Хранители. Сихиртя - Эдуард Павлович Гадзинский

Ну, значит, у нас нет повода грустить. Давайте завтракать — и за работу!

Кроме трезвенника Ивана, аппетита с утра ни у кого не было, поэтому, выпив чая, Сергей, Костя и Иван отправились сворачивать вчерашние работы, Дмитрий пошёл разбирать так и не пригодившиеся навес и сушилку, а Женя и Павел остались разбирать чум и увязывать обратно в нарты позаимствованные у Ламдо вещи.

Управившись со своей задачей быстрее всех, Дмитрий на «Азимуте» проверил сетку, выпустил обратно в озеро попавшую в неё единственную небольшую щучку и вытащил на берег лодку, чтобы дать ей высохнуть перед сборкой.

К часу дня все работы были закончены. Погрузив в «Мячик» лодку, мотор и последние вещи, друзья попрощались с Сядэйто, где пришлось столько всего пережить, и двинулись в путь.

Из-за дополнительных топливных баков, лодки, мотора и прочих вещей места в салоне осталось совсем не много. Пришлось ехать, как говорится, в тесноте, да не обиде.

Хорошо потрудившись, все уже проголодались и решили выехать на открытое, хорошо продуваемое место, чтобы сделать остановку на обед.

Костя по ходу тестировал «Мячик», выполняя различные манёвры при полной загрузке, и, похоже, остался доволен результатами.

Выбрав небольшую возвышенность где-то посередине между Худобинской протокой и Сядэйто, остановились, открыли обе двери и принялись накрывать на стол. Костя поставил на плитку чайник, остальные открывали консервы и распаковывали лапшу быстрого приготовления.

— Жень, а чего дедушка так спешно уехал? — спросил Сергей.

— Кто-то к нему ехать с делом собирается. С духами говорить надо будет. Он заранее такое знает. Вот и поехал. Дня через три или четыре будет дома.

— Почему так долго? — удивился Иван. — Мы сутки сюда добирались. Обратно не спеша — двое или чуть больше.

— Дедушка не повезёт пустые нарты назад. Пока ещё дров дорогой насобирает, да и старый уже сильно. Отдыхать часто надо. Я боялся за него, когда сюда ехали.

— А что за место, где он живёт? — спросил Сергей. — Я видел на карте озеро Луцяхамато. Обратил внимание на любопытное название и запомнил, где оно находится. Расспрашивал о нём у ненцев, но никто не знает, что за русские там погибли и откуда такое название — озеро погибших русских. Оказывается, там ещё и жилище какое-то есть. Расскажи, пожалуйста.

Женя неопределённо пожал плечами.

— Ну, само Луцяхамато небольшое, карасёвое, вокруг с трёх сторон лиственница растёт, а с севера высокий ледяной берег. Ледник большой и длинный, оттуда дедушка кости мамонта и доставал. Лёд тает потихоньку, они и появляются. Этот ледник озеро огибает и ещё дальше идёт. В одном месте там расщелина была, русские вроде в ней избу сделали. Но она сгнила совсем, дедушка её переделал. Сейчас у него там хорошо. Рядом с озером Хэяха бежит. Когда-то они широкой протокой соединялись, а теперь только ручей остался. В реке муксун, щёкур есть. Рядом, в километре на восток, ещё одно большое щёкуровое озеро — Хэхэханто. Там у дедушки лодка, сетки иногда ставим. Вот и всё. Я раньше больше летом там бывал, недели по две и дольше жил. А зимой редко — школа. А теперь и зимой подолгу живу. Только ездить к нему тяжело. Обрывы, ручьи, болота сплошные. Зимой — перемёты. От нас же с севера заходить надо. Меня как отец возить начал, так я только на четвёртый год дорогу запомнил. И то потом много раз ещё блудил, — он смущённо улыбнулся.

Сергей, немного подумав, спросил:

— А русские что там могли делать? Как думаешь?

Женя пожал плечами.

— Я не знаю, а дедушка не говорит. Он-то наверняка знает. Может, искали короткий путь из Байдарацкой губы в Мангазею или Обь. Пошли по Хэяхе, и что-то там у них случилось. Может, воевали с кем. Корабль сгорел, люди погибли. Кто-то похоронил их. Могил там штук десять в ряд. Хорошо видно. Корабль сгорел давно, а кованых скоб и гвоздей от него, инструментов и вещей всяких много осталось. И всё до сих пор целое. Крепко делали. Дедушка и сейчас пользуется. Я даже ядра от старинной пушки там находил. Не сгнили. Ещё якорь остался.

— Путь на Мангазею? — опешил Сергей. — Кованые корабельные гвозди? Ядра? Это же в каком веке они там погибли?

— В семнадцатом, наверное. Я там, где сгорел корабль, бронзовую чернильницу нашёл. На ней рисунок — лев с единорогом бьются, и ушки для шнурка, чтобы на шею вешать. Нашёл точно такую в Интернете, она семнадцатого века. Детали от старинного ружья ещё есть и две обгорелые сабли, но я, сколько смотрел, таких в Интернете совсем не нашёл. Похожие есть, а чтобы точно таких — нет. А, — вспомнил Женя, — у дедушки ещё старинный компас хранится. Он его нашел, когда избу старую разбирал. И ещё что-то есть в сундуке. Но мне не показывал. Он вообще не любит говорить об этом. Вам, может быть, и расскажет.

— А где там лежат останки корабля? — хмуря брови от напряжённой мыслительной деятельности, спросил Сергей.

— Если смотреть с реки, то слева от ручья, за лесом. Сейчас от них до озера метров двадцать. Но там и вокруг везде гвозди и железки попадаются.

Павел и Иван, внимательно слушая разговор, продолжая заниматься своими делами, а Дмитрий и Костя просто замерли, затаив дыхание.

Сергей покачал головой и, вздохнув, продолжил распаковывать пакетик с лапшой.

— Судя по твоему рассказу, это уникальный памятник истории. Жаль, что нельзя обнародовать такую находку. Как думаешь, Жень, разрешит нам дедушка обследовать там местность?

Вэла кивнул.

— Вам разрешит. Какой ненец может отказать в просьбе людям, которые столько для них сделали и ещё принесли им подарки от сихиртя.

— Так Пынжа Ойкович не ненец, а хант! — с юмором заметил Дмитрий, хорошо зная о вечном противостоянии двух этносов.

— Какая разница, — пожал плечами Женя, — мы один народ. Сейчас он самый сильный ненецкий шаман.

— Правильно, — улыбнулся Иван и, перегнувшись через стол, пожал ему руку.

За обедом Сергей всё думал о Луцяхамато. Дух захватывало от мысли, какие интересные открытия и находки может принести изучение места гибели отважных мореходов, трагически погибших в поисках новых маршрутов. А что они искали именно новый, более короткий маршрут через полуостров Ямал, сомнений не вызывало.

Сергей хорошо помнил, что устье реки Хэяха в Байдарацкой губе находится точно напротив входа в Тазовскую губу с другой стороны полуострова, где проходил путь на Мангазею. И именно в этой части всего полуострова было самое узкое место, преодолев которое, можно было значительно сократить маршрут в этот первый русский заполярный город на шестьдесят седьмом градусе северной