Динамика бессознательного - Карл Густав Юнг

того, в качестве элементов сознания можно выделить волевые и инстинктивные процессы. Первые определяются как направленные побуждения, основанные на апперцепции, и находятся в распоряжении так называемой свободы воли. Вторые суть побуждения, проистекающие из бессознательного или порождаемые непосредственно телом; они характеризуются отсутствием свободы и принудительностью.

[294] Процессы апперцепции могут быть направленными или ненаправленными. В первом случае мы говорим о «внимании», а во втором – о «фантазировании» или «мечтании». Направленные процессы рациональны, ненаправленные процессы иррациональны. К ненаправленным процессам необходимо отнести (в качестве седьмой категории элементов сознания) также и сновидения. В некоторых отношениях сновидения подобны фантазиям наяву, поскольку носят ненаправленный иррациональный характер. Но они отличаются тем, что их причины, пути и цели первоначально неясны сознательному разуму. Тем не менее я отношу их к категориям элементов сознания, поскольку они суть важнейшие и наиболее очевидные результаты бессознательных психических процессов, упорно проникающих в сознание. Указанные семь категорий могут показаться, пожалуй, чересчур поверхностной структурой содержания сознания, но для наших целей этого достаточно.

[295] Как известно, согласно некоторым взглядам все психическое должно сводиться исключительно к сознанию и с ним отождествляться. Думаю, что это не совсем верно. Если допустить, что существует вообще что-либо вне нашего чувственного восприятия, значит, мы вправе рассуждать о психических элементах, о существовании которых мы осведомлены лишь косвенным образом. Всякий, знакомый с психологией гипнотизма и сомнамбулизма, знает, что, пускай искусственно или болезненно ограниченное сознание такого типа не содержит ряда идей, оно все же проявляет себя так, как если бы их содержало. К примеру, пациент с истерической глухотой любил напевать. Однажды врач как бы мимоходом сел за рояль и сопроводил очередной куплет мелодией в другой тональности, на что пациент тут же стал напевать в этой новой тональности. Еще один пациент постоянно впадал в «истероидно-эпилептические» конвульсии при виде открытого огня. У него было заметно суженное поле зрения, то есть он страдал от периферической слепоты (говорят также о «тубулярном» поле зрения). Стоило зажечь спичку в его слепой зоне, немедленно случался приступ, как если бы пациент видел пламя. В симптоматологии подобных состояний имеется бесчисленное множество случаев такого рода, и даже из самых благих побуждений нельзя утверждать, будто эти люди воспринимают, мыслят, ощущают, вспоминают, решают и поступают осознанно: нет, они ведут себя бессознательно, но именно так, бессознательно, делают все то, что прочие совершают осознанно. Эти процессы протекают независимо от того, замечает их сознание или нет.

[296] К числу таких бессознательных психических процессов нужно также отнести не то чтобы целиком негативную по своему характеру композиционную деятельность (komposition-sarbeit), осуществляемую во сне. Конечно, сон – это состояние, при котором сознание в значительной степени вытесняется, однако психическое ни в коей мере не перестает существовать и действовать. Сознание попросту отступает и, поскольку не находит объектов, на которых могло бы сосредоточить свое внимание, впадает в состояние относительной бессознательности. При этом сама психическая жизнь, безусловно, продолжается, ведь и бессознательная психическая активность не замирает во время бодрствования. Доказательства этому найти нетрудно; так, Фрейд описывал эту обособленную зону нашего опыта в своей работе «Психопатология обыденной жизни». Он показал, что наши сознательные намерения и действия зачастую нарушаются бессознательными процессами, само существование которых нас непрестанно изумляет. Мы подвержены оговоркам и опискам, бессознательно делаем то, что выдает наши главные секреты, причем последние, бывает, неведомы и нам самим. Как гласит старинное изречение, Lingua lapsa verum dicit[202]. То же явление возможно продемонстрировать экспериментально посредством ассоциативных тестов, которые чрезвычайно полезны для выявления того, о чем люди не могут или не желают говорить вслух.

[297] Но ярчайшие, классические примеры бессознательной психической активности обнаруживаются прежде всего в патологических состояниях. Почти вся симптоматика истерии, навязчивых неврозов, фобий, как и большинства случаев шизофрении (наиболее распространенного душевного расстройства), связана с бессознательной психической деятельностью. Поэтому вполне обоснованно говорить о существовании бессознательного психического. Оно недоступно нашему непосредственному наблюдению (ведь не было бы бессознательным), и о нем возможно судить лишь по косвенным признакам. Наши выводы не могут простираться далее догадки «как если бы…».

[298] Итак, бессознательное есть часть психического. Можем ли мы теперь, по аналогии с различными элементами сознания, рассуждать об элементах бессознательного? Тем самым мы фактически предполагаем наличие иного сознания, так сказать, сознания бессознательного. Не стану углубляться в этот щекотливый вопрос, поскольку уже обсуждал его в другой работе; ограничусь мыслями по поводу того, должны мы или нет проводить дифференциацию бессознательного. На этот вопрос возможно ответить только эмпирически, то есть встречным вопросом: а имеются ли некие весомые основания для подобной дифференцировки?

[299] Нисколько не сомневаюсь в том, что всякая активность, обычно присущая сознанию, может продолжаться и в бессознательном. Известно множество случаев, когда интеллектуальная задача, неразрешимая наяву, успешно решалась во сне. Например, мне знаком опытный ревизор, который много дней подряд тщетно старался распутать злонамеренное банкротство. Как-то он засиделся за бумагами до полуночи и, не добившись успеха, отправился спать. В три часа утра жена услышала, как он встал с постели и прошел в свой кабинет. Она тоже поднялась, навестила мужа и увидела, что тот усердно пишет за своим рабочим столом. Приблизительно через четверть часа он вернулся в спальню. Поутру он ничего не вспомнил – снова принялся за работу, но вдруг обнаружил ряд сделанных его собственной рукой записей, которые позволили немедленно распутать не дававший ему покоя клубок противоречий.

[300] В своей практической работе я уже более двадцати лет имею дело со сновидениями. Снова и снова я становился свидетелем того, как мысли, которые не возникали сознательно, и чувства, не ощущавшиеся наяву, позже проявлялись в сновидениях и таким окольным путем достигали сознания. Сновидение как таковое, несомненно, есть элемент сознания, иначе оно не являлось бы объектом непосредственного восприятия. Но, поскольку оно содержит материал, ранее принадлежавший бессознательному, мы вынуждены признать, что этот материал в какой-то форме имел психическое существование в бессознательном состоянии, а в сновидении он стал доступен «остаткам» сознания. Сновидение относится к типовым элементам психического и может считаться следствием проникновения в сознание бессознательных процессов.

[301] Что ж, если вследствие приведенных соображений мы поддадимся желанию допустить, будто все категории содержания сознания могут порой выступать и как бессознательные и воздействовать на сознательный разум, будучи бессознательными процессами, то возникнет поневоле довольно неожиданный вопрос: а свойственны ли бессознательному свои сновидения? Иными словами, существуют ли такие глубинные и – если это возможно – еще более бессознательные процессы, результаты которых проникают в темные области психического? Пожалуй, стоило бы отринуть этот парадоксальный вопрос как откровенно авантюристический (abenteuerlich), не будь у нас реальных оснований, переносящих такую гипотезу