Рейтинговые книги
Читем онлайн Две жены господина Н. - Елена Ярошенко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 60

— Ты вернешься в Москву?

— Да.

Долли снова замолчала. Она даже не нашла никаких дежурных слов о возможной встрече в ближайшее время. И это тоже показалось Савину обидным.

Пора было прощаться. Борису хотелось на прощание поцеловать Долли руку, прижав к губам ее красивые нежные пальчики, но партийному товарищу это было как-то не к лицу. Они обменялись рукопожатием.

Савин отправился на условленное свидание с боевиками, прибывшими в Варшаву из Гельсингфорса для помощи в деле казни Татаринова.

Парни ожидали его в Уяздовских аллеях. Савин заметил их издали. Вся троица не нашла ничего лучшего, как одеться по-русски, и теперь они резко выделялись своими картузами и смазными сапогами с голенищами-бутылками на варшавских улицах. В Москве такой наряд был бы уместен, но в Варшаве следовало напялить котелки и полосатые брюки, чтобы не бросаться никому в глаза.

Савин, и так пребывавший после ресторана в большом раздражении, со злостью подумал, что никто не способен позаботиться о совершенно элементарных вещах и вот с такими людьми приходится делать серьезные дела! Вырядились, олухи! Ладно еще Федя Назарьев, высокий, стройный, с простоватым лицом, — он напоминал в таком костюме московского фабричного, каким он, собственно, и был. Неказистая одежда сидела на нем ладно, естественно и даже как-то шла к его облику. Но Калашник — бледный тощий студент в пенсне, с интеллигентным лицом, на котором так и читалось знакомство с университетской программой, — выглядел в своем картузе ряженым.

Надо бы устроить ребятам разнос, чтобы в следующий раз думали головой, но перед делом не стоит ссориться. Неверный шаг, продиктованный обидой одного, может в минуту опасности погубить всех… Савин взял себя в руки.

Чтобы спокойно все обсудить, Савин повел троицу «картузов» прогуляться в Лазенки. В Польше зимы помягче московских, но все же было холодно, в начале марта зима свои права еще не уступает.

Гуляя под темными кронами деревьев, Савин снова и снова повторял все детали предстоящей операции, пытаясь вдолбить в головы напарников свой план. Ответственным лицом в тройке боевиков он решил сделать Калашника. Все-таки студент, самый грамотный из всех троих и способен понять то, что ему втолковывают.

— Запомни, пожалуйста: как только Татаринов появится в квартире на улице Шопена, ты должен нанести первый удар. Я прошу заранее распределить роли, иначе вы либо понадеетесь друг на друга и упустите Николая, либо кинетесь на него все вместе и будете друг другу мешать. Итак, ты первым наносишь удар. Ребята пусть потом добьют. И на твоей же ответственности бегство вашей тройки с места убийства. С этим ни в коем случае не тяните. Только проверьте, кончился ли Татаринов или нет, а то не добьете, он оправится, и придется начинать все сначала…

Калашник слушал молча, внимательно, а если и задавал вопросы, то только по делу. А вот Тройникова понесло в какие-то умствования, особенно неприятные у малограмотного человека, пригодного лишь на роль технического исполнителя чужих приказов.

— Да, какое дело-то нам предстоит… К такому делу в чистой рубашке приступать нужно, оно по-всякому ведь повернуться может. Как бог рассудит, а то и из наших кто голову сложит…

— Ты что, струсил? — жестко спросил Савин.

— Да нет… Только того… как подумаешь, что умирать придется… А я, может, еще недостоин за революцию умереть, как, например, Каляев… Что я в жизни-то видел? Пьянство, ругань, побои… Как я из черносотенцев к вам прибился, так вроде бы и замаранный… И отец у меня черносотенец. Чему он мог меня научить? А в терроре нужно быть чистым как стеклышко, иначе нельзя…

Все эти рассуждения были очень хорошо знакомы Савину — случалось, боевики перед выполнением опасного поручения задавали вопросы: а достоин ли я умереть за революцию, а достаточно ли я чист и беззаветно ей предан? Борис давно понял, что стоит за всей этой риторикой очень простая мысль, о которой тоже все проговариваются, пусть даже невольно: а что я в жизни видел? Умирать никому не хотелось, вот и весь секрет…

Чтобы отвлечь Тройникова от дурацких расхолаживающих рассуждений, Савин обратился к Назарьеву:

— А что ты скажешь, Федор?

Назарьев стоял, высоко подняв голову, и рассматривал полузамерзший пруд и белеющую вдали статую Яна Собеского с таким интересом, словно и в Варшаву-то приехал только для того, чтобы побывать у этого пруда. Молчал он долго, потом как-то нехотя разлепил губы и лениво ответил:

— Да что тут рассуждать! Если сказано Татаринова убить — значит, нужно убить. Сколько народу он загубил, погань… Жалеть его, что ли?

