«Я убит подо Ржевом». Трагедия Мончаловского «котла» - Светлана Герасимова

Таким образом, громкие утверждения о «разгроме немецких войск под Москвой» не соответствовали действительности. Немецкие армии были основательно потрепаны, но не утратили своего боевого потенциала. Недостоверные выводы о потерях вермахта привели к ошибочным выводам о его намерениях. Ставка ВГК, и в первую очередь И. В. Сталин, считали, что противник, деморализованный поражением, в сложных для него зимних условиях вряд ли сможет оказать упорное сопротивление, пока не будут восполнены понесенные им потери.

Высшее командование Красной армии недооценило также и реальное состояние собственных войск. В упоминаемом томе нового труда по истории войны говорится, что «к началу января более половины дивизий действующей армии имели примерно 50 % штатного состава. Особенно сильно были обескровлены соединения Западного и Калининского фронтов, которые вели непрерывные бои с главной группировкой вермахта, стремившейся овладеть Москвой [подтверждением этого факта могут быть фотографии начала 1942 г., на которых видно, что на немецкие позиции наступают жидкие цепочки бойцов. – С.Г.].

Названные фронты играли главную роль в развернувшемся контрнаступлении. Их оснащенность вооружением резко упала. На 1 января они были обеспечены: винтовками – на 67 %, пистолетами-пулеметами – на 35 %, станковыми пулеметами – на 36 %, орудиями полевой артиллерии – на 66 %, минометами – на 45 %, а танками и того меньше». Это средние цифры по фронтам. Выше уже говорилось о материальной части в 29-й армии и состоянии ее дивизий.

Атаки советских частей. Январь 1942 г.

Несмотря на это, Ставкой ВГК было принято решение осуществить в начале 1942 г. наступление на всех фронтах одновременно. Ответственным за это решение в отечественной историографии называется И. В. Сталин. О спорах при принятии этого решения на совещании в Ставке 5 января 1942 г. известно по воспоминаниям Г. К. Жукова, который предлагал усилить западное направление и именно здесь сосредоточить основные наступательные действия. Председатель Госплана Н. А. Вознесенский говорил о нехватке материальных средств для одновременного наступления на всех направлениях. Но Сталин настоял на своем. «В итоге, – по словам Г. К. Жукова, – жертв было много, расход материальных средств большой, а общестратегического результата – никакого… А если бы имевшиеся у нас силы и средства были использованы на Западном направлении, то итог был бы иной».

По мнению известного американского историка Д. Глантца, «хотя Сталин и в самом деле зимой 1941/42 года принял на вооружение наступательную стратегию «широкого фронта», его ключевые советники (включая Жукова) молчаливо поощряли ее применение, соглашаясь со Сталиным [в том], что наилучшим способом обрушить немецкую оборону на каком-то конкретном участке фронта будет оказывать максимальное давление на как можно большем числе участков». Д. Глантц объяснял решение Сталина тем, что для последнего безусловным военным авторитетом был не Г. К. Жуков, а Б. М. Шапошников, который, исходя из опыта Первой мировой войны, и был автором стратегии «широкого фронта». Определенным подтверждением этого вывода было указание Жукова на то, что в качестве аргумента своей позиции Сталин сослался именно на Шапошникова. Возможно, в этом месте воспоминаний Г. К. Жукова есть какой-то подтекст, который свидетельствует о его понимании того, кто был инициатором наступления на всем фронте, но настаивать на этом не будем. Во времена написания мемуаров Г. К. Жукова принято было за все винить И. Сталина, но в любом случае, за ним было последнее слово.

Наступление 332-й стрелковой дивизии Калининского фронта в районе Андреаполя. Январь 1942 г.

Выяснение авторства решения наступать одновременно на всех стратегических направлениях – не главное. Важен результат принятого решения: «Стремясь повсеместно добиться успеха, Ставка разбрасывала и без того ограниченные силы и средства по многим направлениям, ставила войскам непосильные задачи, чрезмерно увлекалась решением множества частных задач, неоправданно требовала продолжать наступление в обстановке, когда наступать было невозможно». По мнению доктора исторических наук М. Ю. Мягкова, «переоценка сил, которая произошла в ходе контрнаступления в начале 1942 года, сыграла недобрую службу войскам наших Западного и Калининского фронтов. В особенности – тех нескольких армий, которые попали в окружение». Об этом же в свое время писал и непосредственный участник тех событий П. А. Белов, бывший командир 1-го гвардейского кавалерийского корпуса Западного фронта, добавив штрих о просчетах командиров другого звена – командующих армиями: «Получилось, что вместо сосредоточения сил на важнейших участках командование распылило их в нескольких самостоятельных направлениях. Распыление сил привело к тому, что ударные группировки не имели достаточного количества техники, необходимой для прорыва и развития операции. В ржевско-вяземской операции был и еще один очень серьезный недостаток… Прорыв вражеской обороны производился на узких участках. Войска уходили вперед, а мер для расширения прорыва и свертывания вправо и влево боевых порядков противника не принималось. Немецкая пехота и танки при поддержке авиации наносили контрудары и довольно легко восстанавливали оборону, а наши прорвавшиеся войска оказывались отрезанными от главных сил».

