Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 4. Еще один шпион - Данил Корецкий

— Как? — спрашивает.

Лема показал еще раз: встряхнул, хлопнул.

Бруно финку бросил, попробовал тоже. Тряс-тряс рукой — ничего не получается. Замолотил кулаком по столу, заорал:

— Как ты это делаешь?! Так не бывает! Я — Бруно Аллегро! Ты — никто! Ты дылда! А я — звезда! Я все умею! Я умнее тебя! Я…

Он вцепился Леме в брючину, стал трепать, как азартная и неразумная собачонка.

— Как ты это делаешь, говори?! Ты должен меня научить!

Всем смешно, все ржут, как ахалтекинские кони. Лема сгреб Бруно в охапку, усадил за свой стол, что-то показывает, объясняет, рукой вертит у него перед носом. А Бруно как зачарованный смотрит, чуть глаза на тарелку не выложил, пытается повторить, старается… Не получается. Никак. И с матами, с воплями молотит кулаком по столу, брызгает слюной, кусает себя за руку: так не бывает!

* * *

Кажется, Тимур первый сообразил, что пора тушить свет и звать тёлок — самое время, пока чего не случилось. Свет убавили до минимума. Включили музыку из «Эммануэли». Из дверей с табличкой «Администрация» повалили девчонки — они там все это время жрали мартини и ждали, когда их вызовут. Девчонки работали на Тимура, обслуживали Трубную площадь, Петровский бульвар и прилегающие к ним улочки, переулки и подворотни от 100 долларов за час, 300 за ночь. Тимуровцам все это богатство доставалось бесплатно каждую вторую субботу месяца и успело даже слегка приесться, так что все это было для них привычно, почти по-семейному. Но для Бруно, который восемь лет трахал только матрас на своей шконке, это был, конечно, праздник. Так оно, во всяком случае, предполагалось.

Охи, ахи, визги и шуточки. Расселись по столам, выпили, закусили. К Бруно подсели близняшки Кора и Лора, самые недалекие, но и самые красивые в бригаде. Кажется, он на какое-то время забыл про свою руку, забыл про все. Он пил из чашки Лориного лифчика, закусывал горячим Кориным поцелуем, громко хвалился, что на его шампуре останется еще много места, если даже он насадит их обеих одновременно… Но потом карлик увидел Катерину. Она танцевала с Вахой Три Тонны в центре зала, даже не танцевала, а просто топталась с ним по-слоновьи под музыку, потому что ни он, ни она танцевать не умели. Было у Катерины лицо обычной русской бабы, сорок второй размер обуви, какой-то неимоверный объем бедер и гренадерский рост. Она была товаром, рассчитанным на специфического клиента, примерно такого, как Ваха. Или даже еще специфичнее. Непонятно, по каким соображениям ее включили в этот банкетный пул — для маленького Бруно она могла подойти только в качестве слона, если бы тому вдруг вздумалось изобразить охоту на тигров в Индии.

И вот карлик в какой-то момент замолчал, просто остолбенел, глядя куда-то мимо красавиц Коры и Лоры, готовых хоть в узел завязаться прямо за этим столом, чтобы только Тимур не подумал, что они недостаточно обласкали дорогого гостя, и не прибил их за это. Он смотрел на топчущихся Катерину и Ваху, у него даже лицо как-то поплыло. Все подумали, опять на него нашла шиза, и причина этого нашествия именно в Вахе — ну, не понравился ему чем-то Ваха, и все тут. Бруно тихонько встал из-за стола, подошел к этим двум мастодонтам, что-то сказал им. Ваха остановился, удивленно на него глянул, пожал плечами и отошел в сторону. А карлик бережно, как драгоценный сосуд, обнял Катерину, точнее, уложил руки на ее зад, потому что был ровно в два раза ее ниже, он даже свести руки вместе не мог, настолько она была огромной, эта Катерина. И стал с ней раскачиваться под музыку. Медленно-медленно, будто укачивал ее, баюкал. Остальные танцующие вышли из круга, уставились, смотрят.

Там было на что смотреть.

Лицо Бруно доверчиво упиралось Катерине в живот. Ее колени даже при самом коротком шаге, на какой она была способна, безжалостно отбрасывали его в сторону — а он держался за нее руками и плавно так летал туда-сюда, как боксерская груша. Со стороны казалось, что если она наступит ему на ногу, то он лопнет, как лягушонок под лошадиным копытом — настолько микроскопичен он в этом дуэте. Но Бруно ничего не боялся. Он словно и не представлял, насколько комично выглядит рядом с этой великаншей. Он закрыл глаза и улыбался блаженной улыбкой. Катерина невозмутимо, как полагается настоящему профессионалу обольщения, смотрела поверх него, как бы спрашивая у публики: ну, чего уставились? Лишь иногда она не выдерживала, сотрясалась молча, всхихикивая внутрь себя.

