Полночный час - Карен Робардс

– Что? Какой торт? – Ей пришлось оттолкнуть окаменевшую дочь, но, бросив взгляд на стол, она и сама превратилась в камень.

В центре стола красовался на бумажной салфетке с ажурно вырезанными краями слоеный торт. Он был украшен так, как будто его заказали кому-то на день рождения. Сверкала сахарная глазурь, радовали глаз желтые розочки с зелеными листочками и абрикосовые бутончики, расположенные венком.

Приблизившись, Грейс разглядела наверху торта изображение, сделанное сахарной глазурью, – баскетбольный мячик, попавший в кольцо. На приложенной к торту карточке была надпись: «Удачи тебе, Джессика!»

Грейс, разумеется, не заказывала торт и никому не поручала этого делать. И ни она, ни тем более Джессика почти не ели сладкого.

Но самое важное, что этого произведения кондитерского искусства не было на столе, когда они с Джессикой уходили из дома. И никто не должен был заходить в их дом без ведома хозяев!

24

– Торт? – Марино уставился на торт, наклонившись вперед и опираясь руками на спинку одного из стульев, обтянутого зеленой кожей, которые прекрасно гармонировали со всей обстановкой кухни и были предметом особой гордости Грейс, да, пожалуй, и Джессики тоже. – И что побуждает вас считать, что торт с пожеланием Джессике удачи содержит в себе угрозу?

Офицеры Зелински и Эйрис, прибывшие минут на десять раньше, нервно переминались с ноги на ногу. Зелински было просто скучно, а Сара Эйрис откровенно любовалась тортом, но явно спешила по каким-то своим, более неотложным делам.

– Я не заказывала его. Мы не едим пирожных и тортов. И его не было здесь, когда мы уходили.

Грейс пришлось объяснять это уже второй раз, и ее терпение было на пределе. Всем троим полицейским было смешно рассматривать торт как нечто угрожающее жизни и спокойствию граждан. Особенно Грейс возмущало отношение к происшествию детектива Марино. Они занимали позиции друг напротив друга. Между ними был стол, а на столе злополучный торт.

– Вероятно, ваша сестра принесла его. Честно говоря, ведь это весьма симпатичный жест. Дарить анонимно торты не является преступлением.

– Моя сестра знает, что есть торт Джессика не станет – это для нее опасно. Все наши знакомые тоже знают о том, что Джессика диабетик. Никому из них в голову не придет приносить к нам в дом сладости.

Речь Грейс была подчеркнуто агрессивна. Ей приходилось пробивать стену даже не равнодушия, а упрямого нежелания признать, что торт – это вовсе не приятный сюрприз для Джессики. От торта исходило зло. Ее интуиция не только подсказывала, но и во весь голос кричала, что к такому безобидному на первый взгляд подарку нужно относиться, как и к тикающему адскому механизму, начиненному взрывчаткой и водруженному неизвестно кем на ее кухонный стол.

Тот, кто нарисовал на зеркале Джессики могильный камень, и оставил здесь торт. Грейс в этом не сомневалась.

– Это еще не конец, – сказала она громко. Хоть Грейс и была одета достаточно тепло, сейчас ей казалось, что она промерзла до костей. Этот холод был не похож на зимний холод под пасмурным небом или осеннюю промозглость. Это был холод ужаса.

– Что? – переспросил Марино, хотя не мог ее не услышать.

– Не конец, – повторила она. – Это вы сказали, что всему конец, а на самом деле это далеко не так. Тот, кто украл медвежонка и намалевал рисунок на зеркале, преподнес Джессике и этот подарок.

– Господи! У вас действительно паранойя.

– Я не параноик! – Грейс возвысила голос, но старалась еще держаться в рамках приличия. – Вы видите этот торт или нет? Он реален, его не было здесь до нашего ухода. Рисунок и надпись на зеркале тоже реальность, и медвежонок был найден мною на дороге, когда я преследовала не призрак, а реального грабителя, вторгшегося в мой дом. И теперь ваша очередь объяснить мне причину этих событий и то, как они связаны с моей паранойей по вашему диагнозу.

– Это всего лишь торт, Грейс.

Марино назвал ее по имени, поступил так впервые, надеясь, что это останется незамеченным. Но Грейс это заметила. Впрочем, ей сейчас не было дела до того, какие фамильярности по отношению к ней он себе позволяет.

– Да, это торт, и этот торт – угроза!

Во дворе кто-то настойчиво просигналил, и все – и Грейс, и полицейские – неожиданно вздрогнули, услышав этот, совершенно привычный в иной обстановке звук.

– Мам! Мам! Это они! – Джессика влетела на кухню как на крыльях, свежая после душа и одетая для выхода в «свет», что означало традиционные джинсы и маечку, открывающую живот, но с добавлением сережек, сумочки на ремне через плечо и коротенького черного пиджачка с распущенным и небрежно болтающимся пояском.

Решив не пугать дочь, Грейс до прибытия полиции постаралась как-то замять разговор о появлении торта на кухонном столе, но она ни в коем случае не могла отпустить сейчас Джессику гулять с девочками.

– Джесс… – начала она, не зная, как объяснить дочери, почему ей запрещено то, что дозволено всем остальным.

Джессика поняла это еще до того, как Грейс раскрыла рот.

– О, мам! Ну, пожалуйста… Пожалуйста. Мне было так плохо. В доме я была как в тюрьме, и так долго. Со мной все будет в порядке, я буду с подружками. Они ждут меня, и я не хочу их подвести…

– Джессика, родная моя, я знаю, что разрешила тебе, но теперь…

– Мне плевать на эту глупость с тортом! – заявила Джессика. – И на эту гадость на зеркале. И на все остальное! Если ты меня не отпустишь, я тебе этого не прощу. Я не хочу сидеть в своем доме как в тюрьме! Мам, я хочу жить!

За дверью снова настойчиво засигналили.

– Ну, пожалуйста, пожалуйста! – Джессика молитвенно сложила на груди руки.

Грейс невольно посмотрела на Марино. В его взгляде была ирония, которая заставила Грейс упрямо сжать губы. Он отстранился и предоставил решать ей. Раз так, она и будет решать.

– Мам, пожалуйста…

Глаза Джессики расширились до невероятных размеров и, казалось, способны были поглотить всю Грейс целиком, со всеми ее страхами и сомнениями.

Как ей отказать? Может быть, тогда она вынесет впервые приговор, обрывающий судьбу, – и не кому-либо, а своей дочери.

– Обещай мне, обещай, что все время будешь с девочками, не отойдешь от них ни на шаг.

– Конечно, мам. Спасибо! Ты лучше всех на свете!

Получив материнское напутствие, Джессика стрелой вылетела из дома, запечатлев на щеке Грейс мимолетный поцелуй. По пути она чуть не сбила с ног офицера Зелински. У Грейс в душе тотчас зародилось чувство, что она совершила огромную ошибку. Взглянув на Марино, она поняла, что он такого же мнения но по иной причине. Он хотел, чтобы соблюдалась дисциплина, она же все время думала только о каких-то опасностях. Все, что он ни делал, – ничего не делая при этом, – вызывало у нее чувство протеста.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});