Пути сообщения - Ксения Буржская

твое дело. Ты меня понял?

– Мы что, просто будем ждать, пока она умрет?

– Мы будем ждать окончания эксперимента. У него есть сроки. И она подписала согласие.

Иона подошел и положил руку Данилу на плечо:

– Ты же сам его брал.

Данил скинул руку, нервно дернув плечом, и громко произнес – так, чтобы Света его услышала:

– Я вернусь.

– Мой тебе совет, – крикнул ему вслед Иона, – не лезь не в свои дела, целее будешь!

Данил, зайдя за угол, высоко поднял средний палец, впрочем, Иона все равно не мог этого видеть.

Просьба

Данил вышел на улицу взмокший, как после бани. Уши все еще горели после разговора с Ионой. Вызвал тачку, решил сразу же ехать к Анаис, без промедлений. На работе сказали, она сегодня дома – что ж, придется зайти в гости. Иона уже начал что-то подозревать, теперь Данилина свобода – вопрос времени, и ждать до завтра он никак не мог.

Запрыгнув в машину, Данил первым делом отправил Нине сообщение: «Спрячь Влада». «Где я должна его спрятать?» – «Пусть его кто-то заберет». – «Например, кто?» – «Кто-то, кто кажется тебе надежным, кому доверяешь». – «Хорошо, – ответила Нина. – Сделаю».

Данил вбил в навигатор адрес Анаис. Он был у нее дома всего однажды, завозил документы для выезда еще школьником, но адрес запомнил: тогда она ему так нравилась, что он даже несколько дней приезжал и сидел в засаде, смотрел в ее окна, хотел увидеть, как раздевается. Совсем сопляк был – и развлечения сопляческие.

Позвонил в дверь. Сколько он ее не видел? Лет пять уже, получается.

Открыла. В проеме – знакомое лицо, только без косметики. Он, когда ее в тот раз впервые без косметики увидел, едва узнал. Но сейчас обрадовался: знакомое лицо в логове врагов – роскошь.

– Чего тебе? – спрашивает она.

И дверь так на цепочке держит, как будто он туда ворвется. Все такая же стерва.

– Анаис. Вы еще занимаетесь кружком гордости?

Она смотрит на него сквозь эту щель.

– У тебя кровь, – говорит.

И правда, он даже не заметил, носом пошла. Так бывает у него с детства, когда очень напряжен.

– Ничего, – говорит он и подтирает нос кулаком. – Так вы работаете с детьми?

– Работаю, – говорит она и все рассматривает его, как картину в музее. – Надо же. Ты совсем мужик стал.

«А раз я мужик стал, может, поебемся?» В мирное время спросил бы так, но сейчас иное.

– Откройте, – говорит он. – Мне надо с вами поговорить.

Анаис открыла нехотя, отодвинулась вглубь, так что он поместился в дверной проем.

В доме было темно, пахло супом каким-то.

Данил поморщился.

– Ботинки снимай, – сказала Анаис и махнула рукой куда-то в темную даль. – Проходи.

Он покорно снял, прошлепал на кухню.

Анаис встала у плиты – руки в боки. Ну прямо жена на час.

– Чай будешь?

– Да не надо, – мотнул головой. – Я просто спросить. И лучше пойдемте прогуляемся.

– Ты прям как в поликлинике. – Она засмеялась, и он узнал этот чертов смех. Он ему тоже часто снился. – Обязательно прогуливаться?

– Обязательно, – кивнул он. – Я вас не трону.

– Еще б ты меня тронул, – ухмыльнулась Анаис. – Ну хорошо. А чего тогда раздевался? Иди вниз, я сейчас спущусь.

Тут она повернулась к нему спиной, и он подумал, что жопа у нее все еще ничего, сколько он часов провел, мечтая об этой жопе.

– Иди давай, – сказала она, как будто поймала его мысли.

Он спустился вниз.

Сел на скамейку, ногами в грязный снег. Красивыми замшевыми челси надавливал на него: снег впитывал серое. Потом исчезал.

Хлопнула дверь подъезда, вышла Анаис в красном пальто и с такими же губами. Кровавое. Когда успела только.

– Ну, – вздохнула она, – давай гулять, раз ты нуждаешься в прогулке.

Он встал, и они, поравнявшись, пошли по бульвару. Вдоль трамвайных путей, в сквер. Она была ему по плечо. Он даже испытал внезапную нежность.

– Как вообще дела, Данил? – спросила Анаис, чтобы нарушить неловкое молчание.

– Не знаю, – ответил Данил.

Он и правда не знал.

– Ну ладно, – сказала она, – долго мы еще будем идти? Давай, может, тут присядем?

Они сели на лавку, сохраняя дистанцию – между ними мог лечь еще ирландский волкодав.

– Смотрите, – начал он, хотя смотреть было некуда, и сам он пялился в свои красивые ботинки, которые от этой прогулки стали очень грязными. – Такое дело.

Трудно формулировать, когда твое слово может стоить жизни. Но вариантов не было.

– Моя Нина, она стала другой. Это во‐первых.

– Твоя Нина – это кто? Наблюдатель?

– Да. Наблюдатель больше не наблюдает, если вы понимаете, о чем я.

Анаис прищурилась.

– Это как, например?

– У нее появилось сознание.

– Расскажи подробнее.

– Она… сочувствует мне, как человек.

– Что?

– И считает, что мы семья.

– Что?

– И у нас как бы есть ребенок.

Анаис смотрела на него, широко раскрыв глаза.

– Я не сумасшедший.

– Допустим.

– Но пришел не за этим. У нас и правда есть ребенок. Как бы сказать.

– С Ниной?

– Не совсем.

– Что это значит?

– Я привел домой мальчика.

– Как это привел? Он что, собачка?

– Я взял его в спецприемнике. Это сын одной женщины, которая скоро… В общем, она, наверное, не выживет.

– Боже.

– Вы все еще ездите за границу с группой учеников?

– Езжу.

Данил чувствовал, что ей уже не нравится этот разговор. В воздухе напряжение, так сказать.

– Ну и вот, короче: заберите его с собой.

– То есть как это – заберите?

Нет, совсем не нравится ей этот разговор.

– Данил, ты сбрендил?

– Я серьезно, Анаис.

– Анаис Петровна. Для тебя.

– Да, Анаис Петровна. Я серьезно.

– Ты просишь меня нарушить протокол и вывезти кого-то нелегально?

– Кажется, я прошу об этом, да.

– Хм.

Анаис осмотрелась и как-то поежилась в этом своем кровавом пальто, и такая: хм, хм.

– А что, собственно, случилось? Почему он не может остаться здесь? Ты ведь можешь просто позаботиться о нем?

– Не знаю. Я думаю, времени у меня немного. И будущего у него тут нет. Как у сына несогласной. Поймите, я обещал.

– Ты обещал, а мне рисковать?

– Вы не будете рисковать. Вам просто нужно указать его участником. Получить разрешение на выезд. А дальше он там останется.

– Что? Каким это образом?

– Никто не узнает. У него нет хеликса.

– Если у него нет хеликса, ему нужен чей-нибудь хеликс, чтобы на него выдали разрешение.

– Пусть будет мой.

– Что-то не нравится мне это все, Данил.

– А мне как будто нравится. Но это единственный шанс.

Данил посмотрел на нее с мольбой.

– А помните, как вы не хотели меня брать,