На следующее утро Савин подошел к дому Татаринова, поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Он пришел, чтобы пригласить Николая на улицу Шопена, где боевики Калашника убьют провокатора. Приглашение должно было быть дружеским, чтобы Николай ни о чем не догадался. Но кроме этого важного дела — заманить Татаринова в ловушку, Бориса словно еще какая-то незримая сила тянула в дом Николая.

Татаринов скоро умрет, нужно ведь успеть поговорить с ним перед смертью, а то на улице Шопена уже не получится. А Борис с Николаем как-никак друзья…

Дверь открыла мать Николая, седая благообразная старушка.

— Простите, дома ли Николай Юрьевич? — спросил Савин, вежливо поздоровавшись. Как некстати старая карга самолично выползла к дверям! Начнут расследовать убийство, так она подробно опишет полицейским господина, приходившего к ее сыну накануне убийства…

— Дома, дома. Прошу вас, пройдите. Николаша, к тебе гости!

Савин прошел в гостиную, узкую длинную комнату, уставленную горшками с мощными ухоженными растениями. Эти фикусы и бегонии делали обстановку удивительно мирной. Пахло в доме Татариновых так, как обычно пахнет в домах небогатых священнослужителей, — не то кипарисом, не то конопляным маслом…

Через пару минут на пороге появилась высокая фигура Николая.

— Чем могу служить?

Увидев Савина, Татаринов смутился. Неужели он думал, что здесь, в доме родителей, его не найдут или что о нем забыли? Ну и дурак! Борис не смог удержаться от искушения немного поиграть в кошки-мышки. В конце концов, если из жизни убрать игру, она станет слишком унылой.

Состроив самое добродушное лицо, какое только смог, он стал многословно объяснять Николаю, что находится в Варшаве проездом и другие члены комиссии, занимавшейся делом Татаринова, тоже оказались сейчас в Варшаве, совершенно случайно, по стечению обстоятельств. И вот, раз уж так сложилось, они решили дать Николаю возможность полностью оправдаться, к тому же недавно получены некие новые сведения, способные сильно изменить мнение центрального комитета о Татаринове.

Вот в связи со всем этим Савину и поручили по-дружески зайти к Николаю и спросить, не желает ли он явиться на встречу с членами комиссии для дачи новых показаний, способных расставить все по местам…

Но, как ни странно, чем дольше Савин говорил, тем менее убедительными казались его слова. Татаринов, присевший у небольшого столика, заметно волновался — на щеках его выступили красные пятна, а дрожащие пальцы Николая нервно перебирали бахрому скатерти.

— Я ничего не могу добавить к тому, что уже говорил и писал вам, — неожиданно отрезал он.

— Но есть новые факты. Мы теперь подозреваем в провокации другого человека. Ты, я помню, тоже говорил, что имеешь сведения о некоем провокаторе…

Савин прекрасно знал, что Татаринов уже называл имя Азеса в качестве платного осведомителя полиции, но ему вдруг захотелось услышать обо всем еще раз — вдруг в сведениях Татаринова все же есть рациональное зерно и тогда есть смысл хорошо запомнить все факты…

— Да, в партии есть провокатор, — грустно сказал Татаринов. — Мне теперь это известно наверняка. Но это не я. Это Толстый.

Толстый была партийная кличка Азеса. Савин вкрадчиво спросил:

— А откуда у тебя эти сведения, Коля?

— Представь себе, непосредственно из полиции. Им можно верить.

— То есть как — из полиции? Что ты имеешь в виду?

— Моя родная сестра замужем за полицейским приставом. Я попросил его в виде личной услуги осведомиться о секретном сотруднике в нашей партии. Он справлялся у своих коллег, чуть ли не у самого Ратаева. Провокатор — Толстый.

Нет, этот Татаринов положительно считал всех вокруг идиотами. Неужели кто-нибудь ему поверит, что Ратаев, начальник особого отдела департамента полиции, руководитель заграничной агентуры, пусть даже и вышедший несколько месяцев назад в отставку, примется обсуждать подобные дела с каким-то приставом? Что за дикая чушь!

Но все же, чтобы не спугнуть Татаринова, Савин сделал вид, что верит всему.

— Николай, сегодня вечером на улице Шопена соберутся наши. Ты придешь, надеюсь?

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 60
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Две жены господина Н. - Елена Ярошенко бесплатно.
Похожие на Две жены господина Н. - Елена Ярошенко книги

Оставить комментарий