Концерт для скрипки со смертью - Синтия Хэррод-Иглз

– Где-то после полуночи, – быстро ответил Томпсон. Слайдер удивился, почему он назвал именно это время. – Мы поехали ко мне домой, выпили, и... и... ну, потом я отвез ее домой среди ночи. Не помню точно, в каком часу это было, но знаю, что определенно после полуночи.

– Ее имя и адрес?

Томпсон облизнул пересохшие губы.

– Я не могу. Не могу сказать вам. Она замужем, понимаете? Ее муж... она сказала ему, что работает сверхурочно по ночам, потому что у них нехватка персонала. Если он узнает...

– Мистер Томпсон, вы что, не осознаете, что эта молодая леди, кто бы она ни была, является вашим алиби? Я обещаю вам, мы постараемся держать все в секрете, когда опросим ее, но вы должны назвать мне ее имя. – Томпсон с несчастным видом замотал головой. – Вы понимаете, что если вы откажетесь, то мы усомнимся в вашей истории. Есть некоторые определенные обстоятельства, которые...

– Ох, Иисусе, вы все еще думаете, что я убил ее! Я клянусь, что нет! Зачем мне это? Она была для меня ничто! – Слайдер молчал, и Томпсон опустил глаза, сосредоточившись на своей кружке с пивом, которую он беспрерывно бессознательно крутил по столу, удерживая за ручку указательным пальцем.

– Послушайте, – выговорил он наконец, – я поговорю с ней. Спрошу, что она думает об этом. Если она скажет, что все в порядке, я вам позвоню. Или она сама вам позвонит. – Он с отчаянием поднял глаза на Слайдера. – Это самое большее и лучшее, что я могу сделать. Я не могу выдать ее, просто чтобы спасти себя.

Ну, вот это поворот, подумал Слайдер. Экое рыцарство в таком мелком дерьме. Да, конечно, вполне возможно, что ему нужно время, чтобы поговорить с той сестрой и согласовать детали этой истории, но в глубине души Слайдер так не думал. Что бы там ни напридумывал Атертон, Слайдер не верил в то, что Томпсон – убийца.

Они вышли из паба вместе. Слайдер повернулся к своей машине.

– Вы на машине, или вас подвезти?

– Моя машина там. – Томпсон махнул рукой в направлении «Альфы Спайдер», стоявшей около угла. – Как вы нашли в ней волосы? Или это был только трюк? – вдруг спросил он.

– В тот день, когда вы приходили в участок давать показания, мы загнали ее за угол и обследовали.

– Разве вам разрешается так делать? – К Томпсону явно вернулось немного живости.

– О, да, – мягко ответил Слайдер, и Томпсон опять увял и повернул к своей машине. Слайдер стоял и смотрел, как он идет, но не все его внимание было занято жалкой ссутулившейся фигурой Томпсона. Какое-то шестое чувство подтолкнуло его поглядеть в направлении аллеи, проходящей с другой стороны паба. Там, в глубокой тени, он скорее ощутил, чем увидел, какое-то смутное движение. Он медленно двинулся назад, делая вид, что поправляет пряжку пояса своего плаща, и внимательно всмотрелся в темноту аллеи.

Там ничего и никого не было. И, тем не менее, что-то продолжало его беспокоить. Это было то животное чувство опасности, которое со временем вырабатывается у полицейских – инстинкт, предупреждающий о том, что за тобой следят, результат работы подсознания, фиксирующего такие мельчайшие нюансы обстановки, которые разум никогда не взял бы в расчет. Он пошел к машине, теперь уже совершенно убежденный в том, что на ветвях дерева, на которое сделал стойку Атертон, нет ничего, кроме лошадиного гнезда с яйцами рыжей селедки.

* * *

О'Флаэрти поднял на него взгляд, оторвавшись от заполнения регистрационной книги.

– Ты его застал?

– Да. А ты позвонил Айрин?

– Позвонил. Я сказал, что ты вернешься домой очень поздно.

– Что она ответила?

– Ничего. – Он оглядел своего друга тяжелым печальным взглядом. – Прошу тебя, будь осторожен, мой дорогой. Пока это все. Я прошу тебя об этом, потому что все, что ты сейчас делаешь, ни капельки на тебя не похоже.

Слайдер попытался беззаботно улыбнуться в ответ, но с удивлением обнаружил, что для этого ему требуются немалые усилия.

– Какую громадную заинтересованность в моем благополучии вы с Атертоном проявляете в последние дни! Как только встречаю одного из вас, так сразу получаю полные горсти советов.

– Потому, что мы любим тебя, – ответил О'Флаэрти с откровенностью близкого друга.

– Потому, что вам больше нечем занять мозги.

– Ну, конечно, ты, как всегда, должен быть прав. А что за тип этот Томпсон?

– Перепугай до помертвения. И знаешь что, Пат, там было еще кое-что. Когда я вышел из паба, то испытал то старое-старое ощущение. Кто-то за нами следил.

