Штрафбат Его Императорского Величества. «Попаданец» на престоле - Сергей Шкенев

Во всегдашнее время политика и цель мудрых, простых, благотворителъных, равно и злых государей была та, чтоб увеличивать силы свои на счет соседей: верный и единственный способ держать в страхе сильных и охранять малых."

Из "Записок графа Ф.В. Ростопчина" Издательство князя Куракина в Берлине, улица Михаила Нечихаева д.22. Год издания 1903.

Глава 18

- Помилуйте, зачем же вам пушки? Если я не ошибаюсь, вы командуете гусарами, а не артиллеристами. Не так ли?

Генерал-майор Борчугов насупился и грозно поглядел на сидящего в вольной позе полковника Бенкендорфа, задавшего щекотливый вопрос. Гвардеец молод, но уже наглец! Да, каков наглец? Именно его люди самым хамским образом увели у ахтырцев из-под носа три вражеские батареи, втихомолку вырезав вражеских часовых. Можно сказать, из рук вырвали вещественное доказательство победы. Будто бы без них не справились… И что теперь государю предъявлять, пленных? Так ведь их нет почти, а знамя английского полка сгорело в пожаре вместе с контр-адмиралом Артуром Филлипом.

- Александр Христофорович, но хоть на половину орудий я могу рассчитывать?

- Четыре штуки отдам.

- Побойтесь Бога! Шесть…

- Куда вам столько? Впрочем, если произвести обмен на ружья в той же пропорции… Они всё равно не кавалерийского образца. Согласны?

- Хм… - генерал задумался. Казна платит за каждое добытое в бою ружьё по полтора рубля, а неповреждённые пушки идут по две сотни. Что-то здесь неладно - полковник предлагает сделку в ущерб себе? Темнит Александр Христофорович, ой темнит!

- Ну так что же, Иван Андреевич? - продолжал настаивать Бенкендорф.

И Борчугов сдался. Он не надеялся получить с хитрого гвардейца даже поломанной шпаги и спорил исключительно на всякий случай. А вот поди же…

- Согласен!

Скрипнула дверь, почему-то в крестьянских избах они всегда скрипучие, и явившийся гусар доложил:

- Ещё семнадцать рыл привели, Ваше Превосходительство.

- Неужели подполковник Бердяга сам не решит этот вопрос? - скривился Иван Андреевич. - Господи, ну как же надоели!

Есть отчего быть недовольну - толком не спавши, а тут ещё крестьяне то и дело приводят пойманных англичан. Откуда столько набралось? И каждый непременно хочет получить причитающуюся награду из генеральских рук. Офицер - полтина, унтер - гривенник, простой солдат - алтын. Оружие оплачивалось отдельно, но тоже недорого. Мизерность сумм местные жители компенсировали тем, что пленных волокли в одном исподнем, а самые жадные - без оного.

- Ладно, сейчас иду.

Во дворе генеральскому взору предстала удивительная картина - Иван Дмитриевич колотился лбом в стену сарая и что-то неразборчива причитал. Неужели опять пьян? Такого за подполковником давно не наблюдалось, как раз с государева указа о разжаловании из полковников.

- Что с вами?

- Лучше не спрашивайте, Иван Андреевич!

- И всё же я требую объяснений!

Бердяга на мгновение отвлёкся, истерически заржал, вытер текущие по лицу слёзы, и вернулся к прежнему занятию. Правда, в промежутках между ударами постарался пояснить:

- Они! Жулики! Прохиндеи! Прохвосты! Ой, помру со смеху!

- Помереть мы все успеем, - философски заметил вышедший вслед за генералом Бенкендорф. - А вот повеселиться можем и опоздать.

Но Борчугову объяснения уже не требовались, он с интересом рассматривал стоящих посреди двора пленников. Высокий, заросший бородой до самых глаз мужик с помощью дубины попытался придать своим подопечным какое-то подобие строя, но, увидев тщетность усилий, махнул рукой.

- Извольте, значитца, принять, Ваше Превосходительство! Первостатейный товар, ахвицеры все до единого!

- Вот как? И давно ли поймал?

- Нонеча утром. Как огурчики с грядки - свеженькие!

- Да? - Иван Андреевич выдернул из жиденькой толпы худосочного мужичонку и обратился к Бенкендорфу. - Как вы думаете, господин полковник, такое в английской армии часто встречается?

- Веянья моды порой бывают столь причудливы…

- Помилуйте, Александр Христофорович, какая мода может заставить англичанина отрастить пейсы?

- А вдруг это маскирующийся шпион?

