Одесский фокстрот - Татьяна Соломатина

Мы с мамой пошли не домой, а на Дерибасовскую, в «Дом книги». Там у мамы была знакомая. И она продала маме из-под прилавка много книг. На самом деле она продала их маме в подсобке, но это было синонимом «из-под прилавка». И мама снова хохотала, рассказывая своей знакомой продавщице книг, как я «умыла» психиатра. Хотя я его пальцем не трогала. Но продавщица книг тоже хохотала.

– А вы знаете про намордник для барашка? – спросила я у продавщицы книг.

– Знаю, – серьёзно ответила она. И куда-то убежала. И вернулась с красивой книгой. И вручила её мне. И сказала: – Так я жил в одиночестве, и не с кем было мне поговорить по душам[6]. – И улыбнулась.

Мама пыталась расплатиться с продавщицей и за эту книгу. Но продавщица сказала, что это подарок. Так у меня стало два Маленьких принца. Но первого я всё равно любила больше, хотя кому-то может показаться, что это совершенно одинаковые Маленькие принцы.

* * *

«Ведь все взрослые сначала были детьми, только мало кто из них об этом помнит»[7].

Я не знаю, помню ли я. Но я умею придумывать. Придумывать – это иногда легко и приятно. А иногда – горько и больно. Между «горько и больно» и «легко и приятно» пролегает целая пропасть печали. «Печаль» – это синоним «времени».

Очень долго. Очень-очень-очень долго я не могла войти в свой детский двор. Даже по Проспекту Мира от Чкалова до Воровского ходить не могла. И по Чкалова – от Проспекта Мира до Советской Армии.

И если бы я прошлой зимой не записала аудиодиск «Доброе утро, Одесса!» – то ещё бы очень долго не пошла. И не вошла.

Но в прошлом феврале я приехала в Одессу с генеральным продюсером студии «Вимбо» Михаилом Литваковым и художником Юлией Стоцкой. В студии «Вимбо» я записывала диск. Юля – оформляла обложку. Диск получился очень качественный. И очень красивый.

И Мишке в голову пришла идея. Она – идея, – что правда, не осуществилась. Но главное в идеях не то, что они осуществляются, а то, что они приходят. Хотя взрослые люди полагают, что главное в идее – это её осуществление. Взрослая моя часть полагает так же. И, вероятно, справедливо полагает это своими взрослыми представлениями о справедливости.

Но на тот момент было важно, что идея пришла. Мишка захотел сделать из «Доброе утро, Одесса!» приложение для айпада, айфона и прочих девайсов, которыми нынче пользуются все. Даже те, кто понятия не имеет о «Рассказе собаки» и Марке Твене, и о том, что «Маленького принца» французский лётчик из старинного дворянского рода Антуан де Сент-Экзюпери посвятил своему другу Леону Верту, когда он был маленьким. И в этом приложении для девайсов, служащих многим для потребления книг в поездках (а иным – заменивших книги вообще), виртуальная я, отрисованная Юлией Стоцкой, должна была проводить для желающих вирутальную же экскурсию по Одессе. Если не по всей, то хотя бы по местам действия аудиодиска «Доброе утро, Одесса!» и книги «Мой одесский язык».

Вот с этой целью – с одной из целей, – мы с Мишей и Юлей в Одессе и оказались. Михаил Литваков вооружился фотоаппаратом с во-о-от такенным объективом, а мы с Юлией Стоцкой вооружились флягами со спиртным. И, конечно же, поскольку на диске есть истории «Позитив не роскошь, а средство передвижения», «Фельнер, Гельмер и Глазунов», «Тюлька на Дерибасовской», «Солнечные пятна на асфальте», а в «Моём одесском языке» – «Зелёный Пыр-Пыр», «Ужасы козы рогатой», «Социальные парадоксы метеорологии», «Падший ангел Паша», «Вариации» и многое другое, – то выбора у меня не было. Мишка с Юлей потащили меня туда, в мой детский двор. Туда, где правду не отличить от фантазии. Туда, где любая выдуманная сказка становится честным рассказом. Туда, где счастье и страдания переплетаются так плотно, что отделить одно от другого невозможно. Короче, они потащили меня на Проспект Мира угол Чкалова. И затащили меня в мой детский двор.