Лицо О'Флаэрти напряглось так быстро и зримо, как встают торчком собачьи уши.

– А-а, Иисус, я же знал, что будет что-то еще. Удалось заметить его?

– Я ничего не увидел. А в чем дело, почему ты говоришь, что знал?

– Какой-то парень болтался вокруг участка, когда я прошел на дежурство, и что-то в нем было такое, что у меня в голове сразу зазвенел сигнал, понимаешь, но я никак не могу откопать его из памяти.

– Какого рода человек?

– Профессиональный бездельник. Маленький, коротышка, повадки зазывалы, работающего на букмекера. Настоящее маленькое дерьмо, понимаешь, Билли? И вот еще что – я плохо запоминаю имена, но всегда помню лица. Я уже когда-то видел его задержанным, но даже ценой жизни не могу вспомнить, где и когда.

– Понимаю. Ладно, я буду осторожен. Постарайся все-таки вспомнить, где ты видел его раньше, а если встретишь еще раз, то сразу хватай его.

– Так и сделаю. Конечно, может быть, он тут вообще ни при чем, но...

– Вот именно, «но», – согласился Слайдер и направился к себе в кабинет писать отчет. Закончив писанину, он немного посидел, потирая глаза ладонями с силой, которая могла бы здорово обеспокоить любого окулиста. Затылок ныл, на плечи наваливалась усталость и подавленность, и он даже подумал, не простудился ли, хотя в глубине души понимал, что это не от простуды. Все было из-за того, что его ум пытался избежать мыслей о вещах, которые ему совершенно не хотелось видеть лицом к лицу.

Например, о том, что придется ехать домой. Он попытался серьезно поразмыслить об этом, но в мозгу всплыла Джоанна, сидящая на коленях, с отблесками огня на обнаженном теле. Он пожалел, что не мог зарисовать ее тогда. Он вдруг вообразил себя знаменитым художником, а Джоанна была бы его известнейшей натурщицей и возлюбленной. Он увидел перед собой мансарду где-то в Париже, с чистыми белыми стенами, залитыми солнцем, с малиновым бархатным диваном, на котором лежит обнаженная Джоанна... Потом он преобразовал парижскую мансарду в номер гостиницы на острове Крит. Двухнедельный отпуск с Джоанной после окончания этого следствия – чтобы восстановить силы после того, как с ним произошел срыв из-за слишком напряженной работы... Интересно, а что бы сказал Фредди Камерон о человеке, который убегает от реальности в грезы в такой степени, как сейчас он, Слайдер?

Он посмеялся над самим собой и потянулся к телефону. Мужчина должен встречать реальность лицом к лицу, нести свою ответственность, выполнять свой долг и не беречь себя при этом.

Он набрал номер, и Джоанна сняла трубку после первого звонка.

– Ты что, сидишь у аппарата?

– Нет, я поставила его около кровати. У тебя все в порядке? Хочешь приехать?

– Уже поздно. Не очень-то здорово беспокоить тебя в такое время.

– Что за чушь! С кем, по-твоему, ты сейчас говоришь?

– Ты нужна мне, – с трудом проговорил Слайдер.

– Ты мне тоже нужен, – легко и просто ответила Джоанна. – Может быть, ты наконец перестанешь зря тратить время?

Он поехал к ней кружным путем, все время проверяясь по зеркалу заднего вида, и, когда добрался до Тернхэм-Грин, оставил машину не у дома Джоанны, а за углом. Он дошел до ее дома пешком, присматриваясь и вслушиваясь, и сначала прошел мимо ее двери, остановившись ненадолго под уличным фонарем, чтобы убедиться, что все в порядке. Потом он вернулся к дому и мягко постучался в дверь. Она впустила его сразу же и ничего не говорила, пока не заперла дверь на ключ.

– Что все это значит? Что ты там делал, на улице?

– Проверял, нет ли за мной слежки.

– Я так и подумала, глядя на тебя в окно. Тебе грозит какая-то опасность? Или тебя уже выслеживает Айрин?

Вместо ответа он обнял ее и зарылся лицом в ее волосы, пьянея от их запаха и от теплой доступности ее тела.

– Тот последний вечер во Флоренции, помнишь? – вдруг спросил он. – Ты не говорила мне, что обедала вместе с Анн-Мари.

– Но в этом не было ничего необычного, – удивилась Джоанна. – Мы часто обедали и ужинали вместе.

– Расскажи мне подробнее об этом вечере. Куда вы ходили?

Она отодвинула от него лицо и задумалась, вспоминая.

– Практически я поела еще перед репетицией, но она сказала, что голодна и хочет, чтобы я пошла с ней, ради компании. Я не возражала – надо же было чем-то занять время. Мы пошли в ресторан неподалеку...

– Кто его выбирал, ты или она?

– Она. Я же не хотела есть, мне было все равно, куда идти – я просто сидела рядом и смотрела, как она ест.