Ричард Длинные Руки - принц-регент - Гай Юлий Орловский

— Вот-вот, — сказал Смарагд настойчивее. — Брат паладин, вы как-то можете объяснить?

— Нет, — ответил я честно. — Хотя меня это радует. Раньше всякая гадость набрасывалась на меня весьма охотно. И с удовольствием.

Жильберт сказал с сомнением:

— Может быть, у брата Ричарда велика сила святости?.. Ну что вы так, братья, я только предположил! Брат паладин сказал же, что можно высказывать самые дикие идеи!

— Это слишком дикая, — ответил Смарагд рассерженно. — Брат паладин все еще воин, святости в нем быть не может, потому что не может. Любой человек, проливающий кровь… пусть даже преступников, далек от святости!

— Тогда что? — спросил Жильберт. Он внимательно всмотрелся в мое лицо. — Брат паладин, вы что-то знаете.

Я покачал головой.

— Если бы.

Он сказал настойчиво:

— Или предполагаете нечто особое, но нам не говорите. Верно?

— Не совсем…

Он вздохнул.

— Ладно, у нас не капитул, а у вас есть право не отвечать на вопросы. Однако, брат паладин, всем нам помогло бы, делись вы с нами даже малейшими догадками.

— Да, — сказал я торопливо, — да, конечно. Как только, так сразу, я обещаю.

Они заметили, что я говорю тише, а губы мои едва двигаются. Я в самом деле чувствовал, как холодный ужас охватывает меня всего.

Эта темная тень, воплощение зла, похоже, в самом деле избегает меня потому, что боится. Но не из-за святости, которой во мне в самом деле как бы маловато, если говорить вежливо и с расшаркиваниями.

Похоже, боится меня, как мелкий хищник, который избегает крупного.

Моя идея кажется дикой самому, потому никого пока не посвящаю в подробности, посещаю все те места, что в центре кружков на карте монастыря, и тщательно переписываю всех, кто там трудится.

Когда наконец составил подробнейший список, никого не упустив, долго ломал голову над перечнями имен, но, увы, никаких закономерностей, никаких совпадений, каждый на своем месте…

Гвальберт то и дело заглядывал ко мне, но, видя мое расстроенное лицо, вздыхал и уходил, наконец перестал появляться вообще.

Этой ночью я снова услышал далекое пение, на этот раз сумел сосредоточиться и сообразил, что пение, так сказать, тоже призрачное, слышу только я, потому что оно такое вот… призрачное, словом.

Сам призрак выплыл из стены, чуть более плотный, чем в прошлый раз, я рассмотрел на лице выражение сильнейшей тревоги.

— Иду, — ответил я вслух. — Нет-нет, Бобик, ты спи! Я ненадолго.

Он посмотрел на меня мутным взором и снова опустил голову на пол. Я ухватил меч и выскочил за призраком, что медленно продавился сквозь стену рядом с дверью.

В коридоре тихо и пусто, свечи горят так же, как и днем, но теперь я по каким-то признакам, которые и сам не могу назвать, улавливаю, что наступила полночь, все монахи спят после трудов праведных и борются с плотскими соблазнами, ибо Санегерийя посещает и монахов, особенно тех, кто помоложе и хорошо покушал на ночь мясных блюд со специями.

Призрак уплывает быстро, гораздо быстрее, чем в прошлый раз, но сейчас вроде бы управляет своим движением лучше, по коридору пронесся, не касаясь стен, умело повернул в зале, дальше лестница вниз, я побежал за ним следом, прыгая через две ступеньки и рискуя на каждом шаге поскользнуться, камень под ногами заметно истерт…

Еще поворот, и тут призрака вдруг потянуло в стену. Я видел, как он напрягся, пытается удержаться, но та сила мощнее, он обратил ко мне искаженное усилиями лицо, одной рукой пытается ухватиться за камень… или не за камень, а другой начал суетливо рисовать что-то в воздухе.

— Что? — спросил я. — Заклятие?

Его лицо выразило протест, он все еще продолжал нечто чертить, когда его утащило в стену полностью.

Я потащился обратно медленно, снова облом, но память сохранила эти жесты, и если бы за ними оставался светящийся след, это складывалось бы в некие символы… нет, даже буквы…

— Терц, — сказал я вслух. — Терц… Интересно…

Бобик снова чуть приподнял голову, когда я ввалился в келью, и продолжал дрыхнуть в полном осознании, что все в порядке, могучий вожак здесь, и если вдруг что-то нападет внезапно, я и сам отобьюсь, и его спасу…

Утром проснулся, чувствуя с досадой, что новые идеи насчет Целлестрина все еще не посетили мою светлую голову, потому я, больше для того, чтобы не слоняться без дела, еще полдня переписывал всех, кто работал в очерченных мною кружках. Тоже вроде бы безрезультатно, хотя начал ощущать, как в порядке имен начинает проступать некая закономерность…

Чтобы не оставаться в стороне от монастырской жизни, посетил даже общую молитву, к великому удовлетворению старших священников, ревниво наблюдающих мое отстаивание прав паладина на свободное посещение тех мероприятий, которые считаю нужным.

Когда все расходились, я с подчеркнутым смирением, им всем так это нравится, приблизился к приору.

— Отец Кроссбрин, да благословен ваш день и это утро…

Он ответил настороженно:

— Спасибо, брат паладин. Что-то случилось?

— Ничего особенного, — заверил я, — просто приятно потереться возле умнейшего человека и наделенного такими широкими, даже широчайшими полномочиями.

— Брат паладин? — спросил он уже с подозрительностью в голосе. — Что все-таки случилось?

Я посмотрел по сторонам, мы уже одни, все разошлись по делам, спросил тихохонько:

— Кстати, святой отец, а кто такой Терц?

Он застыл, лицо стало каменным не только в силу неподвижности, но и заметно посерело.

Я ждал, он наконец повернулся ко мне всем телом, как вырубленная из гранита статуя. Тяжелые веки поднялись, вперив ощутимо острый взгляд, полный подозрения.

— Кто вы, брат паладин?

— Паладин, — ответил я. — А кроме того, принц, грандпринц, маркграф, герцог, барон… и еще много всяких титулов, но мне кажется, вас не это интересует?

— Да, — отрезал он. — Не это. Откуда вы можете знать о Терце?

— Да вот узнал, — ответил я невинно. — А что, это тайна?

— О Терце знают всего пятеро, — сказал он жестко. — И никто не проговорился бы, об этом остальным станет известно сразу. Потому повторяю вопрос: откуда вы узнали о Терце?

— Все еще подозреваете, что я визитатор?

Он сказал зло:

— Никакой визитатор не узнает о Терце! Это тайна нашего Храма.

— Отец Кроссбрин, — ответил я мирно, — если вы не намерены сотрудничать в интересах следствия, мне придется обратиться к другим, а вас оставить под подозрением. О подписке о невыезде пока промолчим… Говорите, знают еще четверо? Полагаю, в их число входит также и аббат…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});