Конечно, вот так вот сразу они не признались мне в своём коварном замысле. Мы стояли у книжного магазина на Дерибасовской – нет, не у «Дома книги», не у того «Дома книги», которого уже нет, – а у книжного магазина наискосок. К стеклянной двери того «магазина наискосок» намертво был прилеплен рекламный плакат «Моего одесского языка». Мишка немедленно сфотографировал меня у этой стеклянно-рекламной двери. С надутыми щеками, выпученными глазами и обрезанным ногами. Как положено любому флейтисту. И после этого они с Юлей, невинно поморгав в меня глазами, заявили, что хотят на Привоз. Привоз – это ещё одна такая одесская легенда, ага. Лично мне Привоз ещё в детстве так надоел, что я на него – ни ногой! Ни-ни-ни! Ни-ни-ни! Как вспомню все эти тонны помидоров, перцев, арбузов… Ящики бутылок с подсолнечным и молдавским кукурузным маслом. Как вспомню мотания между прилавками с мириадами сортов копчёного мяса и белыми вселенными молочных продуктов. Рыбные ряды. Снова – овощные. Фруктовые. Ягодные. Нет. У меня Привоз – это детская психологическая травма. За закупку продуктов и поездки на рынок у меня муж отвечает. Отвечает с радостью и удовольствием. Его знают продавцы, они ему отсыпают, отгружают, поставляют самое лучшее с бонусами и «походами». И, наверное, втайне жалеют. Ах, как не повезло такому красивому высокому парню с женой! «Молодой человек, у вас есть жена?» Есть-есть. Но у жены не всё в порядке с головой. Глюконатом кальция так и не удалось выбить из жены видения мамы, прущей на себе с Привоза сумки по десять кило – в каждой руке. Сумки, сетки, торбы, мешки. И снова – на Привоз. Потому что помидоров надо купить минимум полцентнера. Перцев – килограммов сорок. Моркови, лука – без счёта. Клубники на компот. Клубники – поесть. Абрикосы, персики – на компоты и варенье. А папа где? На работе. А мама, что, не на работе? На работе. Просто она же мама!

А я – жена. При вдумчивом осмыслении слов «мама» и «жена» любой, даже самый альтернативно-одарённый, поймёт, что они таки не синонимы.

Но если Миша и Юля хотят Привоз – разве ж я им откажу? До Привоза доведу в лучшем виде! Оставлю у входа – а сама тикать. Не маленькие, разберутся.

А как от Дерибасовской удобнее всего идти до Привоза? Так, чтобы пешком? И так, чтобы – по прямой? Да вот, собственно, по Проспекту Мира. Он начинается аккурат от ресторана «Киев»… Пардон! От торгового центра «Афины». И заканчивается точнёхонько у Привоза. И не Проспект Мира, конечно же. Александровский проспект.

Мы идём по аллее Александровского проспекта. Идём неспешно. Мишка наводит свой во-о-от такенный объектив на всё про всё, потому что делает это во всех подряд городах, ну и потому, что у него пока ещё идея. А мы с Юлей пьём за всё про всё – за города, за детей и родителей, за наше прекрасное настроение в этой заснеженной ледяной февральской Одессе, больше похожей на Мурманск. И даже так – на МурмАнск! Нет, тут всё-таки светит солнце. Было бы пасмурно – не отличить. А так – ещё ничего. Просто залитый светом МурмАнск. Так что пьём мы с Юлей даже не пьянства окаянного ради, а согреться для.

Наше «идём» проходит сквозь книжный рынок. Раньше «Книжка» была на площади Мартыновского. Сорри, на Греческой. А теперь, когда там реконструкция на реконструкции и реконструкцией погоняет, «Книжка» переехала сюда. Несмотря на февраль, книгопродавцы на местах. Есть всё, что угодно. Прямо на прилавках. Никаких «из-под» и подсобок. Одного «Маленького принца» – изданий пятнадцать. Красочные, яркие, огромные. На хорошей финской бумаге. Жаль только, что опечатка на опечатке и качество перевода сомнительное… Институты редактуры, корректуры и перевода – отмирают… Чтобы не превратиться в старого зануду, выпиваю ещё. Спиртное – это прививочный эликсир, позволяющий человеку, укушенному занудами-оборотнями, как можно дольше оставаться человеком. Мой нью-йорский друг Сэм – тоже зануда. Но у него другой способ борьбы за человеческое в себе. Он не ноет. Не сетует на «было время!» Он читает современные русские книги с карандашом. Я обнаружила это совершенно случайно, когда пользовалась его гостеприимством. Я, в общем-то, читаю в туалете. А у Сэма на полках в гостевой комнате очень много книг. Как и во всей его квартире. Открываю одну – а там корректура. От Сэма. Открываю другую – same. Так что у каждого свой способ, да. Лично для меня это упражнение – чтение с карандашом не в поисках афоризмов и мудростей, а в поисках «блох» и ляпов – мука. Потому что так я читаю только собственные книги. И иногда во время этого процесса мне таки хочется превратиться в оборотня и покусать весь тот мемориал, что обозначен в выходных данных как ответственные выпускающие, корректоры, техредакторы и проч. Но я выпиваю стакашку – и ничего, попускает. Жизни головотяпов вне опасности.

Проходим книжный рынок насквозь, так ничего и не прикупив. В Москву из Одессы с книгами летать? Это было и раньше смешно. И теперь менее забавным не стало. Ничего такого аутентичного тут нет. А из сборников одесских анекдотов мы уже выросли. Тем более что нынешние «одесские» анекдоты наворованы «авторами» сборников из Интернета. Или из чужих, авторских, сборников. Почему-то в славянских странах интеллектуальная собственность не считается собственностью.