Путь - Лола Екшибарова

— Ладно, сопляк. Бери весь десяток.

Поднимаясь, иду умываться во двор.

На сборы нам, как всегда времени не дали, мало того, что жевали на ходу, так еще и перепоясываться едва ли не в седлах пришлось. Веррен, бледный, явно с похмелья, говорит:

— До Красновки идем, опять там обоз затерялся.

И я понимаю, насколько неудачно начинается день: речка Красновка славилась исключительно обилием партизанских отрядов, а название оправдывалось количеством пролитой в ее воды крови.

* * *

Следы обоза тянутся вплоть до приречных деревень, на третий день натыкаемся на обширную выжженную поляну посреди полей вдоль дороги, тут и там в пепле валяются остатки разбитых телег, по краю, у кромки редколесицы следы недавно перекопанной земли. Постояв над ясно очерченными краями свежей могилы, понимаем: снова партизаны.

С первых дней прихода на земли хоссов южане партизан крепко били, но, привычные к лесам северяне умели хорошо прятаться в непроходимых чащах, нападая на обозы с провизией и ранеными. Что с того, что счет на рейды Синей сотни вдоль берегов Красновки во всех направлениях шел уже не на десятки? Безопасней дорога от того не становилась. Зеленые дозоры помогали мало, партизаны часто пропускали мимо большие группы, нападая на отставших, либо просто зажимая в тиски среди знакомых ущелий. Все правильно, они находились на своей земле — мы нет. Привычным к степям южанам приходилось принимать тактику лесных вылазок, лес же они знали плохо. Возможно, потому и старались отправить с очередным рейдом хоть одного наемника, мы, как правило, хотя бы ориентироваться в нем умели.

Поглядывая на блеклые дымки прятавшихся за леском деревушек, Веррен решает:

— Спалить!

Что и выполняется со всей тщательностью.

Ввечеру уходим на рысях, вперед, к месту назначенного сбора, увозя прикрученные к седлам туго набитые сумки с провизией и лошадиным кормом; поглядывая за спину, видим ясный указатель недавнего нашего присутствия: два черных, ровных по случаю полного безветрия, столба дыма на месте бывших деревень.

* * *

Талли, злее обычного, сидит, кусая прутик. По другую сторону стола — шесть десятников, все, сколько есть сейчас. Перед сотником поставлена невыполнимая задача: выбить хоссов с Голого Привражка, выбить немедленно. А кем?! Ни одного полного десятка, пополнение еще не подошло. Но приказ есть приказ, и она думает. Десятники тоже.

— Значит, так. — Решает, наконец, сотник, и все выжидательно смотрят ей в рот: — Слушайте меня, паршивцы, так вас перетак…

Улыбнувшись, тихонько отхожу от оконца.

— Ну, что? — Вяло интересуется второй дежурный, разведчик из другого десятка. — Что она?..

— Ругается. — Успокаиваю его и себя. Если Талли начинает сквернословить, значит, настроение хорошее. То есть что-то на уме у шалого командира разведчиков есть.

* * *

Несколько раз я попадала в серьезные заварушки. Однажды стрела пробила куртку насквозь, прошла вдоль ребер, поранила не сильно. В другой раз короткое толстое копье - дротик - так скользнуло по бедру, что от крови конский потник отстирать уже не удалось. Если бы нашлись доспехи, из которых я не рисковала бы выпасть, возможно, всё было бы немного по-другому. Не нашлось ничего, кроме короткой кольчуги, такой тяжеленной, что тут же была снята и подарена мальчику из пешего строя. Всё, что могла себе позволить - шлем, но его-то как раз одевать и не собиралась. С таким же успехом можно воевать с бочкой на голове.

Попадая в рукопашные схватки, с удивлением обнаружила не забытость эльфийских уроков. То, что, как сама считала, прошло мимо, оказалось просто аккуратно сложено, дожидаясь своего времени. Не хватало лишь практики для закрепления. Сейчас, когда возможность попрактиковаться появлялась с пробуждением, многое вспоминалось. Эльфийская тактика ведения скользящего боя для меня была неоценима - при небольшом росте и малом весе она единственная позволяла получить превосходство над сильным, но тяжеловесным, медлительным противником.

* * *

Затаившись в высокой сухой траве, мы наблюдаем за дорогой. Там, внизу, как раз под нами, только что показались первые телеги, и я напрягаю зрение, стараясь разглядеть: чьи? Если обоз наш, то почему нет впереди обязательного Зеленого разъезда; если не наш, то опять же, какой-то совсем неохраняемый. Подвод много, около двадцати, они явно груженые, плотно укрытые, не поймешь, что везут. Возницы все сильные, возрастные мужики, женщин почти нет. Веррен, толкнув меня, показывает соединенные в кольцо большой и указательные пальцы, знак «западня», я согласно киваю. Правильно, мне тоже не нравятся неохраняемые обозы. Слишком уж на ловушку смахивают. Десятник поочередно тычет пальцем по направлению движения телег, в меня, в себя, вниз назад.

Стараясь как можно меньше шевелить мертво позванивающую траву, сползаю с пригорка, тихо крадусь вдоль по опушке, держась наравне с первой подводой.

Именно потому, что чувствую чужое присутствие задолго до возможной встречи, остаюсь живой. Ментальный посыл нескольких десятков человек открылся вдруг, резко, я рухнула в ближайшие кусты, свернулась клубком. Затаив дыхание, разглядывая вереницу хоссов, направляющихся как раз в сторону оставшихся разведчиков, понимаю: если олухи сейчас хоть немного расслабились, по возвращении найду очередную могилу.

Переждав пару часов, возвращаюсь, и понимаю, что волновалась зря. Все живы. Партизаны не увидели разъезд. Веррен, сосредоточенно хмурый, решает непростую задачу: необходимо срочно вернуться, но при этом каким-то образом обогнать незамеченными хитроумную хосскую приманку с телегами на тракте, по которому и надо, собственно, вернуться.

На то он и десятник, чтобы думать. Пользуясь главным правилом разведчиков: всем поровну, засыпаю сразу. Дежурить будут другие, те, что не следили за обозом.

Веррен поднимает нас в сумерках, голос сиплый, глаза шальные. Мы молчим выжидающе, ждем приказа. Понимая, что стороны две, а выход один.

— Прорываться будем. — Подтверждает общие опасения Веррен. — Здесь ждать резона нет, вот-вот следующий обоз пойдет, не знает же никто про здешние дела. Скажут: разведчики были, значит, тракт чист. Все полягут, не совладать им с силой хосской…

— Откуда только набежали, стервецы… — Негромко ругается кто-то за спиной Веррена, тот кивает согласно, нервно сплевывая под ноги. Ему по-настоящему страшно, и мне тоже. Пробиваться придется сквозь нешуточный заслон, не зря приманка среди бела дня на глазах крутится, северяне явно выжидают, когда кто-нибудь попадется. И попадется, если мы не предупредим. А мы?.. Тот отряд, что прошел утром, был человек в тридцать. Значит, впереди, в засаде, не менее дважды столько. А нас!..

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});