- Кто шпион? Я шпион? - неожиданно заговорил пленный. - Вы таки можете спросить любого, и этот любой за несколько копеек подтвердит - Исаак никогда не был шпионом! Если хотите знать, я с детства терпеть не могу англичан! Или Ваше Превосходительство желает, чтобы я их любил? Исаак всегда готов сделать приятное хорошему человеку. Пуркуа бы не па, как говорил дядя Соломон, и, надо признаться, что он таки прав.

- Молчать! - Борчугов решительно пресёк словесный… хм… поток. - Каким образом ты здесь оказался?

Но тут вмешался бородатый крестьянин, до этого молча бледнеющий лицом. Он упал на колени и попытался обнять генеральские сапоги:

- Не велите казнить, Ваше Сиятельная Светлость! Бес попутал! - кривой волосатый палец указал на скромно стоящего Исаака. - Вот этот бес!

Обвиняемый возмутился:

- Ай, не смеши меня, Фёдор. Как тебе не стыдно обвинять человека, за малую толику согласившегося помочь твоим голодным детям? Будущим детям, но тем не менее…

- Половинную долю ты называешь малой?

- Жадность - грех!

- Уж не ты ли меня грехам учить будешь?

Бабах! Это Бенкендорф выстрелил из пистолета поверх голов.

- А ну обоим заткнуться и говорить по очереди!

Результатом вмешательства полковника стала некоторая ясность происходящего. Да что там ясность, целый заговор открылся! Оказалось, что присутствующий здесь некий Исаак вместе с крестьянином Фёдором Косым решили поставить ловлю разбежавшихся из деревни Воронино английских солдат на широкую ногу. Чуть ли не на промышленную основу, так сказать. Но супостаты быстро закончились - немногим удалось избегнуть гусарских сабель, и дело захирело едва начавшись. Но если остался спрос, то пытливый ум всегда изобретёт способ и найдёт достойное предложение!

Нашли… Из семидесяти двух приведённых предприимчивой парочкой пленников половина оказалась не понимающими русского языка чухонцами, остальные - немцы и французы. Среди последних шесть парикмахеров, четыре гувернёра из ближайших поместий, учитель танцев, управляющий имением князя Шаховского, а также булочник, собиравшийся посетить родственников в Митаве, но перехваченный на почтовой станции.

- Они ещё персидского купца предлагали, - подполковник Бердяга наконец-то справился с весёлой истерикой. - А у того бородища до пупа, и в красный цвет покрашена!

- Повешу мерзавцев! - рассвирепел генерал-майор, живо представивший, какое впечатление в столице произведёт рассказ о подобной конфузии. Если за невинную шутку в Калуге государь разжаловал из шефов полка в командиры, то в этом случае вообще в шуты определит. - Верёвки несите!

- Подождите, Иван Андреевич! - Бенкендорф повысил голос, привлекая внимание разгневанного генерала. - Вдруг мы неправильно поняли намеренья этих милейших людей?

- Что здесь непонятного?

- Но как же? - Александр Христофорович показал на затаивших дыхание злоумышленников. - Посмотрите на их честные лица!

- Рожи…

- Пусть рожи. Но там легко читается искреннее желание послужить государю и Отечеству в штрафных батальонах. Более того, я уверен, что и деньги им были нужны исключительно для приобретения ружей и амуниции. Подумайте, Иван Андреевич, откуда штафиркам знать о казённом обмундировании и вооружении?

- Вы считаете…

- Несомненно.

- А они…

Бенкендорф заглянул будущим штрафникам в глаза и ответил:

- Они онемели от восторга и от быстрого исполнения заветной мечты. Разве что… разве что просят подарить им по небольшому куску верёвки. На память, так сказать… Не так ли, господа штрафбаталионцы?

Фёдор с Исааком одновременно кивнули - большей синхронности и перед зеркалом не добиться.

Генерал справедливо решил, что раз уж гвардейский полковник занялся судьбой прохиндеев, то его может заинтересовать и другой вопрос:

- Александр Христофорович, я тут краем уха слышал о… хм… как бы выразиться… о довольно своеобразном отношении императора к пленным.

- Есть такое, а что?

- Не могли бы вы оказать любезность и… э-э-э…

- Забрать англичан?

- Да!

- А сами? Государь ясно дал понять - любой иностранец, вступивший на русскую землю с оружием в руках, должен быть уничтожен. Исключение составляют только сдавшиеся добровольно!

- Позвольте, Александр Христофорович, но эти тоже сдались сами.

- После того, как весь полк был уничтожен?

- Ну и что? Не вижу разницы.

Бенкендорф прищурился и медленно процедил сквозь зубы:

- А вы спросите у государя Павла Петровича, потерявшего двух сыновей в этой, заметьте, необъявленной войне… Да, спросите - есть ли разница? Или, если желаете, ответ можно найти ближе.