Тюрьма для Господа Бога - Илья Тё

Возможно, у Церкви для этого просто не было необходимого оборудования, которое не успели украсть у Корпорации. А возможно, «полным» Хеб-седом пользовались только избранные особы.

Так или иначе, владения Церкви представлялись Гордиану неким государством в государстве. Храмы Хепри не только владели уникальными технологиями и защищались догматами веры, они имели собственные обширнейшие провинции и даже собственную армию для защиты своих интересов. Так, провинция (султанат) Эльбиника, лежащая чуть восточнее Эшвена, считалась частным владением господа Хепри, который в отношении указанной земли выступал в качестве независимого монарха.

Территории вокруг храмов закрывались в случае необходимости (скажем, на время восстания или войны) силовыми полями и защищались уже виденными Гордианом турелями современных лазерных излучателей, а вовсе не пороховыми пушками, которые использовались в армии Короля. Владения Церкви вне храмов, например дворцы кардиналов в городах, принадлежащие Церкви шато и угодья, охранялись специально созданными так называемыми клерикальными полками, организованными наподобие монастырских братств.

В вооруженные силы храмов Хепри также входили:

– знаменитый – так говорилось в книге – Экспедиционный корпус кардинала Бургоса, постоянно участвующий в колониальных войнах короля,

– непобедимые отряды «Священного легиона» (Гор, к сожалению, не понял, что они собой представляют),

– и «Черные арбалетчики», своего рода спецназ кардинала с «магическим» оружием, лично переданным каждому из «арбалетчиков» апостолом Хепри.

Совершенно потрясли Гордиана сведения об экономическом укладе каверны Невон. В этом захолустном полусредневековом мире, с пороховыми ружьями и подчас примитивным ручным трудом сервов, экономика покоилась на единственном слоне – сверхсекретных нуль-технологиях Корпорации.

Машины нуль-синтеза размещались, как нетрудно догадаться, внутри храмов Хепри. Здесь производилось все – от крепежного инструмента до артиллерийских орудий, от кремов для загара до зерна и муки.

И не важно, что артиллерийские орудия при этом были гладкоствольными пугачами для стрельбы чугунными ядрами, а не более современными снарядами, а зерно и мука – обычными, а не генетическими модифицированными продуктами растений с потрясающей урожайностью и устойчивостью к болезням и холодам. И то, и другое здесь делалось на машинах нуль-синтеза с помощью тех самых технологий, которые в мире Гордиана Рэкса производили сверхсложную аппаратуру для межпространственной космической связи и строительных роботов, создающих миры.

Имелся еще один нюанс. Да, на уровне кустарного производства, как в больших городах, так и в отдельных шато, располагались рабские мануфактуры, рабские школы, рабские мастерские и рабские сельскохозяйственные предприятия, занимающиеся выпуском продукции, не синтезируемой в храмах. Прежде всего вина, предметов роскоши, ювелирных украшений, элитной мебели, посуды, одежды, карет, коней, гончих собак, наложниц и консидориев. Однако в общем финансовом потоке доля подобного кустарного производства была ничтожной и даже в этой ничтожной доле наибольшую денежную емкость имела торговля живым товаром – рабами и животными, а вовсе не ремесленными изделиями рабских мануфактур, нацеленных на производство предметов роскоши.

Экономика каверны Невон, таким образом, была просто «подсажена» на иглу синтетического производства как наркоман. Если бы в одно мгновение храмы Хепри исчезли, Эшвенское Королевство постиг бы коллапс, настолько абсолютный, что с ним не сравнилась бы ни вражеская оккупация, ни падение атомной бомбы. Ведь давно известно, что голод и дефицит товаров уничтожают народы жестче и вернее, чем войны и нашествия врагов.

Распределение промышленной продукции в храмах Хепри осуществлялось через так называемые клерикальные гильдии, то есть региональные купеческие сообщества, занимающиеся торговлей той или иной группой товарного ассортимента (например, только продукты питания, только – мебель, только – вина, только – ткани и так далее) на ограниченной территории, обычно – в пределах конкретной марки или провинции.

