Ведьмы и колбасники - Георгий Иванович Киселев

грязных бороздок на щеках.

«Супермен редко умывается», — пустил очередную подколку, но только мысленно, зачем добивать анемичное дитя, развившейся до мыслимых пределов цивилизации.

Наконец причалили к шару.

— Смотри! — изумился Грох.

На глиняной поверхности сферы четко отпечатался след человеческой руки.

— А шар то искусственный?! — добавил он.

Теперь мы осматривали десятиметровый шар внимательнее.

— А вот дверь, обыкновенная дощатая дверь. Значит, и здесь живут, но только в небе, как ангелы.

— Смотри, как бы эти ангелы не выклевали кое-чего, — пессимизм надежно сидел в потрохах Гроха. Он зло сплюнул — бесформенная капля медленно упорхнула в небеса.

— Посмотрим, надейся, что ты не прав.

Я потянул за ручку — дверь скрипнула, а мы влетели в сферу.

В полом шаре было светло — ярко горела лампочка. Утвари почти не было. Хозяева висели в невесомости: глава семейства посапывал, прикрыв глаза тряпкой; трое детей кувыркались, играя в пятнашки; а хозяйка что-то готовила.

Грох щелкнул тумблером в своем приборе.

— Анализатор речи, — пояснил он на ухо. — Мы поймем их и сможем говорить на языке аборигенов.

Хозяйка всполошилась, увидев нас. Она что-то кудахтала, к ней присоединились дети и муж.

Анализатор только пощелкивал, но мы их тарабарщину и на йоту не понимали. Так продолжалось минут пять. Наконец, словно плотину прорвало — анализатор сработал — болтовня семьи из шара стала понятной, и даже мы поняли, как поздороваться.

Семейка начала успокаиваться, потек нормальный разговор.

Мы почти не кривили душой, сказав, что путешествуем, что прилетели издалека. Только не уточнили, как далеки наши дома.

Хозяйка оценила нашу одежду, не то, что их домотканое тряпье. Аборигены здорово отставали в вопросах техники, но меня удивила их лампочка. Без проводов, знай себе, плавает по комнате, но светит?!

— Ребята, почему лампочка светит?

— Я знаю, — живо откликнулся старший парнишка. — Мы как раз проходим в школе.

— Вот и расскажи, — подбодрил мальчугана. Я чувствовал, что свет — темное дело — первая нестыковка законов физики.

— В центре расположен черный нагревательный элемент, — бойко начал школьник. — Черное впитывает тепло и разогревается.

Я подбодрил кивком. Этот постулат соответствовал и моим представлениям.

— Если поднять над ним зеркальный экран, как колбу термоса, то он начнет впитывать тепло из окружающего газа. Газ, отдав тепло, охлаждается.

Я опять кивнул, мол, все правильно, продолжай.

— Сильно охлажденные тела светятся, но конвенция не дает возможности сильно охладиться. Поэтому лампочка сделана герметичной из прозрачного стекла. Газ лампочки охлаждается, он не может смешаться с воздухом в комнате и, наконец, охлаждается до температуры, при которой тела светятся.

У меня бы глаза полезли на лоб, если бы не восточная выучка. Грох попросту пустил слезу, но ее никто не заметил. Законы свечения его доконали, да и мне стало совсем неспокойно.

— А как ее выключить?

— Проще простого! — объяснила глупому дяде совсем маленькая девчушка, дергая за веревочку на лампе. Зеркальная колба накрыла черный шарик, и лампа медленно потухла.

— Газ нагрелся, — определил мальчишка. — Сквозь стеклянные стенки, пусть и медленно, но идет перенос тепла.

— А если сильно — сильно остудить тело?

— Чем холоднее — тем сильнее свечение. И это логично, — совсем алогично объяснял мальчишка. Вернее, в его словах была своя, вывернутая наизнанку логика. — Потеря энергии происходит свечением. А если охладить до абсолютного нуля, правда это невозможно, но если представить чисто теоретически, то тело исчезнет — испарится фотонной вспышкой.

«Да, — подумал я. — Теория четко продумана. По-нашему ненормальна, но продумана до мелочей, а главное — действенна. Если такое известно малышу, то здесь должна быть система обучения, промышленность, научные центры…»

— Вы с полета наверно проголодались? — прервала лекцию сынишки хозяйка. — Прошу отведать угощение.

Она достала из глиняной печи-шара некое дымящееся блюдо. Мать семейства разрезала аппетитно щекочущий ноздри ком на куски.

Я посмотрел на главу семейства и, как он, впился зубами в сочную нежную массу. Еда напоминала наше тушеное мясо с овощами. Я позабыл об аскетических наклонностях — огромный ломоть горячей обольстительной массы незаметно, кусочек за кусочком, проскользнул в живот.

Стряпуха выдавила из двухлитровой резиновой груши по шарику розового компота. Каждый прильнул губами к своей порции и втянул изумительную кисло-сладкую жидкость.

Только сейчас дала себя прочувствовать усталость сумасшедшего дня. Веки сами собой тянуло друг к другу.

— Отдыхайте, — предложила хозяйка, протягивая нам веревочки.

Мы, перенимая опыт хозяев шара, привязались ими к скобам в стенах и больше не противились сну.

«Чтобы случайно не лягнуть друг друга во сне. Поэтому и скобы на достаточных расстояниях», — последнее, что пришло в голову.

Невесомость преобразила психику. Раньше редко видел сны, а сейчас и в забытье летал, махал руками-крыльями и несся в бесконечном зовущем пространстве. Иногда полет-сон на мгновение прерывался, меня что-то тянуло назад, за пояс. «А, это веревка мешает лететь», — глотнув реальности, осознавал происходящее и опять окунался в сладкую иллюзию. Никогда еще так складно не переплетались бытие и причудливые фантазии подсознания.

Проснулся свежим, готовым к сюрпризам необычного мира. Даже у Гроха стерлось с лица уныние.

— Мы — ученые, — обратился к хозяину глиняного дома. — Нам хотелось бы обменяться знаниями с вашими людьми науки.

— До них далеко. Вам надо лететь в город. Он вывел нас за порог и упер палец в небо.

— Видите искорку?

— Да.

— Это городской маяк, туда и летите.

Я уже приготовился загребать воздух, как он остановил нас.

— Погодите, без плавников слишком долго лететь.

Радушный глава семейства подарил тканевые ласты на руки и ноги. А я подарил ему фонарик. Фонарик наверно сохранил свойства нашего пространства — он светил.

«Наверно и в нас идут процессы по законам нормальной физики. Но только мы дышим и усваиваем как-то еду свихнувшегося пространства?» — впрочем, я особенно не мучился этими проблемами, поскольку был сыт, а дышалось великолепно.

— Опасайтесь грабителей неба, — услышал вдогонку.

С ластами летели значительно быстрее. В пути встречались однотипные глиняные дома. Возле них трудились небесные крестьяне: копошились у кустов-шаров с круглыми плодами, собирали сетями витавшую зелень, ловили мокрой тряпкой пыль и выжимали жижу на растения. Еще обратил внимание, что кусты и крупные овощи привязывают тесемками к домам.

Чем ближе подлетали к городу, тем чаще попадались крестьянские дома-шары, а пару раз обогнали крестьян с огромными сетями, полными своей продукции. При нашем приближении, они брали наизготовку луки со стрелами. Увидев, что мы безоружны, они приветливо улыбались и желали счастливого полета.

Постепенно стала доходить серьезность предупреждения о грабителях неба, а скоро увидели и их. В небе летел глиняный шар наподобие крестьянского, только из него торчала оглобля метра в три длиной со