Фиалки в марте - Сара Джио

— Нет, — возразила я. — Ничего не понимаю. Почему вы не можете сказать, что увидели?

Гадалка замялась.

— Не могу.

Я схватила ее за руку.

— Мне нужно знать! Обязательно!

Думаю, Роуз и Фрэнсис сильно удивились, с такой настойчивостью я требовала от гадалки ответа.

— Ну хорошо. Но тебе может не понравиться, что я скажу.

Я молча ждала, пока она откроет мне мое ужасное будущее.

— У тебя мало времени. Ты должна следовать зову сердца. — Гадалка на миг замолчала, подбирая слова. — Пока не поздно.

— Что значит, пока не поздно?

— Тебя ждет беда. Разрыв на линии жизни.

Мы все прекрасно поняли, что она имеет в виду, но отреагировала только Фрэнсис:

— Хватит! Пошли отсюда!

— Погоди, я хочу услышать остальное, — сказала я.

Гадалка посмотрела на Фрэнсис, потом перевела взгляд на меня.

— Ты должна написать.

— Что?

— Свою историю.

Фрэнсис сердито всплеснула руками и вышла из шатра, оставив нас с Роуз разбираться с загадочными откровениями гадалки.

— Какую еще историю?

— Историю своей жизни.

Я покачала головой.

— Зачем?

— Так надо. Ты должна ее написать. Твои слова сыграют важную роль… в будущем».

Я села в кровати и еще раз перечитала последнюю строчку. «Может, это еще один таинственный намек, вроде того, что я слышала от Эвелин: кто-то хотел, чтобы я нашла дневник? Но какое отношение имеет эта история к настоящему? Неужели события сороковых годов прошлого столетия могут повлиять на мою сегодняшнюю жизнь? Как?» Хотя я ничего не понимала, в глубине души я чувствовала, что все это неспроста.

Глава 14

Тринадцатое марта

На следующий день Би стало лучше. Она меньше спала, больше ела и даже немного смеялась. А когда я предложила сыграть в скраббл, она не просто согласилась, а иронично спросила:

— Ты и вправду думаешь, что можешь меня переиграть?

Мне было радостно, что в тетиных глазах вновь появился блеск, хотя она и обыграла меня со словом «кокотница». Я сомневалась в существовании этого слова, но Би клялась, что оно не выдуманное.

— Кокотка, кокетка, ракетница — нормальные слова. Откуда взялась «кокотница»? — не сдавалась я.

Би достала словарь, и, конечно, в очередной раз увеличила мой словарный запас.

— Хочешь, еще сыграем? — предложила я.

— Нет, я снова выиграю.

— Рада, что ты улыбаешься.

Она кивнула.

— Эвелин не понравилось бы, если бы я по-прежнему хандрила. Так и слышу ее голос: «Бога ради, вылезай из постели, одевайся и прекрати себя жалеть!»

— Ага, это на нее похоже.

Би сняла очки для чтения и открыла ящик журнального столика.

— Да, пока не забыла. Смотри, что у меня для тебя есть. От Эвелин.

— Как это? Она передала тебе что-то для меня?

Би покачала головой.

— Сегодня утром я заходила к ней домой. Ее родственники разбирают вещи и нашли вот это.

Тетя вручила мне плотный коричневый конверт размером пять на семь сантиметров. Заклеенный скотчем и адресованный на мое имя. Я озадаченно посмотрела на Би.

— Что там?

— Не знаю, детка. Может, распечатаешь? — пожала плечами Би.

Она вышла в коридор и, закрыв за собой дверь, удалилась в свою комнату.

В конверте лежала фотография. Черно-белое изображение, почти одинаковое с тем, что висело в доме моего детства, — Би в окружении друзей на пляжном одеяле. Только этот снимок явно сделали через несколько секунд после того, такого знакомого. Женщина, которая сидела рядом с Би и шептала ей что-то на ухо, теперь глядела прямо в камеру. Можно было во всех подробностях рассмотреть ее лицо, улыбку, красивые пронзительные глаза. Я сразу поняла, что это та самая женщина с портретов в домах Генри и Эвелин. К фотографии прилагалась прикрепленная скрепкой записка:

«Дорогая Эмили,

я подумала, что ты обрадуешься фотографии Эстер.

С любовью,

Эвелин».

Я глубоко вздохнула и зажмурилась, потом пошла к себе. Так и знала, что это она! Я хотела было положить конверт, но вдруг поняла: там еще что-то есть. Залезла внутрь и обнаружила тоненькую цепочку с золотой морской звездой. Кулон Эстер! Я вытащила его, и у меня меня екнуло сердце.

«После того дня никто из нас не упоминал о гадалке — ни я, ни Роуз, ни тем более Фрэнсис. Но я вняла совету и записала свою историю от слова до слова.

На некоторое время все как будто наладилось. Бобби выздоравливал, у меня притупилось чувство вины, и если я была не в силах разлюбить Эллиота, то по крайней мере могла заставить себя о нем не думать. Похоже, Фрэнсис тоже старалась его забыть. Она даже предложила мне пожить у нее, если вдруг я решусь уйти от Бобби, но я отказалась. Жизнь вошла в привычную колею, — до той ночи, когда все изменилось.

Бобби не предупредил, что ждет отца О’Рейли, и когда я открыла дверь, у меня вспотели ладони. Во время нашей последней беседы он выслушал мою исповедь и велел рассказать мужу об измене, но у меня не хватило решимости.

— Здравствуйте, миссис Литлтон, — сухо поздоровался священник. — Я пришел к вашему мужу.

Хотя больше всего на свете мне хотелось сказать, чтобы он убирался прочь, пришлось впустить его в дом. Я дрожала от страха при мысли, что он может наговорить Бобби, когда окажется с ним наедине.

— Отец О’Рейли! — воскликнул Бобби с дивана. — Очень рад!

Бобби объяснил, что священник пообещал молиться за него и благословить на скорое выздоровление.

— Да, вы так добры! — сказала я с натянутой улыбкой.

— Эстер, если не возражаешь, я хотел бы побеседовать с Бобби с глазу на глаз.

Кивнув, я неохотно ушла в спальню. Через несколько минут хлопнула входная дверь, раздался шум автомобильного мотора. Я собралась с духом и вернулась в гостиную, готовая услышать упреки в неверности.

— Бобби?

Он посмотрел на меня с дивана, улыбнулся и жестом поманил к себе.

— Здравствуй, любимая! Отец О’Рейли только что ушел. Какой же он замечательный человек, пришел и помолился со мной!

— Да уж, — облегченно выдохнула я.