Ведьма войны - Андрей Посняков

– Человек слаб… – пробормотал Штраубе и перекрестился. – Клянусь святой Бригиттой, ты умеешь находить слабости. Интересно, какую ты заметила у меня?

– Ты слишком умен… – Митаюки с нежной улыбкой провела пальцем ему по щеке и отправилась к мужу сообщить, что идол теперь у казаков. Ведь Матвей, как ни крути, атаман.

На следующий день отец Амвросий освятил новый храм и начал крестить язычников. За неимением иной купели, он заводил сир-тя в реку, опрокидывал там на спину, дабы поток омыл лицо, читал положенные молитвы. Вода была холодная, и священник, хотя и выполнял обряд в рясе и штанах, к вечеру посинел. Однако, весь дрожа и стуча зубами, выглядел он при том совершенно счастливым.

Горожане отнеслись к своему обращению куда спокойнее. Для людей, поклоняющихся одновременно и зверю-покровителю, и богу подземному, и богу небесному, а еще отцу семи смертей, богу воинов, хозяину священной березы, народу небес, духам лесов, рек и деревьев, – еще один, пусть даже сильный и молодой бог, особо великим добавлением к прочим властителям мира не показался. Будет помогать – можно, знамо, почитать особо. Нет – так забыть, и вся недолга. Святилище куда крепче и весомее прежнего стало – уже хорошо. Там – посмотрим.

Пока же сир-тя резали из серой замши нательные крестики и прикидывали, как бы лучше украсить новый защитный амулет. Митаюки, помня вырезанные на тяжелом кресте священника руны, ходила меж влажными новоявленными христианами и рисовала на них «ICХС».

– Смотрите, дым!!! – внезапно прервал всеобщее веселье женский крик.

Люди подняли глаза к небу, и вскоре меж ними побежал тревожный шепоток:

– Дым, дым… Война…

Митаюки через кроны ничего не разглядела. Но, может статься – она просто не знала, куда смотреть. К юной чародейке через всю площадь подошел суровый Тарахад:

– Пророки Верхнего Ямтанга определили нашу судьбу, Митаюки-нэ, жена белокожего вождя. Мы полагали совершить первый поход супротив этого подлого племени, постоянно портящего реку отбросами. Но, похоже, их шаманы смогли верно заглянуть в будущее и убедили вождей и воинов напасть первыми.

– Как далеко враг? – невозмутимо поинтересовалась ведьма. – Дорога пешая или водная?

– Обычно армия племени двуногов идет три дня и замечается нашим дозором на Лысой излучине, – тревожно облизнулся верховный вождь. – Там загорается первый сигнал, потом его повторяет стража на Зеленом перекате. Мы поднимаемся на рассвете и до вечера выходим к перекату. Утром туда же подступают воины двуногов. Мы говорим о случившихся обидах и чем их можно искупить. Если сговориться не удается, случается битва…

Вот она, жизнь диких северных тотемников! Век за веком, поколение за поколением все и всегда происходит одинаково. Осени и весны, праздники и дни памяти, рождения и смерти. И даже войны раз за разом случаются по одному и тому же ритуалу. Одни и те же переходы, одни и те же места для битв и наверняка – один и тот же порядок сражения.

– Я передам мужу, что утром мы выступаем в поход, храбрый Тарахад, – кивнула чародейка. – Выдели нам десять сильных, но неопытных воинов. Оружие белокожих иноземцев тяжелое. Если мои воины придут на поле брани свежими, это будет полезнее десятка лишних копий.

– Значит, вы будете сражаться? Ты уверена? – все еще сомневался Тарахад.

– Если мы разорим святилище Верхнего Ямтанга и водрузим над ним крест, то обязательно! – уверенно кивнула девушка. – Мой муж, вождь белокожих воинов, всегда исполняет свои обещания.

Заверив вождя в своей честности, ведьма отправилась к Матвею, играющему с немцем в кости на щелбаны, села рядом:

– К нам в руки идет еще один золотой идол. Выступать надобно на рассвете, тотемники нам помогут. Дадут носильщиков и будут сражаться на нашей стороне.

– На рассвете так на рассвете, – потряс кубики между ладоней Матвей.

И это было все, что он хотел знать.

– Я люблю тебя, мой атаман, – совершенно искренне произнесла юная чародейка. – Лучше тебя нет никого на свете.

Серьга поднял на нее глаза, улыбнулся и продолжил игру.

* * *

Причина, по какой речной перекат носил название Зеленый, стала ясна, едва только казаки его увидели. Здесь, посреди густого непролазного леса, река внезапно мелела и растекалась в стороны на ширину чуть ли не в полверсты. Вестимо, какая-то скала подпирала русло и не размывалась. В итоге огромное пространство было залито водой на глубину немногим ниже, чем по колено, и густо-густо заросло рогозом. Тут и там через камышовое море тянулись полосы выеденной под корень растительности. Наверняка здесь пасся кто-то из гигантов – да ныне вот отлучился.

