Кирилл и Ян (сборник) - Сергей Дубянский

— Может, увезти их, чтоб не мешали? — предложил он, — сейчас за карой схожу.

— Давай, — Женя поднял глаза на мирно урчащий молот. …Если все пойдет, до конца дня можно успеть отладить его; сдать вряд ли — тут, небось, комиссию будут полдня собирать, но завтра-то, точно. И валить на фиг!.. Стереть из памяти ведьму… или оборотня, кто она там есть…

В это время в цехе появился Никитин.

— Как успехи? — остановился рядом с Женей, — запускаем?

— Типа того, — Женя медлил, надеясь, что механик уйдет (он не любил делать пробный пуск при начальстве, потому что были возможны любые неожиданности), но тот продолжал стоять, и Жене ничего не оставалось, как нажать кнопку.

Шланг с рабочего цилиндра сорвало мгновенно. Свистя, он выскочил из приямка и заплясал в воздухе. Женя ударил по большому круглому грибку «Общей стоп». Шланг еще несколько раз дернулся и поник, скрывшись в темноте.

— Как же это?.. — спросил механик расстроено, — мы еле нашли столько азота.

Ситуация, действительно, выглядела не красиво. Женя оглянулся — слесарь спокойно курил в сторонке, словно заранее знал, что все так и должно произойти. …Так он и знал! Он тоже заодно с ведьмой! Как и мент на вокзале!.. Не ответив механику, Женя сам ловко юркнул в приямок, чтоб заглушить шланг и не стравить азот до конца.

Когда он вылез обратно и отряхивая грязные руки подошел к пульту, манометры показывали шестьдесят атмосфер.

— Надо еще семь баллонов, — сказал он, — найдете?

— У соседей будем просить, — Никитин вздохнул, — завтра утром, думаю, подвезем.

…Блин, значит, завтра я не уеду — это еще, как минимум, две ночи жить у ведьмы… То есть… не отпускает она меня, что ли? Получается ее потусторонний мир настолько реален, что распространяется даже сюда?.. Он расползается, поглощая все — прессы, автомобили, людей!.. Нет, это бред какой-то…

Механик ушел, а Женя подошел к слесарю.

— Ты ж все проверял!

— Ну, проверял… но азота-то в системе не было.

— Конечно, не было, — Женя вздохнул. …Естественно, этому дебилу даже в голову не придет, что и он, и молот находятся под воздействием колдовства… Нет! Пусть всякие стоны и черные руки — это сфера ее влияния, но не может она победить меня здесь, на моей машине!.. Женя впервые посмотрел на молот с любовью, потому что это нагромождение металла осталось последним бастионом, где он готов биться до конца хоть с самим Дьяволом. Больше он не доверял никому, поэтому зашел к начальнику цеха и попросил на завтра комбинезон и инструменты. …Все надо делать самому — только так можно победить! Все равно, я знаю машину лучше, чем всякая мразь!..

* * *

Домой Женя приехал не слишком рано, потому что прошелся по городу, собираясь с мыслями; пообедал, зашел в магазин, где купил бутылку вина. Вообще-то, не в пример большинству наладчиков, он не любил спиртное, но сейчас оно было просто необходимо, потому что еще ночь в таком напряжении он вряд ли выдержит, а завтра предстояла работа.

Лариса была, как всегда, дома.

— Есть хотите? — спросила она.

…Да что ж тебе надо от меня, сука? Почему ты выбрала меня для своих гнусных экспериментов?..

— Нет, — он прошел в комнату; хотел выпить сразу, но за окном только спускались сумерки и дневной свет оставался хозяином дома. …Рано… когда все начнется… Остановился перед шкафом, но открыть его без разрешения не посмел.

— Ларис, можно я посмотрю книги?

— Пожалуйста, смотрите.

Женя принялся извлекать пыльные фолианты, и пролистав, складывал их на диван. Лариса больше не тревожила его, что весьма радовало; огорчало другое — книга про Белую Женщину так и не попадалась.

Когда стемнело, Женя включил свет и открыл бутылку. …А вот теперь пора!.. Жадно прильнул к горлышку. С непривычки мерзкая жидкость чуть не полезла обратно, но он продолжал сосать ее, пока в бутылке не начал гулко хлюпать воздух. Тогда он отвалился на постель и почувствовал, как все вокруг закачалось, поплыло, будто в театре меняли декорации; появилась… нет, не легкость — скорее, апатия, такая же огромная, как ночь, постепенно занимавшая город. Мысли бусинками раскатились по закуткам сознания. Женя перевернулся на спину и часто-часто задышал ртом; при этом в кромешной тьме он увидел, будто и стены, и мебель сделались другими, да и он сам, вроде, став гораздо моложе, как-то по-особому произнес то, что повторял потом десятки раз; только сейчас он сказал это даже не ей, а самому себе. В этом признании не чувствовалось ни ликования победы, ни страстной силы убеждения; это была правда свершившегося.

