Донные Кишотки - Геннадий Владимирович Руднев

в скулёж.

– Тик с Цилей приехали на своей упряжке, – констатировала Травка, проникая оком сквозь стену. – Муки привезли. И водки… Можно выходить!.. Поднимайся, болезный, собаки тебя теперь не тронут…

Йошка помогла подтащить мужичка к дверям…

Двери отворили.

За ними посреди двора стоял остов от «Хаммера», запряжённый ослюдами, Цилиной Целкой и Йошкиным Котом, бывшими уже навеселе. Они были привязаны пожарными рукавами прямо к «кенгурятнику» машины, к остову без двигателя и без крыши. За рулём восседал Трын с плетью в руках. Циля откинулась на заднем сиденье на набитые чем-то сыпучим мешки и ящики с бутылками и, похоже, дремала.

Служка вырвался из женских объятий и кинулся к деснице Трына, держащей плеть. Поцеловал его пальцы и взвопил:

– Ваше Высокопреподобие, благословите!

Тик ткнул ему в лоб рукоятью:

– Что, отец келарь? Опять собаки подрали? Развёл здесь псарню!.. Эй, Травка!.. Ты, что ли? Как тебя отмыли, не узнать!.. Принимай яства кошерные!..

С этими словами он спустил ноги на мёрзлую землю и начал вглядываться в Йошку. Было заметно, с каким трудом в его замутнённое сознание возвращался образ матери. Он даже махнул пару раз ладонью в её сторону, как бы процедив сквозь зубы: «Изыди…» Но, наконец, сосредоточился и спросил:

– Мамочка, ты проснулась?..

Пытаясь переступить через упавшего ему в ноги евнуха, Тик запнулся о него и грохнулся рядом с Йошкой на колени.

– Нет! Ты воскресла!

***

Кремлевские башни на фоне километровой горы надвигающегося с северо-запада ледника выглядели игрушечными.

Нарды, движимые по твёрдому снежному насту, выветренному до блеска поверх брусчатки, издавали полозьями свистящие и царапающие звуки, которые могли бы отогнать далеко в сторону тех, кто мог бы им помешать, но Красная площадь была пуста. Протрезвевшие в долгой дороге Кот и Целка, запряженные в тонкие постромки, весело и беззаботно пробарабанили по подмороженной плитке подковами к Александровскому саду, вытащив за собой и поклажу – Цилю и Йошку, возлегающих на нардах в тёплых собачьих шубах. Притормозив у памятника Ермогена, ослюды резко остановились. Нарды занесло и стукнуло о гранитный поребрик. Циля, качнувшись и приоткрыв глаза, спросила у Кота:

– Никак – приехали, дорогой?

Тот переглянулся с Целкой и молча двинул ушами: «Как и заказывали…»

Йошка не собиралась просыпаться, укутавшись плотнее в собачью доху. Часы на Спасской башне давно уже замерли, время по слабоосвещённым внешним признакам определить было невозможно, а погода от оттепели к заморозкам менялась тут понедельно.

Циля встала размять ноги и чуть не поскользнулась в берцах на льду. Оставив попытку пройтись, она уселась на прежнее место рядом с Йошкой и взглянула вокруг, делая руками и ногами движения человека, залежавшегося в одной позе.

Высоко срубленные на дрова в варварской спешке деревья оставили после себя пни, разбросанные симметрично, но в разных и причудливых образах то ли самих леших, то ли их неведомых, торчащих из мёрзлой земли, частей. Литые чугунные столбы фонарей, поддерживающие былые гранёные плафоны с разбитыми стёклами, (позже – скворечники), покосившиеся, а теперь и вовсе ненужные, были склонены в разные стороны. Внешне они представляли собой как бы вошедшие друг с другом в противоречие (в выборе направления) депутатское лобби, но так в этом противоречии и застышее. Лавочки, когда-то засиженные голубями и галками, были положены зачем-то на спинки, и поэтому их торчащие, как ружейные стволы, ножки были готовы к расстрелу любого, покусившегося на скульптуру Патриарха. Но и бронзовому Ермогену, и всем прибывшим опасаться было нечего.