Управление войсками фронтов, в частности Калининского, практически повторяло методы управления Ставкой ВГК войсками Красной армии. Войска фронта, выполняя директивы Ставки ВГК на окружение ржевско-вяземской группировки противника, вели активные наступательные действия одновременно на разных направлениях: ржевском, сычевском, вяземском, оленинском, бельском, зубцовском, витебском, холмском. Войска были распылены, «растащены», что не позволяло ни на одном из направлений создать крупной группировки войск для массированного удара. Позволим себе сравнение, которое уже встречалось в литературе: это все равно, что бить противника не кулаком, а растопыренными пальцами. Будет больно не только врагу, но и пальцам, а некоторые из них могут сломаться. Понятно, что ни на одном из направлений фронту не удалось добиться решающих успехов.

Заметим, что командующий войсками Западного фронта Г. К. Жуков действовал такими же методами, что было констатировано работниками оперативного управления Генштаба в известном анализе операции 33-й и 43-й армий Западного фронта, подписанном полковником К. Ф. Васильченко:

«3. Западный фронт не создавал кулака в виде крупной мощной группировки из всех родов войск на решающем направлении, при помощи которого решал бы задачу крупного оперативного размаха. Силы и средства были почти равномерно распределены по всему огромному фронту. Громкие приказы, которые отдавал командующий Западным фронтом, были невыполнимы. Ни один приказ за всю операцию вовремя не был выполнен войсками. Они оставались голой ненужной бумагой, которая не отражала действительного положения войск, и не представляли собой ценного оперативного документа. А та торопливость, которую проявляло командование Западным фронтом, передавалась в войска и приносила большой вред делу. Операции начинались неподготовленными, без тесного взаимодействия родов войск, части вводились в бой пачками, по частям, срывали всякую внезапность, лишь бы скорей начать операцию, без анализа дальнейшей ее судьбы.

4. Авиация так же была раздроблена по всему фронту на мелкие группы, не было ее сосредоточенных ударов последовательно по определенным направлениям, а при прорыве войсками заранее подготовленной обороны противника она на поле боя почти не участвовала, что сильно сказывалось отрицательно на моральном состоянии войск».

Поскольку Г. К. Жуков был одновременно и командующим войсками Западного направления, стиль его управления распространялся, естественно, на все направление.

Безусловно, были просчеты и недоработки командиров разных звеньев, в частности, командующих армиями. К таковым, можно отнести необеспеченность безопасности мест прорывов, отсутствие эффективной охраны своих растянутых коммуникаций, о чем писал П. А. Белов; поспешность в организации и неподготовленность атак частей и соединений на позиции противника, о чем вспоминали многие участники событий и отмечали вышестоящие начальники. Так, приехавший на позиции 30-й армии Г. К. Жуков писал в докладе И. Сталину: «До 2.2 Лелюшенко наступления не организовал, вступал в бой на широком фронте, с ходу пачками бросал войска без надлежащей артиллерийской поддержки. В результате, истощив и до этого слабые дивизии, успеха не имел».

Его слова подтверждают воспоминания участников боевых действий.

Ховрин Г. С., бывший начальник штаба 359-й стрелковой дивизии 30-й армии, писал после войны: «Если объективно оценивать обстановку, сложившуюся под Ржевом к исходу 24 февраля, то она характеризовалась бесперспективностью наступления, что было обусловлено, во-первых, тактикой ведения боевых действий штабом 3-й армии, а во-вторых, что было главным, наличием тех сил и средств, которые имели стрелковые дивизии 30-й армии. Наступление отдельными, мало или вообще не обученными подразделениями, без должного подавления огнем обороны противника, засевшего в укрепленных населенных пунктах, для ведения боя зимой, когда наши подразделения бросались в бой днем по глубокому снегу, на виду у противника, под его ураганным огнем всех видов – такое наступление было обычно безуспешным и неизбежно сопровождалось большими потерями личного состава. Однако все это иначе оценивало командование 30-й армии. Оно постоянно категорически и с угрозой требовало наступать во что бы то ни стало. В результате успеха наступления не было, а потери личного состава все время росли и росли».