Пожарский-1 - Ольга Войлошникова

придумал – или надоумил кто?

– Вы... ф-ф-ф... вы забываетесь!

– М-да? Кузя, ты полежи ещё...

Я вынул из нагрудного кармана маленький ножичек, который вчера в стакане с канцелярией у Пахома увидел, поправил да с собой прихватил – карандаши точить при случае. До карандашей дело пока не дошло, а вот сейчас пригодится.

– Уверен, немного поразмыслив, ты сочтёшь, что лучше ответить...

Я придавил коленом правую кисть историка (сторона – дело не принципиальное, просто так удобнее было).

– Прекрат... – он дёрнулся что-то сделать – без затей (и безо всякой магии) получил кулаком в нос и слегка обмяк.

Ну вот, зато у меня будет несколько положенных минут, чтобы сосредоточиться. Работа с мёртвыми энергиями – она не столько энергоёмкая, сколько кропотливая. Со стороны, наверное, выглядело так, словно я не решаюсь на следующий шаг или не знаю, что делать.

Плевать мне на виды и на чужие соображения по этому поводу, если честно.

Историк замычал и зашевелился.

– Кто? – спросил я ещё раз.

– Вы не посмеете!..

– Как будешь готов говорить – говори. Возможно, я остановлюсь.

Я воткнул нож в середину прижатой ладони и слегка повернул, запуская процесс.

– М-м-ф-ф!.. – он заскрежетал зубами, и я почти сразу почувствовал энергетический толчок, через лезвие ко мне потекла энергия. Лечиться пытается!

– Уважающий себя преподаватель должен знать, что мёртвую энергию невозможно купировать целительными заклинаниями.

Он задёргался, попытался приподняться и оттолкнуть меня левой рукой, получил с локтя и шмякнулся затылком о песок.

– Это так не работает. Что ж. Если ты упорствуешь, у меня не остаётся выбора, – я выдернул нож, перешагнул на другую сторону тушки и прижал вторую руку. – Подумай, кем ты будешь теперь. Такими руками заклинания кастовать точно не получится.

Я воткнул лезвие во вторую ладонь и снова чуть повернул. Сосредоточен был в значительной степени на себе – мёртвые энергии не терпят даже крошечных ошибок. Он же дёрнул освобождённую руку к лицу... и заорал.

Ори – не ори, думать надо было, против кого играть вышел. Мумификация – вещь малоприятная.

– А-а-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а! Трубецкие! Трубецкие!!!

Я остановил мёртвый поток. Вынул нож.

– Подробности. Пока я добрый.

Я выслушал историю, согласно которой прелюбопытные «материалы исследований» этот тип получил ещё в начале лета – с тем, чтобы изложить «альтернативное видение» перед экономическим факультетом. Но буквально вчера был-таки предупреждён, что в первую очередь нужно озвучить новейшую точку зрения на боевом, а уж потом можно и на остальных.

Чтобы молодой Пожарский был максимально не готов к удару, ясное дело.

– Обещали что за клевету?

Препод (бывший, надо полагать) издал булькающий звук.

– Обещали... вхождение в клан. И... денежное вознаграждение.

– Дурак, – я брезгливо вытер ножичек о его одежду, – кто ж крысу продажную в клан возьмёт?

Хотя... нравы могли измениться. Мда.

– Теперь вот что. Ты впредь думай, что и кому говорить, а то ведь страшные вещи случаются. Вечером зайдёшь ко мне. Человек явится специальный судебный и всё как было запишет. А теперь кричи. Очень громко кричи: «Сдаюсь!»

«Кузя, а ты давай, в фибулу».

Клеветник (теперь у меня в его статусе сомнений не возникало) заорал. Меч без моего участия закрепился на лацкане пиджака. Купол, блокирующий Арену, исчез – это почти физически ощутилось.

– Аристина Ярославовна, позвольте вам помочь?

– Благодарю, Велемир Елизарович, вы же знаете, у меня с левитацией некоторые проблемы...

Я выпрямился и повернулся к преподавателям. Двое пожилых медленно преодолевали барьер Арены, трое уже бежали к нам, и впереди – Болеслав. Ну и рожа у него была, я вам скажу! Всех Пожарских помянул, наверное, до десятого колена и сто пятьдесят раз пожалел, что меня к себе взял. Не сделай он того – случившийся поединок был бы сейчас головной болью какого-нибудь экономиста! И стонущий историк тоже.

Молодая бойкая барышня, судя по ухваткам, была целительницей. Она мазнула по мне глазами, почти не замечая, и с ужасом уставилась на лежащего:

– Студент Пожарский, вам нужна помощь?

– Нет, благодарю.

– Что у него с руками?

– Мёртвая энергия. Таким образом проявляется её воздействие.

– Я так понимаю, – хмуро спросил Болеслав, – опять родовая тайна?

– Совершенно верно, – я слегка склонил голову.

– Берём? – спросил третий.

– Минуту, Аристина зафиксирует.

Полноватая алхимичка почти достигла нашей группы. В руках она держала голубоватый кристалл и время от времени поводила им в ту или иную сторону. Похоже, картинку хотят сохранить. Бабуля обошла побеждённого, обернулась ко мне, ещё раз под запись уточнила, что мне не нужна помощь, после чего трое молодых наконец подхватили лежащего и помчались за здание Академии. Пожилой профессор предложил алхимичке руку, и они неспешно побрели к бортику:

– Надеюсь, в госпитале уже ждут?

– Конечно ждут! – всплеснула руками дама. – Но, откровенно говоря, все опасались, что помощь придётся оказывать совсем другому лицу, вы меня понимаете?

– Ещё бы! – негромко пробормотал Кузя. – Отлично понимаем! А что, пап, на обед мы ещё успеваем? Я бы после сегодняшних упражнений чего-нибудь съел.

– Курицу или рыбу? – слегка поддел его я.

– Фу, про курицу я сейчас даже слышать не хочу. Лапы у ней вточь как у этого руки мёртвые.

– Ну, нет, – не согласился я. – У курицы лапы жёлтые. А у этого? Серые, что ли... Да и вообще, кто тебе в тарелку лапы положит? Придумал тоже.

– Всё равно, неприятственно, – я перескочил барьер, и Кузя проявился, поправляя костюм. – Слушай, пап, пошли к Святогору заглянем, ты хоть одежду почистишь? Прямо там, чтоб не бегать.

– А что, дело! А то в кровище да в грязище...

ДВОЙНЯШКИ

Сёстры Дайго

Когда урок закончился, все шумно повалили в коридор. Многие надеялись увидеть хотя бы часть поединка.

– Бесполезно, – покачала головой Сатоми. – Если уж сразу никого не допустили – с чего вдруг сейчас разрешат?

– Тут я с тобой согласна, – Момоко проводила взглядом Белову, последней покинувшую аудиторию. – Посмотрим?

В опустевшее помещение заглянул один из их телохранителей.

– Нам нужно три минуты изоляции, – отстранённо сказала Сатоми. Парень молча вышел, дверь закрылась.

Они поднялись на последний ряд. Ничего не трогая, осмотрели брошенный кожаный чемоданчик и россыпь бумажных фигурок