Среди зелени во многих местах выступали лесистые островки, и Ганс Штраубе, окинув взглядом перекат, тут же вытянул руку в сторону одного из них:

– Вон тот удобно стоит. Перед ним на три сотни саженей место открыто, не подкрадется никто и от картечи не спрячется. Позади островки тоже удачно стоят. Если что, отход прикроют. Что скажешь, атаман?

– Сучья у осин низкие, есть за что гаком зацепиться. Верно, место хорошее, там и встанем, – одобрил Матвей.

Казаки повернули к острову, громко хлюпая сапогами по воде. Следом за ними, неся на плечах кулеврины, пищали и мешки с припасами, послушно пробрели десять плечистых молодых тотемников.

Остальные сир-тя тоже разошлись по островам, дабы заночевать в ожидании битвы на сухом месте. Оставив ватажников устраиваться на отдых, Митаюки сходила к великому вождю и вежливо поинтересовалась:

– Как дошли твои воины, храбрый Тарахад? Все ли в порядке?

– Дорога привычная, женщина, что тут может случиться? – пожал плечами тотемник.

– Скажи, когда обычно начинается битва?

– Двуноги всегда приходят незадолго до полудня, позавтракать успеваем спокойно. Мы встаем поперек реки, возле острова, на котором разбил лагерь твой муж, а чужаки в перестреле напротив. Великие вожди и великие колдуны говорят об обидах. Коли помириться не удается, они возвращаются к своим армиям, воины сходятся ближе, и лучники начинают метать стрелы. Если никто не бежит, то опосля мы сходимся вплотную, бросаем палицы, бьем в копья, сражаемся насмерть… Скажи, белокожий шаман нового бога выйдет вместе со мной говорить об обидах? Кто-то должен… Но только ведь он не знает нашей речи! Он не поймет, о чем станут говорить двуноги.

– О чем они станут говорить? – Митаюки пожала плечами. – Какая разница? Нам нужно их святилище, а не их обиды. Позволь начать битву моему мужу и помоги ему, чем только сможешь.

– У меня полторы сотни воинов, а у твоего мужа всего десять!

– Поэтому белокожие иноземцы и согласились на союз с тобой с такой легкостью, – кивнула чародейка и отправилась назад. Она очень надеялась, что неведомые пока тотемники двунога мыслят точно так же, как Тарахад. Для них завтра случится очередная битва в череде многих и многих, проходящих по одному и тому же ритуалу.

Предупрежденные ведьмой казаки выспались всласть, не спеша перекусили и только после этого, уже поглядывая вверх по реке, начали облачаться в броню.

– Что делать нашим сир-тя, Матвей? – глядя на мнущихся носильщиков, спросила Митаюки. – Которые носить пищали назначены?

– Язычникам? – Ватажник мельком глянул на полуголых воинов, имеющих из оружия только палицы с набалдашником из речной гальки, и безразлично отмахнулся: – Пусть спины прикрывают.

– Вы должны идти за спиной белых иноземцев! – перевела молодым воинам чародейка. – И следить, чтобы никто не напал на них сзади.

– Да, белая хозяйка, – поклонились сир-тя.

Прозвучавшего звания Митаюки в первый миг не поняла, но потом сообразила: ее считали хозяйкой белокожих воинов. Враз повеселев, ведьма ткнула пальцем в двух парней видом покрепче:

– А ты и ты будете охранять меня. Как вас зовут?

– Ибедор-ци, белая госпожа, – ответил парень с приплюснутым носом.

– Вэсако-няр, белая госпожа, – поклонился остроносый.

В остальном они были похожи как братья: черноволосые, с заплетенным на затылке хвостом, синеглазые, круглолицые, с выпуклым подбородком, на голову выше Митаюки и вдвое шире ее в плечах, в замшевых туниках без рукавов. Дети одного племени…

В верховьях реки послышался треск и шелест. Могучая армия Верхнего Ямтанга наконец добралась до Зеленого переката и теперь выходила на него, затаптывая сочный ломкий камыш.

Племя, поклоняющееся двуногам, смогло набрать не меньше трех сотен воинов, одетых сплошь в красные туники, – словно в черничнике среди ягод всю ночь валялись. Примерно половина несла копья, половина шла с большими, в рост человека, тугими можжевеловыми луками. Тут и там поблескивали золотые амулеты вождей. Колдуны в масках, знамо, двигались самыми последними.

Зашевелились горожане Пы-Ямтанга, выходя на мелководье и вытягиваясь меж берегами редкой толпой – копейщики впереди, лучники сзади. Точно так же стали разворачиваться и их враги.