейзажа, не могло быть и речи, разе что попытаться прорваться на полной скорости. Но эта «полная скорость» у большей части грузовиков в пределах пятнадцати километров в час, так что немцы если не будут хлопать ушами (а они не будут) накроют транспорты на раз-два.

Что до зоны ответственности Особой бригады, то ей определили восемнадцатикилометровый участок к востоку от Реймса. Правый фланг упирался в речку у села Оберив и левым флангом доходя до городка Мурмелон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Штабс-капитан из-за названия этого городка вдруг кусками вспомнил песню Виктора Леонидова «Русские бригады».

Сердце глупое не бейся,

Мыслям скорбным в унисон.

Там во Франции под Реймсом,

Спрятан город Мурмелон.

Где за честь, не за награду

(Клевета на век отстань)

Дрались Русские бригады,

За провинцию Шампань.

А в 16-й, проклятый,

И по крестному пути,

Из России шли солдаты,

Чтобы Францию спасти…

И Европе на отраду,

Изумляя: в штыковой...

Дрались Русские бригады,

Чтобы Париж прикрыть собой.

Дальше вспомнить не получалось, только отдельными фрагментами.

«Одно хорошо, если низина, то и вода тут должна быть неглубоко», — подумал Климов.

Брать воду из реки слишком рискованно.

В эти дни перед отправкой он развил довольно бурную деятельность, заказав отлить для него в большом количестве толстые бетонные кольца полуметровой высоты с внутренним диаметром в метр и толщиной стенок в десять сантиметров для создания из них штолен будущих колодцев, а так же необходимые печи для оборудования бань, камер-землянок известных больше как вошебойки, ну и конечно же насосы для откачки воды.

— Чертовы лягушатники… — пробормотал Климов, когда заценил участок, что они отвели для русской бригады.

Окопы — одно название. Просто кое-как прокопанная щель, передвигаться по которой требовалось хорошо пригнувшись, да и ширина такова, что двое два разойдутся, густо измазав одежду глиной о стенки. До немецких позиций тут было от трехсот до пятисот метров, так что фрицы особенно на участках максимального сближения позиций часто постреливали в неосторожно выглянувших из-за укрытия солдат. Похоже для них это стало своеобразным развлечением. Единственное, что хорошо — французы натянули аж пять рядов проволочного заграждения.

— Ну что ж, бойцы придется нам тут пролить не одно ведро пота, чтобы не лить ведрами кровь… — сказал Климов, обойдя участок своей роты.

— Ну дык, это дело привычное, вашбродь…

С укрытиями от артогня, а так же для ночевки тоже все было печально. От второй и третьей лини окопов одни намеки. А от второго и третьего рубежа обороны не было даже намеков. Немцы не прорвали эту жиденькую линию обороны только из-за катастрофической нехватки войск. Большая часть находилась под Верденом, где продолжалось вялотекущее «перетягивание каната», а все резервы переброшены на восток для отражения все еще продолжающегося Брусиловского наступления.

«Или немцы его уже погнали назад пинками?» — подумал он.

Все два полка, за исключением одного резервного батальона и батальона, что должен был участвовать на параде в Париже разместили на первой линии и солдаты стали вгрызаться в землю откапывая нормальные траншеи и укрытия. В первую очередь именно укрытия потому как немцы не слепые, разведка полевая и воздушная у них работала как надо, так что они быстро узнали о появлении русских войск на данном участке, а главное большой плотности и конечно же открыли артиллерийскую стрельбу перемежая фугасные снаряды со шрапнелью.

Солдаты, что первым делом обустроили для себя индивидуальные стрелковые ячейки, сделав небольшое углубление в передней стенке окопа прятались в этих нишах и работа по обустройству на длительный период парализовалась. Собственно в первый день после обстрела всякая работа вообще встала и офицерам с унтерам приходилось прилагать большие усилия, чтобы заставить солдат снова взяться за лопаты.

Единственное что могло заставить начать их работать во время обстрела это попытка откопать товарищей оказавшихся заживо погребенных под землей, когда взрыв снаряда происходил в считанных метрах от траншеи и стенки буквально схлопывало.