Однако через храмы шло не только распределение товаров, но и централизованное распределение бюджетных потоков, что, в общем-то, было понятно. В противном случае денежные массы стекались в храмы Хепри и население лишилось бы возможности покупать что-либо в дальнейшем. Поэтому часть полученной от населения и государства прибыли храмы возвращали обратно, через систему бюджетных окладов, которые делились соответственно на коронные, дворовые и титульные, которые выплачивались соответственным подразделениям администраций разного типа и дворянам.

Учитывая специфику бюджетирования, Единое Королевство обладало еще одним не характерным для государства признаком: оно не собирало налогов! Национальное крестьянство было совершенно освобождено от феодальной и личной зависимости, мещанство – от имущественных податей и повинностей.

Действительно, подумал Гор, было бы глупо сдирать с подданных деньги только затем, чтобы потом те же деньги им выдавать по системе дворовых окладов. Так что в свободной части эшвенского общества царил мир. Частично финансированием имущественных потребностей сглаживались даже национальные отношения между метрополией, каковой являлся Эшвен, и его бесчисленными колониями, которыми считались все земли за его пределами. Эшвенское Королевство уже более двух тысяч лет покрывало всю территорию планеты, однако национально-освободительные восстания были редкостью, ибо подчиненный, но досыта накормленный своим завоевателем народ, к бунтам обычно не склонен.

Единственным угнетенным общественным классом Эшвена оставались, таким образом, рабы. Но зато это был класс-гигант: из сорока миллиардов населения тридцать девять с половиной миллиардов составляли именно носящие ошейники сервы!

На опыте собственного общения с рабами Гордиану было очевидно, что в Эшвене жили рабы двух типов – обычные и из программных миров. Из программных миров присутствовали люди, ставшие рабами, так сказать, первично. Так же как персонал Корпорации во вселенных Нуля, их пси-матрицы генерировались внутри виртуальных миров, придуманных программистами и живущих в виде электронных сигналов внутри думающих машин. Пси-матрицы переписывались в мозг клонированных тел, выращенных синтез-машинами, и новые искусственные взрослые человеческие особи оживали. И если в нуль-синтезе таким «гомункулам» вшивали в висок шунт для общения с техникой и выходом в ГИС, то здесь, в этой убогой копии Корпорации, им на шею надевался ошейник-койн.

От нуль-синтеза здесь наблюдалось и еще одно отличие. Корпорация обычно искала внутри своих программных миров людей, либо обладающих особыми способностями (как Тшеди), либо, по крайней мере, выросших в очень развитых, техногенных мирах, чтобы не тратить средства на дополнительное обучение. В то время как для местной системы управления, именуемой Церковью, набирались люди только из примитивных миров.

Связь между подобной странной «избирательностью» храмовников и наличием на шее необразованных представителей угнетенного класса электронных устройств была совершенно очевидна: для местных сервов хомут должен казаться неким демоническим чудом. Ужасным, дьявольским и, конечно, неснимаемым. Считалось, что ошейник контролирует раба полностью и тотально. Когда храм продавал раба-клона новому частному владельцу – неважно, владельцу поместья или безземельному гражданину Эшвена, – в память ошейника заносилась запись о личности хозяина и запись о личности его доверенных лиц. В случае с Гором и Никием, например, такими лицами выступали Сабин, Трэйт и еще несколько человек, например тот же Крисс, как начальник «школьной» охраны.

Запрограммированный таким образом ошейник выполнял голосовые команды указанных людей. Например – команду о болевом ударе или о подавлении воли. В случае необходимости можно было даже отдать команду о смерти, и тогда человек умирал в страшных мучениях от болевого шока. Старший из указанных лиц мог также голосом отдать команду об исключении кого-либо из списка людей, которым ошейник должен подчиняться, или, напротив, внести в список людей, управляющих данным ошейником нового человека.

Например, произнеся в присутствии Гора установленную стандартную фразу, Трэйт мог приказать ошейнику не подчиняться более распоряжениям Крисса, но напротив, выполнять указания Бранда и наоборот. Этим управление койном со стороны владельца невольника и ограничивались.

Более широкие возможности имелись у храма, выпустившего клона и надевшего на него соответствующий ошейник. Каждый ошейник подавал индивидуальный сигнал, определяемый храмовым оборудованием на любом расстоянии, а значит, бегство раба в ошейнике было бессмысленным – куда бы он ни убежал, его можно найти.