Эффект недостигнутой цели - Татьяна Коган

Несколько минут она пялилась на дисплей телефона, надеясь получить ответ. Но ответа не последовало.

Лика отлично понимала, что Руслан мог не слышать сигнала СМС, или был занят, или уже спал. Но все равно огорчилась. Она легко увлекалась, но всегда нуждалась в партнере чуточку меньше, чем он нуждался в ней. То, что происходило сейчас, Лике совсем не нравилось.

Ей всегда казалось, что в каждом имени спрятан какой-то звук. Александра – всплеск воды на поверхности озера, Анжелика – скольжение коньков по льду, Матвей – шуршание метлы по асфальту, Илья – кефир, который наливают в стакан, Борис – удар кулаком по столу, Кристина – звук рассыпающихся по полу бусинок. А имя Руслан напоминало ей скрип рассохшейся двери, ведущей на старый чердак.

Чтобы отвлечься от глупых мыслей, Лика позвонила дочери. Длинные гудки. Трубку никто не взял.

«Да что это такое, в самом-то деле? – психанула Лика и набрала номер Иваныча. – Может, тренировка затянулась допоздна?»

Сомов тоже не ответил на звонок.

Чувствуя, что заводится не на шутку, Лика заставила себя выдохнуть. Налила еще вина, отпила несколько глотков. У всех какие-то дела, какие-то цели! Все куда-то стремятся, строят планы. А она год за годом ходит знакомой дорогой от дома до бара, от бара в магазин и не имеет представления о дальнейшем будущем. До недавних пор это ее не сильно тревожило. В конце концов, ей нравилось жить в этом маленьком городке. Нравился мерный шепот волн и натужные гудки сухогрузов, прибывающих в порт… Нравился запах моря и железной дороги, проходящей неподалеку от дома. И еще нравилось знать по имени каждого жителя и наблюдать, как шумная детвора, еще недавно бегавшая по двору, взрослеет у нее на глазах…

Ей не стоило пенять на свою жизнь. Многие о такой и не мечтают. И все-таки Лике отчаянно не хватало какого-то личного, вдохновляющего смысла. Но какого? Талантом, которому стоило бы посвятить свою жизнь, она не обладала. Не рисовала акварелью, не лепила скульптуры, не перемножала в уме трехзначные числа, пела посредственно, бегала медленно, в общем, ничем особенным не выделялась. Она была из тех людей, которые не генерируют, а реагируют. Она лишь замечала нечто прекрасное и выдавала сопутствующую эмоцию. Но ничего не создавала сама.

Ликины подруги наверняка бы покрутили пальцем у виска, узнай о ее терзаниях. «Ты родила ребенка, а значит, выполнила величайшее предназначение, – кудахтали бы они. – Живи во имя дочери, это твой святой материнский долг, ко-ко-ко».

Лика любила дочку, переживала о ее неудачах и радовалась успехам, но не воспринимала ее центром мирозданья. Они были двумя полноценными единицами, и сливаться в единое целое, чем так любят злоупотреблять фанатичные мамаши, Лика не собиралась. Дочь была ее гордостью, ее достижением и утешением. Но для полноценного счастья этого не хватало.

В голову ударил хмель. Лика поставила бокал на журнальный столик и подошла к окну. Несмотря на шторы, в комнату просачивались серые сумерки, разбавленные светом фонарей. Кто-то брел по тротуару, шаркая ботинками.

Лика открыла окно и наполовину высунулась наружу:

– Милейший! Вы голодны? Угостить вас?

Елка вскинул вверх косматую бороду, силясь разглядеть в окне второго этажа силуэт:

– Премного благодарен, уже сытно откушавши, иду почивать!

– Сегодня у вас будет для меня какой-нибудь стих?

Бомж на мгновение задумался и негромко продекламировал:

– Лицом к лицу лица не увидать.Большое видится на расстоянье.Когда кипит морская гладь,Корабль в плачевном состоянье.

Старик поклонился и побрел дальше. Лика проводила его недоуменным взглядом.

* * *

Давным-давно Саша видела фильм о том, как обычный человек переносится в телевизор, транслирующий старый черно-белый сериал, и становится героем вымышленного кинематографичного мира. С того момента, когда в зале раздалась усиленная эхом автоматная очередь, Сашу ни на секунду не покидало ощущение, что она попала внутрь сумасшедшего, артхаусного боевика, где все как будто понарошку, но при этом жутко реалистично.

События разворачивались стремительно, время то растягивалось до бесконечности, то сжималось тугой пружиной. Саша куда-то звонила, отвечала на чьи-то вопросы, рвалась в кабину «Скорой помощи», куда погрузили находившегося без сознания Гарика, а затем растерянно глядела вслед, на удаляющиеся синие маячки. У входа в зал толпился народ. Следователь беседовал с тренером, Руслан крутился поблизости, отмахиваясь от назойливой помощи медиков. Арестованных сажали в полицейские машины, нагибая головы и подталкивая за скованные за спиной руки. Как из-под земли появилась съемочная бригада местного телеканала, и молодая журналистка вещала в камеру, сияя от возбуждения.

Все это не могло быть реальным. Несколько дней назад, стоя у наполовину затопленного контейнера и слушая признание чужака, Саше казалось, что ее размеренная, скучная жизнь сделала крутой поворот. На нее словно вылили ушат ледяной воды, и быть хуже и сложнее уже не могло. Оказывается, могло, и еще как.

Вместе с остальными ребятами она дала показания, потом рванула в клинику. Резкий больничный запах развеял иллюзорное наваждение. Саша переводила взгляд с пустых стерильных коридоров на озабоченные лица друзей и понимала, что находится не по ту сторону экрана, где неудачную сцену легко переиграть или даже вырезать, а в суровой действительности. И то, что происходит сейчас, не черновик, не репетиция, а самая настоящая жизнь. На них действительно напали. Гарик действительно борется со смертью. А она сама все еще дышит лишь благодаря вмешательству чужака…

Она ходила из угла в угол, изучая пол под ногами и кусая ногти. Гоп не может умереть. Это же Гоп, Глобальная ошибка природы. У него все не как у людей. Вспомнить хотя бы, как однажды на свой день рождения он напился и выпал с балкона шестого этажа прямо на козырек подъезда и получил только ссадину на руке! Зато, когда слазил с козырька вниз, умудрился сломать ногу!

Если кого-то прошивает автоматная очередь, то с большой долей вероятности гарантирован печальный исход. Но ведь Гарик не кто-то. Гарик уникальная личность. С погибшим Малышом Сашка плотно не общалась, однако болезненно переживала его смерть. Она боялась даже представить, что испытает, если потеряет Гопа. Такого надоедливого, болтливого и родного…

Самсонов и Менджусов, оба в спортивной форме, переодеваться никому не пришло в голову, угрюмо переговаривались в углу. Сапер стоял, прислонившись к стене, оборонительно скрестив руки на груди, словно пытался защититься от происходящего, и отрешенно таращился в пустоту. Прицеп шатался по коридору, не зная, куда себя деть. Патрик сидел на обитой дерматином лавке и выглядел обманчиво спокойным. Выпяченный напряженный подбородок выдавал его волнение. Когда Саша проходила мимо, он поднимал глаза, и их взгляды встречались. Если бы он протянул руку, она бы вцепилась в нее, как бродяжка в краюху хлеба. Но Патрик не шевелился и молча ждал новостей о состоянии друга…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});