Такое долгое странствие - Рохинтон Мистри

глаза его наполнились слезами. – Не забудешь? – Темул замотал головой. – Никому не скажешь? – Голова снова мотнулась из стороны в сторону, и Густад, щелкнув ножом, закрыл его. – Хорошо. Теперь положи деньги в карман. – Он отпустил шею парня.

Темул складывал две бумажки до тех пор, пока они не превратились в крохотный квадратик, скинул правую туфлю и запихал квадратик в носок, под пятку.

– ГустадГустадспасибо. ДверупииГустад. ДверупииГустадсекрет.

Он начал медленно пятиться.

Наблюдая за ним, Густад испытывал чувство вины за то, что напугал парнишку. Но это был единственный способ: в голове Темула не задерживалось ничего, кроме страха. В этот момент Густад не сознавал, что настоящая проблема ждет там, в доме, лежит на черном пластике на его черном столе.

IV

Стопки денег сдвинулись, когда разворачивали пластик, и Дильнаваз подровняла их.

– Одному богу известно, какие несчастья Джимми хочет навлечь на наши головы, посылая такую кучу денег в простом пакете, как картошку или лук. – Она принялась было снова заворачивать деньги, но он остановил ее:

– Что ты делаешь?

– Упаковываю, чтобы отправить обратно, пока не случилась беда.

– Что ты такое говоришь? Какая беда? Ты даже не знаешь, чьи это деньги и для чего они предназначены.

– Беда не посылает впереди себя большое объявление с объяснениями и обоснованиями. Она просто приходит. А при том, что такой идиот, как Хромой Темул, все видел и может разболтать, она придет еще быстрее. Отнеси деньги на Чор-базар, баба́, и верни их таксисту.

Он разложил аккуратные пачки.

– Темул никому не скажет ни слова. Я с ним поговорил. – Густад проверил первые и последние серийные номера в нескольких пачках: в каждой было по сто банкнот. Он сосчитал количество пачек: тоже сто. И да, все банкноты были достоинством в сто рупий.

– Господи! – прошептал он. – Миллион ру-пий!

Произнесенная вслух невероятная сумма снова всколыхнула страхи Дильнаваз.

– Умоляю тебя, отнеси их обратно! – Она потянулась к пластиковой обертке, но он отдернул ее.

– У тебя в голове только одно: отнеси да отнеси. – Он принялся пролистывать пачку за пачкой. – Джимми сказал, что внутри должно быть письмо.

Дильнаваз стала помогать ему: чем скорее они найдут письмо, тем скорее можно будет эту напасть отвести.

– Приятный запах, – сказала она, поднеся одну пачку к носу и вдыхая острый дух новых денег.

– Очень приятный. Двадцать четыре года я проработал с этим запахом в ноздрях, и он никогда мне не надоедал. – Густад помолчал, отвлекшись на воспоминания. – Удивительно, но банкноты в пять рупий пахнут не так, как десятки. И у каждого количества денег свой запах. Мне больше всего нравится запах пачек с банкнотами по сто рупий. – Он стал перебирать очередную пачку, и из нее выпал сложенный листок бумаги. – Вот оно!

Письмо оказалось коротким. Они стали читать его вместе.

Дорогой Густад,

спасибо, что сходил на Чор-базар. Теперь осталось только положить деньги на банковский счет.

Поскольку ты заведуешь отделом сберегательных вкладов, тебе будет нетрудно обойти правила и нормы, касающиеся крупных депозитов. Не волнуйся, это деньги не с черного рынка, это правительственные деньги, которые мне доверены.

Для открытия вклада используй имя Мира Обили, а если требуется адрес, укажи свой или мой номер почтового ящика в Дели. Мне все равно, я полностью тебе доверяю. Единственная причина секретности состоит в том, что есть много людей в нашем собственном правительстве, которым хотелось бы увидеть, как провалится моя партизанская операция. Если понадобится, пришлю дальнейшие инструкции.

С любовью,

твой друг,

Джимми.

P. S. Совет Яго забудь. Миллион не поместится в твоем кошельке. Удачи.

Густад улыбнулся.

– А я-то удивлялся: почему Джимми выбрал именно эту строчку.

– Кончай удивляться и помоги мне упаковать это.

– Ты что, не понимаешь, что это все значит? Он пытается спасти бедных бенгальцев от истребления Пакистаном.

Она разозлилась: иногда он вел себя как ребенок, отказывающийся признавать действительность.

– Надеюсь, ты уже понял, что не можешь этого сделать, если, конечно, не хочешь ввязаться в опасную незаконную игру и потерять работу!

– А как же Джимми? Ты хоть понимаешь, какими опасными вещами он занимается в НАК? – Однако даже стараясь представить героические деяния Джимми, он понимал, что она права.

– Для него это работа, он сам поступил в секретную службу. Пусть сам и выполняет свои секретные служебные обязанности и не доводит нас до голодной смерти. А именно она нас ждет, если ты потеряешь работу, помни это! – Тут же пожалев о вырвавшихся словах, она добавила сдавленным голосом: – Owaaryoo[143], – и сделала жест, означающий «упаси боже!»: трижды щелкнула пальцами и махнула руками вперед, как будто что-то сметая, – чтобы отвести от Густада негативные флюиды этой зловещей перспективы.

Густад стал нехотя складывать пачки. Она помогала ему.

– Я дал ему слово, написал, что он может положиться на меня.

– Это было до того, как он сообщил тебе, чего именно хочет от тебя. Как можно просить об одолжении, не объяснив, в чем это одолжение состоит? – Ее осенило: – Я знаю. Откажи ему так, чтобы это его не обидело. Напиши, что ты потерял работу в банке. – Хоть и поздно, спохватившись, она снова исполнила ритуальные жесты от сглаза. – Нет-нет, так не говори, скажи, что тебя перевели в какой-нибудь другой отдел и теперь у тебя другие обязанности, так что ты не можешь открывать вклады.

Он обдумал ее предложение, оно ему показалось разумным.

– Ты права. Так он не будет считать, что я его подвел.

Не закончив упаковывать деньги, он сдвинул их на край стола и принялся писать письмо.

В дверь постучали. Прежде чем открыть, Дильнаваз бросилась в спальню, принесла простыню и набросила ее на кучу денег. Но это оказался всего лишь Сохраб.

– Слава богу, – сказала Дильнаваз и сняла простыню.

– Ничего себе! – воскликнул Сохраб при виде такого богатства и расхохотался. – Папа что, ограбил собственный банк?

Густад повернулся к Дильнаваз, лицо у него было мрачным, как небо перед грозой.

– Немедленно скажи своему сыну, что я не в настроении выслушивать его бессмысленные шуточки.

Она знала: когда он говорит таким напряженным низким голосом, словно ему сдавили горло, это не пустая угроза, и взглядом предупредила Сохраба.

– Это деньги дяди майора, но мы отсылаем их обратно, – объяснила она, передавая сыну письмо от майора и ответ Густада. – Это слишком рискованно для папы.

Сохраб прочел и сказал:

– Анаграмма. Какое ребячество.

Дильнаваз этого слова не знала.

– Анаграмма? – вопросительно повторила она.

– Берешь какое-то имя, переставляешь буквы и получаешь другое имя. Мира Обили – это анаграмма