Крот из Лэнгли - Жерар Вилье

— Надо вернуться в Вашингтон, — сказал он.

— Отвечайте.

Одновременно его сосед перевел на мертвую точку переключатель скоростей, и ему пришлось нажать на тормоз, чтобы снова не съехать вниз. Сердце его заколотилось от страха. Было странно, что в таком пустынном месте остановилась еще одна машина.

— Я говорил, что служу делу мира, — сказал Уильям Нолан. — Чтобы на земле проливалось меньше крови. Меньше слез.

Говоря это, он скользнул рукой за пояс. Гарри Фельдстейн мельком заметил рукоятку пистолета еще до того, как ее сжали пальцы Нолана. Его собственное оружие было засунуто под пальто. Не размышляя, он открыл со своей стороны дверцу и выскочил из машины. Уильям Нолан уже наполовину вытащил пистолет, когда тайный агент КГБ вырвал свой из кобуры.

Пистолет 38-го калибра с длинным глушителем.

Вытянув руку, он прицелился в голову заместителя директора ЦРУ и выстрелил.

Раздался слабый звук выстрела, и Уильяма Нолана отбросило к правому стеклу. Он успел нажать на спусковой крючок своего «эршталла», прежде чем получил вторую пулю в челюсть; но пуля из «эршталла» только пробила пол.

Освещенный светом фар, Гарри Фельдстейн развернулся. Он успел увидеть двух мужчин, выскочивших из стоявшей сзади машины и побежавших к вершине холма. Если бы ему удалось затеряться в этом густом лесу, у него бы появился небольшой шанс скрыться. Неожиданно показалась третья машина и остановилась поперек дороги. Фельдстейн в нерешительности остановился. Он попал в ловушку. Его старое сердце колотилось, но он должен был держаться.

* * *

В свете фар Милтон увидел маленького человека в мягкой шляпе с длинноствольным пистолетом в руке.

Он сразу выскочил из машины, крепко сжимая в руке «зиг».

Увидев его, Гарри Фельдстейн поднял правую руку. Волна ненависти смыла последние сомнения Милтона. Ему был хорошо слышен голос Фрэнка Вудмилла, кричавшего «Don't shoot him! Don't shoot him!»[68]. Но он уже нажал на спусковой крючок «зига». Целясь сначала в колени. Расставив ноги, вытянув руки, как при стендовой стрельбе, слегка наклонившись вперед.

Тяжелый автомат затрясся в его руках. Между выстрелами он делал интервалы в несколько долей секунды, чтобы тщательнее прицелиться. Сначала в ноги, потом в бедра, в живот, в грудь и, наконец, в голову.

Гарри Фельдстейн, казалось, оседал, как лопнувшая надувная игрушка. Он выронил свой пистолет, завертелся волчком, сотрясаемый попадавшими в него пулями, крича, как сумасшедший. Последняя пуля, попавшая прямо в голову, заставила его замолчать. В наступившей тишине вхолостую щелкнул затвор «зига». Милтон Брабек, отрезвев, опустил руку и машинальным жестом вставил в оружие новую обойму. Затем он, как автомат, приблизился к телу, скорчившемуся на щебенке. Он ускорил шаги только тогда, когда услышал крик Фрэнка Вудмилла, склонившегося к открытой дверце белой машины.

— Билл!

Уильям Нолан без признаков жизни привалился к правой дверце машины, все еще сжимая своими скрюченными пальцами «эршталл». Кровь ручьем лилась из его затылка, и всю правую половину его тела сотрясало что-то вроде дрожи.

— Боже! — воскликнул Милтон Брабек. — Он мертв?

Фрэнк Вудмилл повернул к нему посеревшее лицо.

— Нет, он еще дышит. Надо его вытащить отсюда.

Втроем они попытались осторожно извлечь его из машины, когда возле них остановилась полицейская машина с включенной «мигалкой». Из нее вылез полицейский в фетровой шляпе, с оружием в руках. Фрэнк Вудмилл помахал своим удостоверением сотрудника ЦРУ и побежал к нему.

— Полицейский! Помогите нам.

В нескольких словах он объяснил ему, что произошло. По радио он запросил секретную частоту ЦРУ и вызвал дежурного.

— Билл Нолан серьезно ранен, — сообщил он. — Недалеко отсюда. Подготовьте операционную. Мы едем.

На первом этаже здания ЦРУ находилась медицинская служба с постоянным дежурным врачом... Фрэнк связался с ним и описал раны заместителя директора ЦРУ, пока того укладывали в полицейскую машину. Врач сказал ему:

— Сэр, потребуется очень тяжелая операция, в наших условиях ее сделать нельзя. Я распоряжусь, чтобы его перевезли вертолетом.

Фрэнк Вудмилл уже садился в полицейскую машину; там сидел Милтон, прижимая свою куртку к разбитому затылку Уильяма Нолана. Малко сел впереди. Они выехали на аллею и спустя три минуты подъехали к решетке ЦРУ. Вертолет уже ждал их, и группа врачей в белых халатах подбежала к ним. Они уложили Уильяма Нолана на носилки, при свете прожекторов бегло осмотрели его и поставили капельницу.

