Труба Иерихона - Юрий Никитин

В трубке послышались гудки. Дмитрий подошёл к окну. Прогуляться по городу значило, что ему надо убедиться, что за ним нет слежки. А вечером уже состоится контакт. А может быть, и не вечером, а кто-то подойдёт во время прогулки, назовет условную фразу. Или рядом остановится автомобиль, после обмена паролями его отвезут в нужное место.

Он заказал обед в номер, ел почти не глядя, быстро просматривал местные газеты. На журнальном столике целая пачка этого красочного многоцветного мусора, высококачественная печать, труд многих тысяч людей, который в основном уходит впустую...

Листал, отбрасывал, хватал другую газету. Уже начал злиться, здесь этого мусора не меньше, чем в России. Если не больше. Создавалось впечатление, что арабов боятся больше, чем русских: у русского нет врага худшего, чем он сам, а здесь как будто все средства информации и развлечения в руке одного человека: сильного, умелого, безжалостного, умеющего разглядеть остатки былой гордости или ростки нарождающегося протеста и быстро вкатить туда дозу наркотика развлечений и американской философии: плюй на всё, береги здоровье и гениталии — единственные источники радости.

В разделе городской хроники, опять же после фото местных дизайнеров и визажистов, отыскал заметку, что вчера на площади перед университетом один из сумасшедших облил себя бензином и поджег. Когда его попытался спасти наряд полиции, он отбивался, убегал, вырывался, а когда его наконец удалось повалить и затушить на нём огонь, было уже поздно: скончался по дороге в больницу.

Дальше шел комментарий специалиста по половым перверсиям, доктора наук Ахмат-бека Юсуп-низа. Доктор глубокомысленно разбирал различные случаи мазохизма, когда человек получает половое удовольствие от боли. И чем выше и изысканнее боль, тем интенсивнее и острее оргазм. В данном случае пострадавший был, по его глубокому убеждению, мазохистом и эксгибиционистом вместе, так как сжёг себя при стечении народа. Следовательно, для его полового возбуждения было очень важно, чтобы за его страданиями наблюдало как можно больше народу...

Дмитрий читал, скрипя зубами. В конце был намёк, что, возможно, вся группа, к которой принадлежал погибший, состоит из половых извращенцев. Они располагаются в старом здании университета. Местная быстро растущая группа из фэнов местного футбольного клуба уже заявила права на это помещение, так что скоро эти больные люди без всякого вмешательства властей будут рассеяны по квартирам. А там, находясь среди нормальных людей, не возбуждая себя речами и видом друг друга, они быстро обретут безмятежность, которой так отличаются от всех прочих люди свободного мира.

Портье взял ключ не глядя. Дмитрий всё старался уловить оценивающий взгляд, все портье смотрят как профессиональные контрразведчики, а треть из них в самом деле работает на контрразведку, а то и на разведки разных стран, но этот в самом деле больше интересовался, кто же кому даст мяч в пасе у своих ворот, чем всякими там приезжающими и уезжающими.

Сумасшедший город, мелькнуло в голове. Здесь никто ни с кем не воюет. Никто никого не ненавидит. Как они живут, эти существа? Как быстро они из людей превратились в... чёрт знает... нет, шайтан знает во что!

Воздух показался на удивление свежим, даже прохладным. Потом лишь сообразил, что это мощные, как ураганы, вентиляторы раздувают мельчайшую водяную пыль.

Он удалился от отеля на несколько сот метров, пересёк автомобильную стоянку и площадь. Мельчайшая пыльца все поблёскивала в воздухе, успевая испариться ещё до того, как коснётся кожи. Зато он шёл как по берегу Эгейского моря, с удовольствием вдыхал, оглядывался на красивых женщин, успевая заметить ещё очень многое, рассматривал в витринах образцы товаров, удивленно качал головой: богато, оказывается, теперь живут бедуины!

Центральная часть города вымощена широкими плитами. Все подогнаны так тщательно, что в щель не просунуть лезвие ножа. Это сделано ещё до прихода янки, как выстроены и все эти роскошные здания: бедуины на своей нефти разбогатели давно. Американцы лишь добавили неряшливую крикливость, что называют свободой выражения чувств, штатовскую безвкусицу да развесили огромные яркие рекламы.

Он шёл не спеша, типичный турист, что впервые вырвался в зарубежный вояж, но старается выглядеть солидным. Через каждые полсотни шагов из стен в мраморные чаши била широкая струя чистейшей ледяной воды, некоторые туристы задерживались, совали пальцы под струю, со смехом плескали друг в друга.

Он тоже два-три раза не утерпел, попробовал воду ладонью, всякий раз с неловкой улыбкой оглядывался, не видят ли его ребячества, отряхивал ладони и ускорял шаг.

Дальше дорога расширялась, снова площадь с огромным фонтаном, на той стороне стоянка автомобилей, а за ней вздымается массивное здание дворец какого-то богатенького араба, который янки выкупили и приспособили под отель высшего класса.

К отелю подъезжали роскошные авто, двухэтажные автобусы, из которых всякий раз высыпают одинаково пестрые и крикливые туристы. