Политика - Том Клэнси

Но почему он никогда не объяснил ей причины своего частого отсутствия дома? Настало время сделать это.

Он поднял телефонную трубку и набрал номер сестры Эшли, которая жила в Сан-Франциско.

Еще до того, как сестра Энн передала ей телефонную трубку, Эшли Гордиан поняла по выражению ее лица, что звонит Роджер. Такой осуждающий взгляд появлялся у Энн на лице, лишь когда она слышала голос мужа своей сестры.

Так было с самого начала. В то время Роджер был молодым, целеустремленным и бедным, как церковная мышь – по стандартам того мира, в котором жила Энн. Он совсем не устраивал ее в качестве мужа младшей сестры. Она выступала против их женитьбы еще до того, как впервые увидела Роджера. Даже после того, как он сумел завоевать всеобщее уважение и стал одним из богатейших людей мира, ее отношение к нему не изменилось. В светских кругах успех Роджера не прибавил ему уважения – уж слишком стремительным был его взлет.

Однако Эшли увидела в горящем взгляде Роджера силу и целеустремленность и сразу поняла, что нашла мужчину своей мечты, родственного ей по духу. Она оказалась права. Эшли вышла замуж за мужчину, а не за его родословную и с тех пор ни разу не пожалела об этом. Она любила Роджера так, как женщина может любить мужчину. В течение последних двадцати лет вся ее жизнь вращалась вокруг него. Это не было жертвой, как считала ее сестра. Он был очень хорошим человеком, заботился о судьбах мира и со свирепой решимостью стремился улучшить его. Однако этот мир отнимал у нее мужа, постепенно и неуклонно, мгновение за мгновением.

За последние несколько лет она видела Роджера реже, чем своего парикмахера. К тому же, в отличие от многих женщин высшего общества, Эшли проводила в парикмахерской не так много времени. Несмотря на то, что она отказалась от карьеры, чтобы лучше приспособить свою жизнь к нуждам мужа, Эшли оставалась умной и проницательной женщиной. Но когда у Роджера оказывалось свободное время, она хотела проводить его вместе с ним, опасаясь, что ее занятость может отдалить их друг от друга. Ей хотелось быть с ним, говорить, смотреть на него, наслаждаться его присутствием. Эшли была готова бросить все и сопровождать мужа во время частых деловых поездок, если он соглашался брать ее с собой.

Однако в последнее время он был так занят, что независимо от готовности Эшли всегда быть рядом с ним, она по-прежнему редко видела его. Эшли пыталась заполнить пустоту благотворительной деятельностью и брать все возможное от редких моментов, которые они проводили вместе, но эти моменты все чаще приходились на ночное время, и она видела, что он настолько уставал, что, едва успев поздороваться, валился в постель и засыпал. Ее жизнь стала бессмысленной, пустой, в ней не осталось цели.

У Роджера была его работа. У нее не было ничего, а теперь она лишилась и Роджера.

Ноша стала слишком тяжкой. Оказавшись в доме сестры, Эшли воспользовалась свободным временем, чтобы все обдумать. Ради собственного выживания она должна изменить положение вещей. Одному из них придется уступить. Роджер должен уделять ей больше времени не только ради нее, но и ради них обоих. В противном случае она будет вынуждена создать себе новую жизнь.

Она взяла трубку из рук сестры и сделала глубокий вдох.

– Роджер?

– Здравствуй, Эшли. Я чувствую себя таким одиноким.

Избитые слова, но Эшли знала, что он говорит правду. Наслаждаясь звуками его голоса, она пыталась вспомнить, сколько времени прошло с момента, когда он говорил с ней так нежно, вообще слушал ее. Слишком много. Ей было больно это вспоминать…

– Меня удивляет, что ты заметил мое отсутствие, – сказала она.

– Заметил, поверь мне, – произнес он. – Я не вижу тебя за столом, когда завтракаю. Начинаю каждый день, думая о тебе, и моя жизнь становится все хуже и хуже.

– Что-то я не припомню, чтобы ты завтракал дома, – спокойно заметила она. – Обычно ты уезжаешь еще до семи и ешь что-то уже на работе.

На другом конце линии наступила тишина – Роджер обдумывал ее слова. Эшли знала, что сначала он будет отрицать это, затем, поскольку он справедливый человек, начнет подсчитывать. Память у Роджера была фантастической, как у компьютера. В данный момент он, наверно, добрался до сотой булочки, которую съел в своем кабинете, сидя за письменным столом, и принялся считать число выпитых чашек кофе. Молчание затянулось, и напряжение росло.

– Ты права. – Признание причинило ему, несомненно, острую боль.

– Я знаю это.

– Так происходило совсем не потому, что я не люблю тебя, – хрипло проговорил Роджер. Эшли отчетливо слышала все его интонации, – Чем бы я не занимался, мне всегда хотелось проводить время с тобой.