— Я люблю тебя, и хочу. Ты моя, понимаешь? Ты уже моя…

Луч выхватил совсем детское лицо, которое беззвучно плакало; прикрытые глаза, сбивчивое дыхание, вздрагивающее тельце… Он, скорее, видел, чем слышал, как губы шептали: — Не надо, пожалуйста, милый… Нет… нет… Но пытался расстегнуть платье. Пуговицы не поддавались, и он стал их рвать, а она вздрагивала, но крепче прижималась к нему. Еще минута и…

Женя резко повернулся — даже во сне у него перехватило дыхание. Видимо, от этого движения что-то в памяти не сработало, и картинка замерла. Он больше не чувствовал ее дрожи, не слышал причитаний, а только видел лицо с широко раскрытыми от ужаса глазами, и белые зубы, которые закусили нижнюю губу, чтоб не кричать от боли…

Опять что-то изменилось. Женя не понял, что именно, но теперь он бежал по пустой ночной улице, а из темноты на него смотрели глазами призраков чужие окна; он бежал, не оглядываясь и не сворачивая, сопровождаемый злорадным «нет… нет… нет…», которое слышалось со всех сторон. Вдруг он поскользнулся на чем-то влажном и мягком; наклонившись, в ужасе отпрянул — она лежала посреди грязной лужи в том же разорванном платье, с растрепанными волосами… Он наступил прямо на нее! А она, вяло улыбнувшись, прошептала:

— Вот, любимый, я больше никогда не смогу быть твоей…

…Сколько ж мне было?.. Кажется, шестнадцать, а ей четырнадцать. И звали ее… как же ее звали?.. Точно, Лариса… Тоже Лариса!.. Неужто в этом дело?!.. За одно мгновение в сознании возникли десятки самых разных женских лиц; он не помнил имен, не помнил, где и когда с ними спал; вернее, не успевал вспомнить, так быстро они менялись.

Вдруг та Лариса… нет, теперь уже Белая Женщина… выпорхнула из-под ног, коснувшись его холодной невесомой рукой. Женя снова пытался обнять ее, но хватал руками пустоту. К тому же вблизи она оказалась не просто некрасивой, а ужасной, но существовало нечто, заставлявшее вновь и вновь гнаться за ней. И когда Белая Женщина сорвалась с места, он тоже устремился вслед, а сзади слышались гулкие шаги невесть откуда взявшегося черного, безобразного полчища.

Жене удалось схватить край платья, и теперь она волокла его за собой по верхушкам деревьев, по людским головам, которые он разбивал в кровь своими тяжелыми башмаками, окунала в спокойную гладь озер, а за спиной дробно топотали тяжелые шаги. Еще ему что-то кричали, но слов он не разбирал, потому что летел за Белой Женщиной и думал, что когда-нибудь непременно настигнет ее.

Погоня продолжалась долго, но наконец Белая Женщина остановилась на берегу водоема. Женя тянул на себя подол платья, и оно поддавалось, комкалось. Женщина же растворялась в воздухе по мере того, как он срывал ее одежду. Вот, остался лишь воротник и лицо. Он ткнулся в него губами, но голова больно ударилась о твердую землю — Женщины больше не было, а в руках осталось лишь смятое платье. В этот миг черная масса обрушилась на него с ревом и диким хохотом…

Женя проснулся, скорчившись, как и в своем сне, только лежал он на чистой белой постели; одеяло валялось на полу, а в окно заглядывал хмурый рассвет. Голова раскалывалась, и очень хотелось пить. Он с трудом встал. Ноги не желали слушаться, но все-таки он сумел одеться и выйти из комнаты. Первая возникшая мысль его очень обрадовала: …Ночь прошла, и ничего не случилось! Хотя вряд ли такой сон лучше ночных стонов… Блин, неужто дело в той дуре-восьмикласснице?.. Сколько же лет прошло?.. Или все это бред, а совпадение имен чистая случайность?.. Нет, с больной головой такую проблему не решить… и все-таки я нашел хоть какую-то связь!..

Лариса стояла у стола и улыбалась, но Жене не было до этого никакого дела. Он вышел во двор; умываясь, выпил кружку воды прямо из бочки.

— Жень, идите завтракать, — крикнула Лариса с крыльца.

Он думал, что сможет что-нибудь съесть, но ошибся. Запах тушеной капусты поднял к горлу неприятный комок, поэтому он даже не стал садиться за стол.

— Ларис, извините, я очень спешу.

— Тогда до вечера, — она посмотрела на него, отправляя в рот очередную порцию.

…Она ест!.. Ест человеческую еду! Значит, она все-таки обычная женщина, и я с ней спал! — неожиданно вспомнил Женя, — ничего другого нет, и быть не может!..