— Джорджтаунская больница предупреждена, — сообщил врач. — Они ждут его. Желаю успеха.

Носилки уже стояли в вертолете, набитом санитарами и телохранителями. Фрэнк Вудмилл повернулся к врачу.

— Есть надежда?

Лицо врача выражало сомнение.

— Похоже, он получил две пули в голову. Все зависит от того, какие они вызвали повреждения.

* * *

Уильяма Нолана положили в больницу Джорджтауна под именем Уильяма Нунна. С помощью сканирующего устройства установили, что одна из пуль попала в левую часть мозга, вторая — в челюсть. Правая сторона Нолана уже была полностью парализована, и у него отнялась речь.

Малко и Милтон Брабек находились в соседней комнате, вместе с охранниками из ЦРУ, присланными Управлением безопасности. Здесь же дежурил врач из ЦРУ. Два вооруженных охранника следили за входами в коридор. Малко посмотрел на часы. Два часа ночи. Прошло уже пять часов, как заместителя директора привезли в операционную. Шум в коридоре указал на то, что его везут обратно. Малко на мгновение увидел забинтованное лицо Уильяма Нолана, перед тем, как того поместили в палату.

Фрэнк Вудмилл увлек Малко и Милтона за собой.

— Пошли, выпьем по чашке кофе. Делать пока больше нечего.

Они оказались в кафетерии на первом этаже, со стенами, покрытыми эмалевой краской, среди санитаров.

— Операция прошла удачно? — спросил Малко.

— Они говорят, что да, — грустно сказал Фрэнк, — но они не знают, восстановится ли у него речь. Когда он очнется, мозг его будет функционировать, но он не сможет выразить свои мысли словами...

— Есть ли надежда, что его состояние улучшится?

— Теоретически.

Воцарилась тишина.

— Теперь надо будет встретиться с директором ЦРУ. Все ему рассказать. Ночью я составлю отчет... Во всяком случае, изложу то, что мне известно.

— У меня такое впечатление, что он хотел убить Фельдстейна, — сказал Малко. — Для того ли, чтобы обрубить все связи с КГБ, или по другой причине? Но тот действовал быстрее.

Поскольку Гарри Фельдстейн был изрешечен пулями, а у Уильяма Нолана отнялась речь, возникла опасность, что они никогда не узнают правду. Почему заместитель директора ЦРУ работал на русских? Они еще ломали себе над этим голову, когда один из охранников ЦРУ подошел к Фрэнку Вудмиллу и шепнул ему на ухо несколько слов. Тот вздрогнул.

— Фон Мак-Кензи наверху. Кто-то сообщил ей...

* * *

У Фон Мак-Кензи осунулось лицо, глаза покраснели от слез. Она была в джинсах, на низких каблуках, с гладкой прической.

— Что произошло? — спросила она. — Мне не хотят ничего говорить.

Малко, Фрэнк и Милтон находились в караульном помещении, которое в этот момент пустовало.

— Кто-то стрелял в Билла, — сказал Фрэнк. — Он тяжело ранен, задет мозг.

Фон Мак-Кензи кусала себе губы.

— Боже! Он...

— Этого никто не знает, — сказал Фрэнк. — Вы, кажется, видели его сегодня вечером? Что произошло?

— Я высадила его на углу К-стрит, — сказала она, — мы должны были с ним встретиться через час в «Вилларе». Он не пришел. Я прождала до десяти часов и вернулась домой. Мне только что позвонили.

— Вы знали, с кем у него была встреча?

— Нет. С кем?

— С тайным агентом КГБ.

Она нахмурилась.

— Разве там не было ФБР? Что произошло?

Она казалась совершенно искренней. Малко прервал ее.

— Мисс Мак-Кензи, у нас есть основания предполагать, что Билл работал на КГБ. Речь шла о тайной встрече.

Глаза молодой женщины расширились, на несколько секунд она онемела, затем глаза ее наполнились слезами, и она покачала головой.

— Нет, нет, это невозможно, это неправда.

— Идемте, — сказал Фрэнк Вудмилл, — нам надо с вами поговорить.

* * *

Было шесть часов утра, и все были обессилены. Фрэнк Вудмилл не успевал записывать. Фон Мак-Кензи нетвердо стояла на ногах. Он ласково отпустил ее.

— Возвращайтесь домой, примите душ, поспите два часа и возвращайтесь в Лэнгли. Вы нам еще понадобитесь.

Как только она вышла, он подвел итоги.

— Билл Нолан пользовался ею, чтобы выносить документы из Лэнгли. Она думала, что они предназначались для одной из сенатских комиссий и что он делал это из дружеских чувств к Барри Голдуотеру. Затем она их фотокопировала и относила ему в виде микропленок. Остальное мы обнаружили: он заполнял внутренность одной из своих авторучек микропленкой и зарывал ее рядом с надгробием своего сына. Гарри Фельдстейну оставалось только вытащить ее.