Одиночество Мередит - Клэр Александер

Я перевернулась на живот и крепко зажмурилась.

Пять утра. У меня появилась сильная боль в глазах. Я собралась с силами, перевернулась на бок и свернулась калачиком. Представила себя ребенком, засыпающим в заботливых руках. Мне стало интересно, каково это — чувствовать, что ты в полной безопасности, что с тобой никогда не случится ничего плохого.

Шесть утра. Я услышала стук соседской двери, мягкие шаги, звук автомобильного мотора. Саира была врачом «скорой помощи» и часто работала по воскресеньям. Мы редко встречались, она возвращалась поздно, иногда ночью, но я знала, что она тоже живет одна. Когда мы виделись, то махали друг другу и улыбались, спрашивали: «Как дела?» — и отвечали: «Спасибо, хорошо». Я подумала, может, она даст мне таблетку, чтобы я смогла уснуть.

Семь утра. Мне стало холодно. Стараясь двигаться как можно меньше, я завернулась в одеяло, как в кокон, и снова закрыла глаза.

В голове возник детский голос Фионы: «Вспомни о чем-нибудь приятном». Легко сказать. Однажды кто-то спросил, какое у меня любимое воспоминание о летних каникулах. Я придумала какую-то историю, как мы пошли на пляж, я нашла там краба и так напугала сестру, что та уронила мороженое в песок. Но на пляж мы никогда не ходили.

Я вспомнила, как мы с Фионой лежали на заднем дворе, постелив полотенца на траву и намазавшись растительным маслом, потому что слышали, что это отличное средство для загара. Мы листали журналы, отмечая понравившуюся одежду и макияж, который Фиона опробует на мне в следующий раз, когда мама уйдет в паб и у нас появится доступ к ее туалетному столику. Мы сосали фруктовый лед, от которого подбородок становился липким, и щурились на солнце через дешевые солнечные очки. Разумеется, мы сгорели и проснулись на следующее утро с красной и горячей на ощупь кожей.

Еще я вспомнила, как однажды теплым июльским вечером мы с сестрой выскользнули из дома и пошли в уличное кафе в пижамах и шлепанцах. Не знаю почему, но мы легли спать без ужина. Мы макали чипсы в уксусный соус и ели их на качелях в парке, запивая газировкой. Так мы качались, ели и почти не разговаривали, пока пакеты не опустели, а руки не покрылись жирным налетом.

Было темно. В спальне все приобрело незнакомые очертания. Шкаф казался огромным, листья стоящего рядом растения напоминали хватающие руки.

Жажда пересилила нежелание двигаться. Я осторожно села и поморщилась от тупой боли в голове. Снова легла.

Шесть вечера. Я проспала весь день, но после сна чувствовала себя еще хуже. Включила лампу у кровати и прищурилась от внезапного света. Постепенно картинка стала привычной: шкаф снова был просто шкафом, растение больше не представляло никакой угрозы.

В ванной я подставила голову под холодную воду — мне показалось, что я простояла так несколько часов. Вода стекала по шее, ворот футболки намок. Мне было все равно.

Я решила, что с таким же успехом могу заняться тем, чем обычно занимаюсь в воскресный вечер. Погладила одежду на следующий день, повесила платье на вешалку над дверцей шкафа. Вытерла столешницу на кухне — больше мыть было нечего, так как я весь день не готовила и не ела. Я сознавала, что желудок пуст, но на еду не могла даже смотреть. Полила цветы и вытащила картонный контейнер для мусора на край тротуара. Опустила жалюзи, задернула шторы, убрала назад в холодильник упаковку замороженного рататуя.

Потом я сняла кофту, длинную юбку, нижнее белье. Ногами плотно задвинула их в угол ванной. Никогда больше ничего из этого не надену. Наполнила ванну горячей водой — настолько горячей, насколько могла выдержать, — и опустилась в нее. Я терла себя мочалкой, пока кожа не стала розовой, как филе лосося. Дискомфорт был мне приятен. Я дважды вымыла голову. Потом слила воду и пустила из душа холодную. У меня перехватило дыхание, но я продолжала сидеть под ледяными струями, пока кожа не онемела и я не перестала ее чувствовать.

Стуча зубами, я завернулась в полотенце и пошла в спальню, оставляя на полу мокрые следы.

Я высушила волосы, потому что иначе за ночь они распушились бы и утром выглядели бы ужасно. Я сделала это быстро, небрежно, повернувшись к зеркалу спиной. Скоротала время, пересчитывая книги на стеллаже. Пару раз сбивалась, но вроде бы насчитала сто двенадцать.

Наконец я почистила зубы и забралась обратно в постель. Оставила лампу включенной, закрыла глаза и попыталась вспомнить что-нибудь приятное.

День 1342

Пятница, 22 марта 2019

Мне не трудно прятать руки. Я почти всегда одна, но даже наедине с собой редко ношу короткие рукава. Предпочитаю без необходимости не смотреть на изборожденную шрамами кожу. При минимальной бдительности могу вообще игнорировать ее неделями. Стоя в душе, закрываю глаза, а когда принимаю ванну, приглушаю свет. В Глазго не часто стоит такая жара, чтобы нельзя было ходить с длинным рукавом, а когда такое все же случается, я открываю все окна. Не такая уж большая хитрость.

Вчера на кухне было не слишком жарко. В самый раз. У меня получился отличный педикюр, и я прекрасно себя чувствовала, пока не задала глупый вопрос, не глотнула в неподходящий момент смузи, и день не оказался испорчен.

Я пообедала — осилила полтарелки томатного супа, остальное поставила на пол для Фреда, — и у меня было уже шесть пропущенных звонков от Тома. Интересно, когда он сдастся? Я бросила взгляд на телефон, лежащий рядом на кушетке. Он еще и сообщения слал. Тринадцать непрочитанных — обычно со мной такого не бывает. Я не открыла ни одного, потому что понятия не имела, что написать в ответ.

Нужно было чем-то заняться. Я включила радио — на полную громкость — и начала наводить порядок в кухонных шкафах. Это требовало сосредоточенности, но не слишком перегружало мой невыспавшийся мозг. Прошлая ночь выдалась тяжелой. Я просидела над пазлом с изображением Эйфелевой башни, поклявшись не ложиться спать, пока не закончу верхнюю часть. Около трех ночи я наконец признала свое поражение, но еще час пролежала без сна. До утра я просыпалась еще несколько раз, словно выныривая из странных, причудливых снов, населенных медленно движущимися фигурами и безликими противниками. Фреда рядом не было, его обычное место в правом нижнем углу кровати пустовало.

Даже спустя несколько часов глаза у меня были опухшие, а зрачки походили на черные дыры. На подбородке экзема, щеки красные. Видок не лучший, но для разбора кухонных