Взять живым ! - Владимир Карпов

Василий любил такие беседы с начальником штаба. Приятны были его доверительность и подчеркнутое уважение к собеседнику. Но он-то знал, что за преамбулой обязательно последует деловая часть, в которой не всегда и не все приятно.

- Вы читали нынче "Правду"? - неожиданно спросил Колокольцев.

- Не успел еще, спал после задания...

- Не оправдывайтесь, голубчик, отлично вас понимаю. Вот газета, пожалуйста, прочтите здесь. - Он указал на сообщение Совинформбюро о летней кампании сорок второго года.

Ромашкин углубился в чтение.

"К началу лета германское командование сосредоточило на южных участках фронта большое количество войск, тысячи танков и самолетов. Оно очистило под метелку многие гарнизоны во Франции, Бельгии, Голландии. Только за последние два месяца оттуда было переброшено на советско-германский фронт 22 дивизии. В вассальных странах - Италии, Румынии, Венгрии, Словакии Гитлер мобилизовал до 70 дивизий и бригад, не считая финских войск на севере, и бросил их на советско-германский фронт".

Невольно вспомнилось, что на протяжении этого лета в газетах появлялись и вскоре пропадали бесследно ворошиловградское, новочеркасское, ростовское, краснодарское направления. Потом в сводках Совинформбюро грянуло слово "Сталинград". Из сегодняшнего сообщения следовало, что именно там сейчас наибольшее напряжение. Может быть, такое же, как в сорок первом под Москвой. Вывод этот подтвердил и Колокольцев.

- Прочли? Очень хорошо. Битва за Москву - это уже история. Фашисты поняли: лобовым ударом Москву им не взять. Они решили выйти к Волге, чтобы разрезать нас пополам. Если противник овладеет Сталинградом... Впрочем, этого допустить нельзя. - Он строго посмотрел на Ромашкина. - И потому вам, голубчик, опять придется много поработать. Мы, как и другие части, все время должны знать, кто держит фронт против нашего полка, и не позволять, чтобы немцы снимали свои силы отсюда и перебрасывали их на юг. Надо будет, Василий Петрович, ежедневно, а вернее, еженощно подтверждать группировку противника. Поймите необходимость этого. На волге решается судьба Отечества. - Виктор Ильич произнес это торжественно, выпрямясь и приподняв голову, как офицеры старой армии, которых Ромашкин видел только в кино. И, безотчетно подражая киногероям, Василий тоже энергично встал, расправил грудь, опустил в поклоне голову, чего никогда не делал прежде, и ответил в тон майору:

- Я сделаю все, что в моих силах.

- Прекрасно! - оценил Колокольцев и пожал ему руку.

Но, выбравшись из сумрака блиндажа и увидав перед собой зеленеющие под солнцем склоны холмов, Ромашкин тотчас почувствовал себя как бы сошедшим с киноэкрана в реальную жизнь. А у своей землянки, уже совсем освобождаясь от наваждения, навеянного Колокольцевым, подумал о майоре жестко и трезво: "Блажит старик. Преувеличивает. Если даже фашисты форсируют Волгу, мы все равно их раздолбаем. Но как бы то ни было, обстановка неприятная, особенно для нашего брата. Все будут сидеть в обороне, а разведчиков теперь загоняют".

На другой день и ночь Василий еще раз обследовал оборону противника, дал задание своим наблюдателям и стал готовить сразу три объекта для нападения. В этом ему помог Иван Петрович Казаков. Командуя стрелковой ротой, он по-прежнему проявлял интерес к захвату "языков".

- Смотри, что я придумал, - сказал Казаков и повел Ромашкина в отросток траншеи, выдвинутый вперед. - Вот, гляди.

Василий увидел толстую палку, вбитую в землю, к ней был привязан конец синего немецкого телефонного кабеля, который уходил в нейтральную зону и терялся в кустах.

- Видал? Немцев приучаю.

- Не понял. К чему приучаешь?

- К шуму. Другой конец мы ночью привязали к проволочному заграждению. У них там банки консервные навешаны, чтобы тебя подловить, когда проволоку резать будешь. Вот я и дрессирую фрицев. Приходи вечерком, покажу.

Василий пообещал прийти и направился в роту Куржакова - проверить своих наблюдателей.

- Ну, чем порадуете, что у вас нового? - спросил он Сашу Пролеткина.

- Все нормально, товарищ лейтенант, - бодро ответил Саша. - Против нас прежняя дивизия стоит.

- Какие доказательства?

- Точные, как в аптеке, - уверенно продолжал Саша. - Против нас прежняя дивизия стоит.

- Какие доказательства?

- Точные, как в аптеке, - уверенно продолжал Саша. - Посмотрите в бинокль, вон в той балочке - километра два за их передним краем - серая кобылка пасется. Видите?

Ромашкин подкрутил окуляры бинокля и отчетливо увидел вдали серую лошадь, она щипала траву.

- Эта кобыла, товарищ лейтенант, ночью в первую траншею харчи подвозит. Если бы дивизия ушла, кобылку не бросили бы, увели б с собой. Так?

- Предположим.

- Значит, если она здесь, дивизия тоже здесь. Пока Пролеткин рассказывал, Рогатин ядовито ухмылялся.

- А что скажешь ты, Иван?

- Балаболка он, - вздохнул Рогатин.

- Ты давай про фрицев! - огрызнулся Пролеткин.

- Все рассмотрел! - покачал головой Рогатин. - Даже, что кобыла, а не мерин, определил. Вон какой глазастый!

Пролеткин вспыхнул, набрал было воздуха, чтобы отпарировать, но не нашелся, шумно выдохнул вхолостую, промолчал.

- А может, фрицы, - не унимался Рогатин, - того конягу специально оставили, чтобы нас обмануть? Подумали: "Мы уйдем, а у русских есть хитрый разведчик Саша Пролеткин, нехай он любуется на эту лошадку и свое командование в заблуждение вводит".

Саша собрался наконец с мыслями:

- Разведчик должен по разным признакам судить об обстановке. А ты все только на силу свою надеешься - хватай фрица за шкирку да волоки к себе в траншеи, вот и вся твоя разведка. Надо ж и мозгами шевелить.

- Согласен, - невозмутимо ответил Иван.

- Соображать же надо! - торжествовал Саша.

- А где же твое соображение? - спросил вдруг Рогатин. - Ты сам чего сейчас говорил?

- Чего?

- Вспомни-ка! Ладно, я подскажу: "По разным признакам судить!.." А где у тебя разные признаки? Всего одна кобылка, да и та, наверное, жеребец.

- Ну, ладно, - примирительно сказал Ромашкин. - Наблюдайте, ребята. После обеда пришлю вам смену.

По ходу сообщения он направился в тыл. У спуска в лощину встретил Куржакова.

- Привет! - сказал дружелюбно ротный. - Куда путь держишь?

- Домой.

- Идем ко мне обедать.

Куржаков был под хмельком, и поэтому Василию не хотелось идти к нему. На отказ Ромашкина Куржаков обиделся. Даже обругал по привычке бывшего своего взводного.

"Ничего, в другой раз навешу, отойдет", - подумал Василий.

Вечером он вместе с Коноплевым опять пришел к Ивану Петровичу посмотреть, что же тот придумал. Казаков подвел их к палке, которую показывал днем, сказал: