Кудесник в городе богов - Денис Владимирович Морозов

берегу, он держался в тени. Звенислава с Владимиром сопровождали новобрачных, отчего он почувствовал себя одиноким и всеми брошенным. Лишь Рублик потерся мордой ему о плечо, давая знать, что он рядом. Немил похлопал его по крылу, не выдержал и пустил слезу.

На него нахлынули разом все чувства: и жалость к себе от того, что у него самого не случилось такой же чудесной свадьбы, и воспоминания о прожитой жизни, и мысли о том, что скоро уже ей конец, а свое гнездо так и не свито. Колокольчик на его шуйце звякнул, голосок серебра прозвучал и задорно, и жалостливо одновременно.

– Не за себя, так хоть за других порадуюсь, – сказал Немил своему коньку и плеснул на него водой из реки.

Перун с Костромой прошлись по дубравам и березовым рощам, что окружали столицу богов. Серебряный город встречал новобрачных колокольным перезвоном, звуки которого разносились по всем небесам и долетали до самых дальних уголков подселенных миров. Поезд вкатился в Золотые ворота, пронесся по Малиновой улице, дурманящей голову пряным запахом листьев и ягод, и остановился на площади перед Белой вежей.

Род и Лада успели подъехать пораньше и уже встречали молодых у входа в огромную башню.

– На порог не ступи, господине! – испуганно завопил Немил, спрыгивая с коня и бросаясь Перуну под ноги.

– Скорее я о тебя споткнусь, – откликнулся Громовержец.

Но Немил знал, как выдержать свадебный чин. Он взбежал по ступеням и лег на порог, чтобы князь не коснулся его сапогом. Перун подхватил на руки Кострому и бережно внес ее в вежу, переступив через ретивого холопа.

Большой зал Белой вежи сверкал от сотен светочей, воткнутых в гнезда на стенах. Столы ломились от изысканных яств: обитатели всех трех миров почитали за честь, если их угощенье попало на свадьбу богов. Огромные копченые рыбины разевали пасти, как будто их только что выудили из Хвалынского моря. Молочные поросята щекотали ноздри запахом поджаристой корочки. Обложенные яблоками лебеди тянули вверх шеи, словно и не пеклись в печи.

Внутреннее убранство палаты поразило Немила роскошью. Он с первого взгляда влюбился в тяжелые колонны, поддерживающие сводчатый потолок, в разноцветные знамена, свисающие со стен, даже в едкий запах светочей, горящих тут, наверное, уже тысячу лет.

Тут было как-то… он не мог подобрать слов… может, сказочно? Или волшебно? Какие бы новые ощущения ни охватывали его, он почувствовал только теперь, что в самом деле оказался на Небе, в неведомом Горнем мире, где живут только боги и праведники, окончившие земной путь. Он, маленький человечек, в котором гулко стучало сердце, а разгоряченная кровь пульсировала в висках – что он делал в этом царстве великих и вечных, которым до него, червя, не было дела? Он вжал голову в плечи и постарался стать незаметным, но Звенислава позвала его за собой, и ему волей-неволей пришлось взять себя в руки.

За порогом палаты княгиню и князя встретили солнце и месяц – Дажбог и Хорс. Их сестра Денница поднесла каравай с солью. Кострома и Перун отломили по маленькому кусочку, обмакнули в солонку и отведали угощенья.

Ярило проводил их к отдельному столику на возвышении, за которым стояли два высоких престола, отделанных мягким бархатом темно-багряного цвета. На сиденьях заранее разложили подушечки и покрывала из соболей. Стол застелили тремя скатертями, поверх которых расставили драгоценные блюда и чаши.

Перун воткнул перо жар-птицы в спинку кресла, поставил рядом подаренный посох и устроился на бархате. Кострома скромно присела рядом – она как будто стеснялась внимания, обращенного к ней со всех сторон.

Немил снял со стола драгоценную чашечку чистого золота, усыпанную разноцветными камешками. Она так сверкала, что он не мог устоять. Воровато оглядевшись, он убедился, что окружающим на него наплевать, и сунул ее себе за пазуху. Затем, как ни в чем не бывало, принялся поправлять скатерть, убрал посох подальше за спинку престола, да и сам спрятался там же, чтоб было меньше вопросов.

Самые важные гости чинно расселись за длинным столом, поставленным посреди зала. Вслед за ними места вдоль стен начали занимать воины-гриди и навьи слуги. Звенислава устроилась в дальнем углу с Волосынями, чье сияние озаряло низко нависшие своды.

Только тут у Немила отлегло от души. Беды не случилось, подозрения не оправдались, никто из гостей не подвел, нечистая сила на свадьбу не покушалась. Ну, подумаешь, пару раз выставил себя на посмешище. Может, оно и к лучшему. Богини и боги – надменные, высокомерные, смотрят поверх головы. Человечек для них – что комар, о таком даже думать не станут. А вот если ты их рассмешил – этого они не забудут. И если придется их о чем-то просить – они вспомнят тебя и улыбнутся, а оттого и решение их выйдет в твою пользу.

Немил малость приободрился, выскочил из-за престола и принялся красоваться у всех на виду, чтобы подольше остаться в памяти у владык.

– Брысь! Не суйся под ноги, смерд! – раздался над ухом неприязненный окрик.

Настроение кудесника сразу упало. Гадкий черт Вертопрах, разряженный, как иноземная кукла на карнавале, загородил ему путь, явно затевая свару. Немил тут же вспомнил, что на груди у него пригрелась чашечка со стола новобрачных, и счел благоразумным убраться подальше.

– Какая омерзительная тварь! – шикнул он в спину уходящему черту. – Погоди, я тебе это припомню!

Пир продолжался уже целый час, и Немил убегался, перенося блюда с общего стола за маленький столик молодоженов. Гости успели захмелеть и сыпали шуточками про первую ночь и про то, как перед сном новоиспеченная жена станет стягивать с супруга сапог. Костроме эти шуточки очень не нравились: она сверкала глазами на говорунов, особенно на горластого Ярилу, но заткнуть их не могла – молодым на свадьбе полагалось помалкивать и делать то, что велит дружка.

Шум над рядами гостей неожиданно стих. Вертопрах, сидящий по правую руку от Рода, поднял большую заздравную чару и наполнил ее вином. Его крючковатые пальцы коснулись вделанных в тусклое серебро рубинов, поблескивающих багровым отражением светочей. Перепончатые крылья за спиной горделиво расправились, хвост с засаленной кисточкой дернулся и смел с пола лебединые кости.

Заметив всеобщее внимание, посол смутился, рука его дрогнула, и через край переполненной чары выплеснулось вино, оставив на скатерти багровый размыв.

– Все вы знаете, что меня послал Лиходей Великий, владыка подземного царства, – неуверенно начал он речь.

По лицам присутствующих пробежала тень неудовольствия – никому не хотелось лишний раз вспоминать бывшего собрата, изменившего общине. Род, однако, сделал вид, что не замечает смущения, и благосклонно покивал