Путь - Лола Екшибарова

«Неужели несколько минут моего страха стоят твоего бессмертия?! Зачем, Эллорн?!»

«Спи, любовь моя. — Поплыли, размываясь в очертаниях, стены, поблекла и пропала решетка окна… Небо раскинулось вокруг. Сквозь нарастающий звон скорее угадала, чем услышала, как заперекликались под дверью хриплые голоса, загремел засов. — Спи спокойно. Ты - моя. Всегда только моя».

* * *

Рагнас, потрясенный, долго еще топтался у остывающего кострища. Разошлись все, кроме Старосты да Колдуна, да нескольких совсем маленьких детей, — все кончено, костер почти погас, на что смотреть? Несколько раз он пытался уйти, но ноги сами возвращали на поляну за околицей. Помимо воли юный воин стремился к кругу белой золы и закопченных ритуальных камней. Там, в центре, еще тлели головни, поднимался столбом едкий дым… «Зачем я стою здесь?» — не в первый раз спросил себя, и вновь не нашел ответа.

Колдун, бормоча заклинания, старательно засыпал остывающие угли речным песком. Так положено — что бы эльфьи души не могли вернуться, и пугать людей ночами. Сам Рагнас, за свою весьма короткую жизнь, их ни разу не видел, но слышал часто стоны и скрипы в безлунные ночи в овине; а старики рассказывают, что иногда целые полчища теней нападают на деревни, и тогда в один час все, видевшие их, сходят с ума и убегают в лес. Там и пропадают бесследно.

Староста Орост, молчаливый и хмурый, пытливо понаблюдал за воином, поманил пальцем, спросил тревожно:

— Чего маешься?

— Умирали красиво. — Честно ответил юноша. — Словно в небо с дымом уходили. Я знаю, они враги, их ненавидеть надо… а вот, все ж любовался, как спокойно смерть приняли!..

— То не плохо, что мужеству у врага учишься. Отвагой и бесстрашием эльфы известны, должно бы и людям при случае не осрамиться. — Сдержано похвалил Орост, развернулся, заковылял к деревне. Удавшийся ночной побег очень тревожил много повидавшего Старосту. Чувствовало сердце, аукнется еще им несговорчивость Колдуна, ох, отзовется кровью немалой! И ведь до чего упрямый старый пень, ничего слушать не хочет! Не отпускать, конечно, надо было эльфов, но и убивать торопиться не следовало. Какой смысл таиться, коли все равно один-то точно ушел? А вот, поди ты, не смог переломить упрямца. Чего уж теперь…

Как только отошел Староста, Колдун сунул Рагнасу в руки бадейку с песком, залопотал непонятно, подталкивая к столбам в центре. Хочет, что бы я сам по углям прыгал — понял воин, с невольной усмешкой поглядывая на ужимки Колдуна. Ну и хитрец! Не охота ему, вестимо, средь золы да дыма шастать, вот меня и толкает.

Верно, не пошел бы, случись оказия такая раньше, а сегодня поддался, принял бадью, зашагал по широкому кругу, постепенно приближаясь к каменным корявым пальцам, рассыпая песок горстями.

Опаленная земля дышала жаром, Рагнас осторожно протиснулся между столбами, опасаясь прикоснуться ненароком к горячему еще железу, ступил в центр, невольно останавливаясь. Вот тот столб, к какому были привязаны, здесь они стояли по утру, ровно, спокойно… Как не цепями скованные, а к березке на тихой полянке прислонились… Надо бы место это погуще посыпать… И угли пошевелить… Зачем?.. А так, мало ли… Вот, что бы то было: камушек блестящий, что ль?.. А то вот — ножны кинжальные… закопченные, почерневшие… Только другим показывать находки не надо.

— Сам отнесу!.. — Буркнул Колдуну, отстраняя протянутые за бадейкой дрожащие руки. Колдун закивал согласно, затянул заунывно последние заклинания. Ему того и надо, тяжело ему, старику, пусть молодые постараются.

Никто не видел, как Рагнас, зайдя в деревенское святилище, достал из песка подобранные на кострище вещи, и, воровато озираясь, сунул их за пазуху. Он и сам не понимал, зачем берет их, зачем идет к лесу, хоронясь от взглядов соплеменников. Там, в лесу, юный воин осторожно вытащил унесенные сокровища, послушно отдал вышагнувшему из ниоткуда эльфу, и умер тут же, не успев осознать собственной смерти.

Аккуратно завернув принесенные человеком памятки, Геллен некоторое время еще не уходил от деревни, просто стоял, и смотрел бездумно на копошащиеся в долинке фигуры. Убитого мальчишку закидал ветвями, не стараясь прятать сильно: пусть найдут, как спохватятся, пусть похоронят по обычаю. И забыл про него сразу, едва лишь обтер от крови нож.

Вечерний лес был решительнее леса дневного, он был строже. В его шорохе настойчиво слышались знакомые голоса.

«Память должна стать силой, а не немощью. Только тогда оправдано твое собственное существование».

«Тебе пора идти дальше, друг. И жить».

…Легкой дымкой затянет по утру луга, И туман заметет снов остатки в стога. Сохраним верность свету во тьме расставанья! Это песня прощанья.

Мы отдали росе силу чистой крови, Ветер будет хранить зов бессмертной любви. Жар сердец не подвластен отчаянью мрака! Это песня возврата.

Пламя вскроет нам путь, из забвенья - в мечту, И желанья взлетят, обретя высоту: Больше нас не удержат условные своды! Это песня свободы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});