Йошкин Кот вздохнул и навалил на лёд кучу пахучих, дымящихся яблок. Цилина Целка молча последовала его примеру.

Через короткое время, поведя носом, Йошка проснулась. Потянувшись, она вытянула ногу и толкнула Кота в круп каблуком:

– Обнаглели!.. А ну-ка сменить диспозицию!

Ослюды, слышно огрызаясь и фыркая, проволокли нарды полозьями по теплому ароматному навозу и стали поодаль от обелиска к трёхсотлетию Дома Романовых. Две тянущиеся за ними жёлтые похмельные полосы опоясали памятник и прервались только перед ступеньками грота.

– Приехали, – подсказала Целка после неловкого молчания.

– Вижу, – коротко откликнулась Йошка.

После вчерашнего скандала с Трыном и Травой, сборами, проводами с проклятьями и слезами, они первый раз перемолвились за всю дорогу.

В монастыре в пьяных ссорах многое выяснилось. И тайные поездки Цили к Коту в зоопарк в связи с мужской недостаточностью Трына. И нездоровая привязанность Целки к каучуковой фишке, с которой она, якобы зачипованная, входила в контакт по настоянию Малика. И даже ночные отлучки Трына на несанкционированные сборища «Союза Лишённых» под председательством Ишты, где они всем скопом занимались не знамо, чем, что и привело к их совместной поездке в Буэнос-Айрес. Вернувшись, изголодавшийся Трын запил, а Циля впала в депрессию, но от стакана не отказалась.

Пока компания предавалась питию, Йошка, отправив последнюю, девятнадцатую партию верующих под Водовзводную башню Кремля, приказала служке-оленеводу смастерить нарды, перебить всех собак и сшить из них ей с Цилей по шубе. Случилось это после сближения и разговора с Хвамом, который дал-таки ей доступ для входа в Гиперлуп. Хвам, давно и безнадёжно влюбленный в бабушку своих дочерей, честно признался, как они его достали своей неутолимой жирной похотью. Устроив Хваму мастер-класс по соитию, Йошка выведала у него заветный пароль к свободе. Никому не сказав об этом, она приготовилась к очередному побегу: напоила и бросила бессмертных детей похмеляться в монастыре, запрягла под утро ослюдов, усадила, завернув в новую шубу, Цилю рядом с собой и – умчалась в Москву, махнув келарю на прощанье собачьим рукавом…

***

– Как ты думаешь, дорогая, – спрашивал Целку Йошкин Кот, укладываясь в гамаке капсулы Гиперлупа в позу эмбриона. – Когда мы долетим до Антарктиды, там уже не будет воды? Надо было бы горбы заполнить…

– Дурак! – незлобно отзывалась ему Целка, располагаясь в гамаке рядом. – Лучше бы спросил: будет ли там достаточно спирта. При сжигании ста граммов спирта получается сто семнадцать граммов воды. Ты не знал? Что, «Комсомольская правда» об этом не писала?

– Скорее наоборот, там писалось о том, как бы из воды спирт получить, – отвечал Кот, почёсываясь подкованным копытом.

– Ладно, не бери в голову… Меня другое волнует. Там ведь жарко. Будем линять… А это так не эстетично!

Кот кашлянул. О том, что их шкуры давно искусственные, он напоминать не стал.

На соседних гамаках говорили о другом.

Циля плакала. Йошка скрипела зубами:

– Нет! Трава права: от себя мы людей спасаем! От себя!.. Мы пацанов ели и людей заставляли есть. Ты вспомни!.. А здесь? На органы разбирали. Мясорубку устроили. Тьфу!.. Собак жрать начали! Невинных, преданных… Прирученных уже…

– Так