Украденная ложь - Монти Джей

мою душу сквозь череп.

— Теперь ты принадлежишь мне, Маленькая Воришка. Мы владеем тобой. Ты принадлежишь нам. Не забывай об этом.

От этого рыка у меня трясутся поджилки, и дрожит нижняя губа.

Я трушу от его слов, понимая, что все равно ничего не могу с этим поделать. Мне не спасти себя от этого момента. Не остановить происходящее.

Мое сердце стучит так сильно, что он наверняка чувствует это в своей груди. Горячая, влажная жидкость пропитала мои бедра, мое тело сексуально возбудилось от заряда первобытного ужаса. Я говорю себе, что это просто естественная реакция моего тела. Что я ничего не могу с этим поделать. Это биологическая реакция.

Его хватка на моем теле усиливается, рука, закрывающая мой рот, становится тверже.

— Тебе нравится бояться, не так ли, Брайар? Тебе нравится играть в тени с нами, монстрами? — спрашивает он, подначивая меня, как ребенка.

Я дергаюсь в его хватке, стараясь показать, как можно больше отпора в своих глазах. Я устала от погони и от того, что он ловит меня. Устала бегать, ждать, когда он сделает шаг. Я не хочу больше играть в маленькую испуганную девочку, и знаю, что внутри я не такая.

Мое тело почти отказывает, часть меня хочет найти его тепло и желание, которое волнами исходит от него, но я с этим борюсь. Со всей силой, которая осталась в моем теле, я откидываю голову назад, а затем врезаюсь ею ему в нос.

На мгновение раздается ласкающий ухо хруст, после чего я отрываюсь от его тела и мчусь в противоположном направлении, не останавливаясь, чтобы посмотреть, как он отреагирует на удар головой, от которого моя голова пульсирует от боли. Я спотыкаюсь в лабиринте, падаю на изгороди, царапаю и режу руки. Я слышу его позади себя, его тяжелые шаги, то, как его ботинки колотятся о землю.

Моя грудь болит от желания глотнуть чистого воздуха, без дыма, ноги горят, когда я огибаю очередной угол.

На долю секунды я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, насколько он близко, и в этот момент сталкиваюсь с другим. Я немедленно начинаю отбиваться от них, пинаться, царапаться, кричать как при кровавом гребаном убийстве.

— Брайар! Брайар! — напавший выкрикивает мое имя, пытаясь собрать мои руки в свой захват, отбиваясь от моих ударов.

— Помогите! Кто-нибудь, помогите! — кричу я, продолжая бороться.

В бреду и сломленная.

— Брайар! Это декан Синклер, я пытаюсь помочь!

Тот, кого я приняла за одного из нападавших, оказался деканом нашей школы. Деканом, который заглянул в лабиринт в поисках двух студенток, оказавшихся в ловушке после переполоха снаружи.

Стены вокруг меня словно обрушиваются, я падаю в объятия кого-то, кто не является им. Сам дьявол мог бы протянуть мне руку помощи, и я бы ее приняла. Мистер Синклер обхватывает меня руками, прижимая к своей широкой груди, пахнущей старыми специями, и гладит по затылку.

— Все хорошо, ты в порядке, — воркует он, вероятно, чувствуя беспорядочные скачки моего сердца и видя мое перепуганное состояние.

Я закрываю глаза, из них текут слезы, и именно в этот момент мне надоедает плакать.

Я сыта по горло чувством беспомощности. Игрой, в которой они эксперты. А я лишь жалкая пешка в их шахматной партии. Они владеют моей жизнью, управляют ею, моими кошмарами.

Жизнью, за которую я боролась и просто позволяю им ее отобрать.

Они всего лишь испорченные засранцы с вендеттой, в которой я не участвую. Они хотят убить меня, прекрасно. Но с меня хватит мучений и их больных шуток.

Мне надоело быть марионеткой. Надоело быть мышью в этой игре, где доминирует кошка.

Если они хотят играть, то хорошо.

Я поиграю.

Глава 16

Алистер

Я рисую ее не потому, что она привлекательна.

Многие девушки привлекательны. Есть много красивых и сексуальных девушек, но сейчас не это важно. Мне все равно, что она красивая.

Я повторяю эти слова снова и снова, подчеркивая угольным карандашом изгиб ее круглого лица, придавая дополнительную детализацию тому, как краснеют ее щеки, когда она волнуется. Ее изогнутые брови, даже левую бровь с отметиной от шрама. Ослабив нажим, я рисую форму ее розовых губ.

Я рисую ее, потому что она очередное напоминание о чем-то прекрасном, что заставляет меня истекать кровью. Вся моя жизнь прошла в окружении блестящих вещей, потрясающих людей с сияющими улыбками и красивыми домами. Все они только и делали, что отнимали у меня, причиняли мне боль, пока не осталось ничего, что можно было бы забрать, ничего человеческого, что могло бы причинить боль.

Вполне логично, что ее зовут Брайар12, чертов колючий куст в моем боку. Тыкает, колет, раздражает меня.

В лабиринте было весело. Захватывающе. Мои руки обхватывали ее испуганное тело, и она дрожала от моих прикосновений. Даже в темноте, когда вокруг нас клубился дым, я видел, как в этих разноцветных глазах пляшет ужас.

Они дрожали из-за меня, молили о пощаде под слоем инакомыслия. Она не собиралась легко сдаваться, отказываясь лечь и сдаться. И это меня устраивало, более чем устраивало.

Мне нравится, что она готова стараться и отдавать столько же, сколько получала.

Мой карандаш сильнее вдавливается в бумагу, эти рисунки просто напоминание. Предупреждение о том, что происходит, когда ты доверяешь красоте, а не поступкам.

Большим пальцем я начинаю растушевывать жесткие края, затеняя их в текстуру кожи, придавая ей больше глубины, чем она заслуживала.

В кармане жужжит телефон — единственное, что может оторвать меня от альбома во время занятий. В юном возрасте я научился заглушать звуки тех, кто находится у власти, и теперь школа для меня легкая прогулка.

Достав его из кармана, я вижу несколько сообщений от парней, в основном о Сайласе и его медлительной заднице. Мы ждем уже несколько недель, чтобы узнать о записях с камер наблюдения, которые он пытался взломать.

Что-то о том, что это сделать оказалось сложнее, чем другие вещи, кажется, он упоминал что-то о брандмауэре13? Я, блядь, не знаю. Все, что я знаю, это то, что он тратит свое драгоценное время.

Мы следили за Томасом, по очереди присматривая за ним, и нам еще не удалось поймать его за чем-то подозрительным. Никаких полуночных побегов из его квартиры на Мэйн-стрит, никакой контрабанды запрещенных наркотиков в его машине после школы, мы даже не поймали его, когда он заходил в химическую лабораторию.

Я полагал, что теперь он все хранит у себя дома. Пытается затаиться после того, как Крис пропал, а Король Конфеток чуть