Имперский маг - Оксана Ветловская

— Меня интересует заключённая по имени Дана, по национальности предположительно чешка. Вероятнее всего, это у неё не имя даже, а что-то вроде прозвища. Насколько я знаю, — Штернберг припомнил тот бледный образ, что ему удалось выкрасть из сознания маленькой еврейки, — она молода, так что, не исключено, это всё-таки по вашей части, ведь вы тут, как говорят, имеете дело с молодёжью.

— Всё верно, штурмбанфюрер, — с достоинством подтвердил Ланге. — Я тут, можно сказать, спец по молоденьким цыпочкам. По всем вопросам относительно девочек обращайтесь ко мне. Я вот слышал, вы целочек предпочитаете…

— Оберштурмфюрер, вы сумели осмыслить, что именно мне сейчас от вас надо? Повторяю, если ваша память не зафиксировала: штрафблок, заключённая, именуемая Даной. Неужели так сложно понять? Теперь-то до вас дошло?

— Так точно, — немного обиделся Ланге. — Штрафблок, значит. Дана… Это случайно не та ли самая ведьма, которую я сплавил на мед-производство?

— Ведьма? — насторожился Штернберг.

— Ну, страшная, как семь смертных грехов, к тому же стерва девка. И хитрая. Всё до поры до времени её как-то стороной обходило. И ребята на неё, страхолюдину, не смотрели, и даже на порке не была ни разу. А порка, это, знаете, святое, всё равно как крещение…

— Не отвлекайтесь.

— Так вот, попалась она в конце концов на попытке к бегству. Ну, перепоручили её мне, а я сначала выпорол её душевно, потом в ледяной карцер посадил, пускай щёлку поморозит…

— Короче.

— А теперь в медблок определил, по нашей внутренней производственной линии. Думал сначала по-божески с ней обойтись, ребятам списать на «велогонку», так она меня довела, стервюга, вот и пускай теперь попоёт, когда медики обнулят её на все четыре конечности и мне в таком виде предоставят — что хочу, то и буду с ней делать…

— Что значит «довела»? — отрывисто спросил Штернберг. Весь этот омерзительный разговор уже осточертел ему донельзя.

— Да ведьма, она и есть ведьма, — в незатейливых мыслях Ланге промелькнуло опасливое недоумение. — Мне её приволокли вообще, никакую, раненую и избитую, но всё равно, она как глянула на меня своими кошачьими зенками, мне отчего-то аж поплохело. Я ж говорю, ведьма…

— Где она? — гаркнул Штернберг.

Ланге вздрогнул и уронил штопор.

— Да, наверно, уже в медблоке. Я ж её по внутрилагерной линии пустил, для своей личной коллекции.

— Что это значит? — зло спросил Штернберг.

— А вот, взгляните, штурмбанфюрер, — с гордостью осклабился Ланге. — Возможно, вас заинтересует… Самому рейхсфюреру очень понравилось, он был просто в восторге.

И лишь тогда Штернберг увидел то, чего до этой секунды не замечал. Молчаливо присутствовавший при их беседе гарем оберштурмфюрера состоял исключительно из калек: безруких или безногих, а то и вовсе лишённых конечностей совершенно голых женщин. Впрочем, все подробности Штернберг рассмотрел позже, в многосерийных кошмарах, — а сейчас его взгляд беспорядочно метался, не в силах на чём-либо остановиться; он снова почувствовал безудержную тошноту, в ушах нарастал всезаглушающий тонкий звон, как перед обмороком.

— Вам нравится? Наши медики разработали особую технологию вылущивания суставов…

— Оберштурмфюрер, можно вас на минутку? — не своим голосом произнёс Штернберг, отступая в прихожую.

Едва за спиной Ланге закрылась дверь, Штернберг молниеносно сгрёб его за шиворот и втиснул в угол — эсэсовец и вякнуть не успел, лишь стукнули о стену каблуки сапог.

— Слушай меня внимательно, ты, затейник, если с этой заключённой, Даной, хоть что-нибудь успели сотворить, я тебя самого по внутрилагерной линии пущу, ты меня понял?!

— Так… так точно, — просипел полузадушенный Ланге и поболтал недостающими до пола ногами. Штернберг отнял руки, и Ланге рухнул на взвизгнувшие половицы.

— Встать!!! — взревел Штернберг.

Внезапно он вспомнил, что имеет в распоряжении длинный надзирательский кнут, изъятый из приёмной штрафблока, и с острым наслаждением вытянул им по спине копошащегося на четвереньках оберштурмфюрера.

— Лечь! Встать! Лечь! Встать! Смирно! Как стоишь, свинья! Смирно!!!

Ланге крупно дрожал, его пухлое трясущееся лицо стало белым как тесто.

— Вы только посмотрите на себя! И это называется немецкий офицер? — Рукояткой кнута Штернберг ткнул Ланге в круглый живот. — Это называется баба на сносях, а не немецкий офицер! Почему от вас в служебное время разит вином, как из старой бочки? Почему у вас бордель в рабочем кабинете? Отвечайте, вы, троглодит!

Ланге, громко икая от страха, попытался что-то выговорить, но не осилил и первых двух слогов.

— Отставить! На пол! Пятьдесят раз отжаться! Раз! Два! Три! Четыре!..

За всю эту бесконечно длинную трижды проклятую неделю Штернбергу впервые было так хорошо — и никогда в жизни он ещё не получал такого пронзительного удовольствия от вида чужих мучений.

Когда Ланге окончательно изнемог и был не в силах продолжать даже под ударами кнута, Штернберг пинками выпроводил его на улицу.

— По кррругу бегом марш!!!

И Ланге, хныкая и давясь соплями, бегал вокруг как цирковая лошадь, а Штернберг, длинный, чёрный, свирепый, страшный, подгонял его, будто жестокий дрессировщик, щелчками хлыста, стоило только незадачливому эсэсовцу чуть сбавить галоп. Невиданное зрелище быстро собрало зевак. Проходившая мимо колонна заключённых постепенно замедлила шаг и скоро вовсе остановилась — капо в изумлении застыла на месте, разинув рот, а узницы, скрестив руки на груди и кивая головами, громко переговаривались:

— Дивiтъся, що робиться, вже один другого поганяе. Зовсiм вони з глузду зiхали, гади.

— Нехай хоч поiдять один другого…

— Да ты, герр-официр, его по морде, по морде! А потом поменяйтесь!

Ланге, стеная, плюхнулся в снег и уже ни за что не хотел подниматься, хотя плеть изорвала ему на спине весь китель в кровавые лохмотья. Штернберг холодно выждал, пока он немного отдышится, и погнал его через всю улицу к штрафблоку.

Уже знакомый дежурный унтер оторопел при виде задыхающегося растерзанного Ланге, что, пошатываясь, бежал, подгоняемый хлёсткими ударами плети, и размашисто идущего следом долговязого чиновника, яростно орудующего кнутом.

— Подойдите сюда, шарфюрер. — Штернберг поманил пальцем остолбеневшего дежурного. — За последние сутки кого-нибудь забирали из карцера в медблок?

— Никак нет, штурмбанфюрер, ещё никого.

— Очень хорошо. Отлично. — Штернберг обернулся к едва стоявшему на ногах Ланге. — Вам, знаете ли, крупно повезло. Сейчас вы пойдёте с шарфюрером и покажете ему, где находится нужная мне заключённая. А вы, шарфюрер, доставите заключённую в комнату для допросов. И без увечий, не то сами отправитесь в карцер. Выполняйте.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});