Деспот (СИ) - Арина Арская

лимит на сломанные пальцы и откушенные губы я исчерпал.

Прячу лицо в ладони и несколько секунд стою и медитирую. Вдох-выдох. Прогоняю истеричную и агрессивную суку и, встряхнув волосам, гляжу на терпеливого Виталия:

— Ненавижу свою жизнь.

— О, Софья, а она, по сути, только началась.

— Это и пугает.

Глава 27. Тетя Софья

Когда Виталий притормозил у элитного клубного дома на переулке Коробейников, я недоуменно посмотрела на него и вопросительно вскинула бровь. Я вроде читала об этом пристанище для богатых: его признали лучшим жилым комплексом Москвы.

Фасады отделаны белым известняком, балконы украшены балюстрадами и орнаментальной лепниной. Этакий пафосный таунхаус в стиле французского неоклассицизма. Красиво жить не запретишь. Хотя в этом районе все дома такие: помпезные, дорогие и жмутся к друг другу, как в очереди.

— Тебя ждут.

— Кто?

— Иди уже, — губы Виталия вытягиваются в тонкую нить.

Выскакиваю из машины и выхожу к ажурным кованым воротам под арочным проемом. Черные двери за ними распахиваются и ко мне выходит высокая шатенка в узком красном платье:

— Боже, милая, ты мой ангел-хранитель! — открывает бесшумные ворота и увлекает за руку в просторный холл в бело-золотых тонах. — Что бы я без тебя делала!

На низенькой софе у стильного черного ведра с зонтами сидят две одинаковые девочки лет пяти: бархатные зеленые платьица с рюшами, белые носочки, красные туфельки и по две косички на каждую. Пухленькие, курносые и заплаканные.

— Не шалить и тетю не обижать, — женщина вглядывается в отражение зеркала над комодом и подкрашивает губы. — Ясно?

Кто она такая и что я тут делаю? Где Мирон, и какое отношение к нему имеют две маленькие красавицы? В голове проносится страшная догадка, что у него была не только невеста, но и жена в прошлом.

— Покорми их, хорошо? — бросает на меня беглый взгляд, и шепотом добавляет. — Можешь даже их связать, если будут сопротивляться.

Да это копия Мирона, только с грудью и длинными волосами, что чуть посветлее, на один тон. Ладно, еще лицо помягче и губы посочнее, но, черт возьми, я будто смотрю на женского двойника своего босса. Встряхивает копной, чмокает девочек в лоб и щиплет за щечки:

— Ну, улыбнитесь. Не будьте буками!

Девочки зло скалят свои зубки и отворачиваются, синхронно скрестив руки на груди.

— Они милые, — оправдывается женщина.

— Я не спорю, — обескураженно всматриваюсь в ее прекрасный лик.

— Каролина, — указывает на одну из девочек, потом на другую. — Снежана.

А затем с улыбкой прикладывает руку к груди:

— Елизавета.

И смеется. Наверное, надо мной. Я растерянно говорю:

— Софья.

— Всё, — бегло обнимает меня, и я чувствую тонкий цветочный и сладкий аромат. Она цокает к двери и с широкой улыбкой подмигивает. — Я побежала! И так опаздываю!

Отправляет сердитым дочерям воздушные поцелуи, и выскакивает на улицу. Очарованно провожаю ее глазами: шикарная, богатая и красивая женщина, которой, как и ее брату, место в сонме богов и богинь, а не среди простых смертных.

Оглядываюсь на девочек, и те шмыгают.

— Привет.

Они внезапно срываются на визг, от которого закладывает уши, и я от неожиданности отшатываюсь к стене. Орут, раскрывая рты, и я даже вижу их милые розовые небные язычки. Я будто попала в фильм ужасов с двумя жуткими сестричками, и что с ними делать — я не знаю.

Когда они замолкают, глубоко вдыхают, чтобы вновь завопить, я опережаю их и кричу, передразнивая интонации мелких и милых мартышек с косичками. Хлопают ресницами, переглядываются и опять в изумлении взирают на меня. Взрослые и уставшие тети тоже умеют кричать.

— Проголосуем, — я важно подбочениваюсь, — кто и нас кричал громче. Я?

Вскидываю руку и хитро щурюсь:

— Вы?

Девочки поднимают правые руки и болтают ножками.

— Да ну, — отмахиваюсь. — Я кричала громче.

— Мы! — хором отвечают и выпячивают нижние губы.

— Ну-ка, давайте еще раз, — недоверчиво вскидываю бровь.

Кажется, что от визгов, которые исторгают Каролина и Снежана, вибрирует зеркало и оно вот-вот лопнет, как и мои перепонки. Дочерей Елизаветы можно нанять маленькими проказливыми демоницами, чтобы она в аду пытали грешников криками.

— Ух ты, — аплодирую замолкшим малышкам. — Вы самые громкие девочки на свете!

Смущенно улыбаются, отворачиваются и прячут руки за спину, и меня распирает от умиления. Очень хочется потискать, обчмокать их щечки и пощекотать, но я помню себя в детстве. Терпеть не могла, когда посторонние лезли с непрошенными поцелуйчиками и объятиями. Детей тоже надо уважать.

— Пить хочу, — заявляет Снежана и энергично соскакивает с софы.

Не будь у нее крохотной родинки на мизинчике у ноготка, я бы ее точно перепутала с Каролиной.

— Угу, — соглашается ее сестра.

— А где у вас кухня?

Снежана важно шагает к проему с глухой белой панелью напротив софы и тянется к кнопке. Я не сразу соображаю, что это лифт, но когда дверца бесшумно задвигается в стену, обнажив нутро кабины, обшитой белым деревом с аккуратными витиеватыми молдингами, я охаю:

— Ого.

Каролина требовательно толкает меня в кабину за