Лина и Сергей Прокофьевы. История любви - Саймон Моррисон

Общественные мероприятия требовали большего напряжения сил, чем выступления. Мистер и миссис Смит, возглавлявшие региональные отделения общества, настаивали на организации пышных приемов в честь Прокофьевых. Сергей пожаловался автору сиракузской газеты Post-Standard, что «согласно контракту должен обмениваться рукопожатием с каждым человеком, который подходит к нему», и добавил, что в Канзас-Сити «280 сильных американцев так приветствовали его, что чуть не повредили пальцы правой руки, лишив способности играть на рояле»[203]. Лина пустила в ход все свои чары, чтобы отвлечь внимание от мужа – Сергей был не в состоянии вести светскую беседу за невкусной едой. Но Лина тоже нашла поездку утомительной и сказала в интервью, что «ритуал почти всегда был неизменным: мы приезжали в город, нас встречали члены клуба, обычно дамы, затем нас возили по городу, а потом был обед в каком-нибудь клубе. Мы останавливались в отелях, но чаще в чьих-нибудь домах». Она добавила, что у них с Сергеем болели челюсти, поскольку приходилось все время улыбаться. «О, как замечательно, что вам понравилось, огромное спасибо». «После обеда нас сажали в поезд и везли к следующему пункту назначения. Мы очень устали от всего этого»[204].

Труднее всего Лине пришлось в Денвере, где они остановились в отеле Metropole, позиционировавшем себя как место с «образцовой противопожарной безопасностью». Некая миссис Кэмпбелл позаботилась о том, чтобы у Лины не было ни единой свободной минутки, вручив ей «страшный» график, состоящий из обедов, чаепитий, ужинов и посещений театров[205]. Разреженный и очень сухой воздух истощал не только силы, но и терпение. «Я понимаю, что все еще очень измотана, – написала она Сергею в пятницу, 15 января, в день, когда он прибыл в Портленд. – Время от времени я думаю, что у меня сильная аллергическая реакция. Но потом вспоминаю, что «нет действия, бездействия и болезни», и чувствую себя лучше»[206]. Цитата взята из Христианской науки. Лина нашла утешение и силу в вере, но не могла не возмутиться «глупой рецензии» на ее выступление в Денвере 12 января[207]. Однако после долгого обсуждения с госпожой Кэмпбелл и другими местными дамами она пришла к выводу, что все не так плохо, как ей показалось вначале. Критика была направлена не на вокальную технику, а на выбор репертуара – слишком много непонятной русской музыки. Впрочем, кроме этого рецензент находил, что Лина недостаточно «уверенно» обращается с «ультрасовременной музыкой»[208]. Во время следующего выступления, в воскресенье, в частном доме в Денвере Лина исполняла исключительно произведения французских композиторов. «Пусть Господь пошлет тебе удачи в Портленде, – шутливо приписала Лина в постскриптуме, и избавит от приемов»[209].

После окончания американского турне и возвращения в Европу Прокофьевы отправились в давно запланированное турне по Италии: один симфонический и один камерный концерт в Риме и по одному концерту в Сиене, Генуе, Флоренции и Неаполе. У них было мало времени для осмотра достопримечательностей, но во время их пребывания в Риме произошел непредвиденный случай. На съезде хирургов было совершено покушение на Муссолини, когда он произносил речь с трибуны. Пуля лишь повредила кончик носа Муссолини. Сергей опасался, что если стрелявший был советским агентом, то отменят его выступление с Концертом для фортепиано с оркестром № 3 в San Martino ai Monti (Сан-Мартино-аи-Монти). Но после репетиции он с облегчением узнал, что стрелявшей была женщина, Вайолет Гибсон из Ирландии. Ее почти до смерти избили на улице и заключили в тюрьму. Драматическое событие не отразилось на выступлении, если не считать недостаток публики – менее тысячи человек в зале, вмещавшем четыре тысячи.

На следующее утро, 8 апреля, Прокофьевы получили с посыльным письменное уведомление – их удостоили аудиенции у папы Пия XI. Накануне, по совету принимающей стороны, Сергей обратился с просьбой принять его. Прокофьевы спешно стали искать для Лины самое скромное, немодное платье; на помощь пришла мать композитора Альфредо Казеллы, предложившая черное платье большого размера, которое было очень велико Лине. По пути в Ватикан Сергей с Линой подшучивали друг над другом, обсуждая щекотливые вопросы, которые им могли задать – например, каково их вероисповедание и крестили ли они сына. Но понтифик, с добрым лицом, в очках, не задавал вопросов и вообще не расположен был вести беседу. Он только вознес молитву и благословил посетителей. Вместе с остальными приглашенными они встали на колени. Папа остановился перед Линой – вероятно, из-за широкого платья решил, что она беременна, – и позволил поцеловать его кольцо с изумрудом и жемчугом. Прежде чем Лину и Сергея проводили к воротам, им удалось осмотреться вокруг лишь мельком.

На следующий день они репетировали, а затем выступали в Accademia Nazionale di Santa Cecilia (Национальная академия Санта-Чечилия)[210]. Организаторы неверно составили график и велели Прокофьевым одеться как для дневного спектакля, поэтому им пришлось извиняться перед зрителями за внешний вид, не соответствовавший более торжественному вечернему представлению. Возможно растерявшись из-за конфуза, Лина выступила неудачно и получила сдержанные аплодисменты. На следующем концерте в Сиене 11 апреля она тоже не сумела произвести впечатление. Она пела лучше, чем в Риме, но Сергею показалось, что зрители не смогли понять музыку.

В Италии, как и во время турне по Америке, Прокофьевым опять пришлось пройти проверку на выносливость. Они заснули в «Гранд-отеле» в Сиене в полночь 11 апреля, встали в шесть утра и в восемь утра уехали в Геную. Поезд прибыл в Геную в шесть вечера, концерт начался через три часа, и снова у Прокофьевых не было подходящих нарядов. Во время поездки Лина охрипла. Сергей объяснил зрителям, что выступит один, поскольку жена неважно себя чувствует, и в программе вместо французских, русских и испанских песен прозвучит Вторая фортепианная соната. Несмотря на начавшуюся простуду, Лина смогла выступить спустя пять дней во Флоренции и испытала радость, получив вместе с аплодисментами букет роз за исполнение песен Мясковского.

Поездка истощила ее силы, простуда не отпускала, и она не смогла выступить на концерте в Неаполе. К тому же Лина была задета, когда устроители концерта равнодушно встретили известие о ее болезни – звездой программы был Сергей. Для него это был самый обычный концерт, но тут произошло неожиданное событие – в зале появился дважды отправленный в ссылку русский писатель и агитатор Максим Горький. Он жил с сыном и невесткой в большом доме в Сорренто, где благодатный средиземноморский климат помог ему справиться с туберкулезом. Когда-то Горький был близок с большевистским лидером Лениным, но в 1918 году они поссорились. Горький публично осудил Ленина за то, что, начав проведение масштабных репрессий, он изменил идеалам революции. Горький отправился в изгнание в Сорренто в 1921 году. Причиной послужили арест и расстрел в Петрограде процаристского поэта Николая Гумилева. Горький ездил в Москву к Ленину и просил за Гумилева, но бумага о помиловании пришла слишком поздно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});