– Тогда почему ты этого не делаешь? Сколько раз мы ели вместе за одним столом за последние шесть месяцев?

Снова тишина. Наконец послышался ответ.

– Тридцать восемь?

– Вычти из этого числа банкеты, вечеринки и разного рода приемы, связанные либо с твоей работой, либо с политикой. – Эшли знала, что это несправедливо и жестоко, но она боролась за время и жизнь мужчины, которого любила. – Насколько я припоминаю, остается восемнадцать – три раза в месяц.

– Я знаю, что тебе нелегко, но и мне тоже. – Роджер замолчал на мгновение, явно подбирая слова. – У меня не всегда есть свобода выбора.

– Почему? Корпорация принадлежит тебе одному.

– Последнее время, когда начался ввод в эксплуатацию наземных терминалов многоканальных станций спутниковой связи, я оказался настолько втянутым в мировую политику, что время перестало мне принадлежать. Как только этот этап окажется позади, положение улучшится.

– Сколько раз ты говорил то же самое и себе и мне? Ты полагаешь, что положение улучшится и наступит передышка, а на самом деле придет очередь нового грандиозного проекта. – Эшли хотелось плакать, она чувствовала, что слезы совсем близко. Оставалось надеяться, что Роджер слишком занят своими мыслями, чтобы заметить это.

– Я знаю, что говорил так раньше, но на этот раз даю твердое обещание.

– Роджер, – Эшли сдерживалась изо всех сил, – ты всегда твердо обещаешь это и даже уверен, что выполнишь свое обещание. Возможно, я не говорила тебе этого достаточно часто, но я так горжусь тобой – кем ты стал и чего добился. Да, я понимаю, что твои успехи приносят огромную пользу людям в разных странах мира, что это твое призвание, что ты должен заниматься этим. Но я не знаю, хватит ли у меня сил дождаться, когда ты выполнишь свое предназначение.

– Эшли, никакой успех мне не нужен, если тебя нет рядом…

– Ты действительно так считаешь? – Она почувствовала, что впереди замаячила слабая надежда. А вдруг и впрямь они смогут найти выход из создавшейся ситуации? – Ты сможешь приехать сюда, провести со мной немного времени, может быть, мы вместе сходим к психологу и найдем общий язык?

Наступила тишина, мучительная и бесконечная. Эшли снова слышала тяжелое дыхание мужа.

– Милая, сейчас самое трудное время. Если я уеду, это может привести к тяжелым глобальным последствиям. Может быть, через пару недель…

– А через пару недель где-то появится новая горячая точка, возникнет очередная критическая ситуация и тебе придется заняться ею только потому, что лучше тебя никто этого не сделает. – Слезы, которые Эшли сдерживала на протяжении всего разговора, наконец хлынули из глаз. – Ты лучше всех, – рыдала она, – и я не знаю, как быть с этим. Я люблю тебя. До свиданья. – Боясь передумать, Эшли нажала на кнопку, прерывающую связь. Затем положила голову на руки и дала волю рыданиям, словно все кончено и завтрашнего дня уже не будет.

Для них с Роджером так и могло случиться.

Глава 31

Бруклин, Нью-Йорк, 26 января 2000 года

Антон Захаров, по кличке «Захар» среди сообщников, твердо верил в раз и навсегда заведенный порядок, в дисциплину и режим. Без них, считал он, часы и минуты тянутся без смысла и пользы, значение действий бледнеет, прилежание превращается в лень, все теряет свой смысл и рассыпается в прах. Жизнь без твердо очерченных границ сливалась для него в бесцельную неопределенную массу незначительных событий.

Захар не всегда придерживался такой точки зрения – она развивалась и оформлялась на протяжении ряда лет, и была более или менее связана с его профессиональными обязанностями. Он был занятым человеком: Ник Рома часто обращался к нему с просьбой выполнить невозможное в неосуществимые сроки. Рома поступал так не потому, что не уважал Захара, вовсе нет, просто ему, как и большинству повелителей, не хватало понимания всех тонкостей сложной работы Захара, и потому он не мог постичь, насколько трудна эта работа, сколько дисциплины и внимания к мельчайшим деталям требует создание совершенной подделки, успешной лжи, фальшивого паспорта, визы, свидетельства о рождении или браке, способных обмануть самый пристальный взгляд. Для Ника Ромы Захар был всего лишь специалистом по поддельным документам, умеющим создавать их дубликаты, чем-то вроде живого резинового штампа, ксерокса из крови и плоти, ремесленника, выполняющего работу, которую способен сделать каждый, будь у него свободное время. Для Ромы искусство мастера имело значение только в тех случаях, когда оно приносило немедленные результаты. Стоило не выполнить его требования, и тебя называли неумелым дураком, не способным решить столь простую задачу, которую можно доверить любому дилетанту, даже пьянице, вытащенному за ворот из канавы.