Гвардеец - Андрей Алексеевич Панченко

так, побуду адмиралом немного.

— Прошу всех встать! — секретарь трибунала подаёт команду, которая обычно звучит, когда в помешенные входят судьи. Я встал. Посмотрим кто меня судить будет!

Генерал-майор юстиции Кедров (председатель), полковники юстиции Сахаров и Виноградов (члены суда), майор юстиции Иванов (секретарь). Обвинение представлял военный прокурор генерал-майор юстиции Яченин. Никого из них я не знал, ну что же, знакомых лиц я тут встретить не рассчитывал. Процесс начался с зачитывания обвинительного заключения.

Очень интересно! Меня обвиняли в нарушении прямого приказа Юмашева, в разрушении (вот это да!) «мирного» города Саппоро и незаконного, вопреки положениям международного договора, оккупации острова Хоккайдо! Наши что, Хоккайдо сдали?! За что же я тогда обрёк себя на это судилище?! Услышав обвинение, я ушёл в себя и практически не реагировал на выступление судий, прокурора и свидетелей. В качестве свидетелей выступали какие-то люди. Тут были Шамкий, Юмашев, радисты с моего корабля и ещё куча людей, которых я в глаза не видел. Все они по очереди выступали у микрофона, но мне было плевать! Я за что столько своих парней положил?! Сунулся в политику грёбанный мажор! Быстрее бы меня расстреляли!

— Подсудимому предоставляется последнее слово! — голос секретаря вывел меня из апатии.

— Только коротко товарищ Жохов, я всё уже сказал — шепчет мне адвокат, но я отмахиваюсь от него рукой. Хотят меня услышать? Слушайте!

— Это не суд, это судилище над невиновным! И не только надо мной, но и над всеми советскими моряками и морскими пехотинцами, которые погибли, выполняя свой долг! Приказа прервать операцию я не получал! Когда же приказ мною был получен, акт капитуляции был уже подписан! И я сразу приступил к выводу войск. «Мирный» город Саппоро вы говорите… этот мирный город атаковал мою эскадру при заходе в порт, хотя приказ от своего императора о капитуляции гарнизон города уже получил! Какой он «мирный» вы можете спросить у тех погибших морпехов, которые его штурмовали! Ну а по поводу нарушения международного договора и оккупации острова, да и к Саппоро это тоже относится — в момент боя мы официально прибывали с Японией в состоянии войны! Никто не может обвинить солдата в том, что он выполнял присягу и бил врага! Международный договор до нас никто не доводил, о том, что он есть я узнал только что! Союзники должны быть нам благодарны, за то, что мы помогли им в войне и сохранили им силы и людей! Окинаву и Иводзиму они атаковали сотнями кораблей и самолётов, погибли тысячи солдат, и бились они там неделями! Мы же справились одним крейсером и несколькими тральщиками, сторожевиками и эсминцами за несколько часов, показав всему миру, на что способен советский флот! О снисхождении не прошу и не раскаиваюсь! Я делал то, что должен! У меня всё!

— Ну что вы так Виктор! — с укоризной шепчет мне Харитонов.

— Пошёл на хер! — посылаю я адвоката, и он обиженно отворачивается, а трибунал удаляется для вынесения приговора.

Я сижу на своей скамье и обвожу взглядом зал. Вот он, виновник моих бед. Юмашев сука! Я смотрю на него, а он твёрдо смотрит мне в глаза и не отводит взгляд! Что это значит?! Он считает, что он прав?! Мои руки аж чешутся, сердце наполняется ненавистью. Мне бы только добраться до его толстой шеи!

— По всем пунктам обвинения вице-адмирала Жохова оправдать! Отпустить из-под стражи в зале суда! Прошу садится! — трибунал в полном составе покидает зал, а я стою не в силах поверить в то, что сейчас услышал. Оправдали?! Тогда зачем нужен был этот суд?! В прострации я не заметил, как конвой незаметно исчез, а рядом со мной стоит Юмашев.

— Молодец Виктор! Я знал, что ты справишься!

— Зачем этот суд?! — задал я вопрос адмиралу.

— Союзники требовали твоей крови, а нам с ними пока обострять отношения нельзя. Тут было много иностранных журналистов, они видели документы и слышали показания свидетелей. Теперь это всё будет в зарубежной прессе. Они просили разобраться — мы разобрались! Ты не виновен — грустно усмехнулся адмирал.

— А Хоккайдо?! — это вопрос мучал меня больше всего.

— А на Хоккайдо пока мы. Хотя, наверное, придётся поделить остров на зоны оккупации. Но эта не наша головная боль, этим занимаются те, кому это положено, мы своё дело сделали! Теперь дальше будем служить своей стране, а лично тебя ждёт «Шторм» и заслуженная награда!

— «Шторм»… — протянул я и горько рассмеялся — Это уже не мой «Шторм»! Мой стоит весь в заплатках от осколков и снарядов в Архангельске! Я устал от войны, я прошу отправить меня в отставку!