Французский голос в сорок первый раз промурлыкал: «Эмммм-мануэль, Эмммм-мануэль!..» — и песня должна была вот-вот кончиться, и все было бы хорошо. Но тут Салих, изрядно перебравший коксу, стал что-то шептать на ухо Исе, а потом сам же и заржал. Громко заржал, как пьяный. Бруно его услышал, открыл глаза. Посмотрел на Салиха. Сразу покраснел, запунцовел, как тогда, когда его перемкнуло в первый раз. Убрал руки с Катерининого зада, отстранился, отступил в сторону. У него был нож, и он мог одним прыжком покрыть расстояние, разделяющее его и Салиха. Это знали все присутствующие, они видели его прыжки, знали, на что он способен. Что случилось бы потом, никто даже не успел представить. Потому что Бруно вдруг взял Катеринину руку, неловко, каким-то поломанным движением прикоснулся к ней своей бородкой, словно клюнул. И быстро-быстро ушел в сторону туалета.

* * *

Спустя несколько минут Тимур зашел в туалет, постучал в кабинку:

— Бруно, выходи, тебя ждут.

— Кто меня ждет? — спросил карлик своим обычным сварливым тоном.

— Приехал Железный Амир, хочет поговорить с тобой.

— Кто он такой, и что ему надо?

— Это очень большой, очень серьезный человек…

— Ага. Дылда, только еще дылдее, чем все вы?

— Не говори так, Бруно. Амир мой хозяин, он не любит шуток. И он не говорит лишь бы с кем и лишь бы о чем. Если он тебя зовет, значит, ты должен прийти и вести себя уважительно. Ты его гость на самом деле, а не мой. Понимаешь меня?

Послышался шум сливаемой воды, раздраженное бормотание. Бруно вышел, вымыл руки, просушил под шумной воздушной струей, одернул свой сверкающий и переливающийся костюм.

— Маленький народ еще никто не мог обвинить в отсутствии уважения, — сказал он назидательно. — Мы вежливее вас и учтивее вас в сто сорок три раза, если не больше!.. Ну что, веди к своему Амуру.

— Амир! — возопил Тимур. — Амир, запомни! Не приведи Аллах тебе сказать такую глупость!

— Ладно, всё… Амир так Амир, чего разорался-то?

На парковке стоял здоровенный черный «гелендваген» с включенными габаритами, вокруг него прохаживались двое. Заметив Тимура и Бруно, остановившихся под фонарем на самом краю парковки, они тоже остановились и крикнули что-то по-чеченски. Тимур ответил. Один из охранников махнул им рукой.

— Пошли, — сказал Тимур, подталкивая Бруно.

Охранники обыскали их, нашли и отобрали у Бруно финку. Что-то орали на Тимура, ругались, видно.

— Ты пойдешь туда, — сказал охранник с диким акцентом, будто впервые в жизни заговорил на русском. Он ткнул Бруно пальцем в грудь и показал на заднюю дверцу машины. — Не курить. Не ругаться. Говорить тихо, не кричать. Иди.

И распахнул перед ним дверь.

Бруно залез внутрь, сел. Кресла в этой машине были рассчитаны на очень больших и очень серьезных людей — ноги его далеко не доставали до пола, они даже до края сиденья доставали с трудом. В салоне было темно, пахло бензином и почему-то овчиной, на приборной панели попеременно мигали два оранжевых огонька.

Рядом с Бруно сидел человек в низко надвинутой на брови спортивной шапочке, лица его почти не было видно. Карлик лишь мельком глянул на него и почему-то сразу отвернулся, уставился на оранжевые огоньки. Он сам не знал, почему так сделал — наверное, этому человеку просто очень не хотелось, чтобы на него смотрели.

— Меня зовут Амир, — услышал он низкий приятный голос, выговаривающий чужие русские слова с преувеличенной четкостью. — Я слышал про тебя, Бруно, маленький человек. Мне рассказывали о тебе хорошее.

— Очень приятно, — пробормотал Бруно. Кажется, таким вежливым он был впервые в жизни.

— Тебе хорошо здесь? Ты развлекаешься, не скучаешь? Тебя не обижают? Ты всем доволен?

— Да все нормально…

— Это хорошо. Я рад. Пусть так и будет, клянусь.

Темная фигура рядом с Бруно торжественно кивнула головой.

— Может, у тебя есть ко мне какая-нибудь просьба? Говори, Бруно, не стесняйся. Ты гость в моем доме, я все сделаю для тебя.

— Не надо мне ничего. Мне и так хорошо… Мне везде хорошо! — добавил карлик, постепенно входя в свою обычную роль. — Если бы я хотел, жил бы в пентхаузе на берегу океана, пил бы мартини на завтрак каждое утро, жрал моллюсков. А так, мне пока что тут все в жилу. Мне ничего не надо.

Амир какое-то время молчал, словно обдумывал его слова.

— Хорошо, — произнес он наконец. — Да, Магомед говорил мне, что ты ничего не боишься, что тебе везде хорошо. Я помню это. Как поживает Магомед? Здоров ли он?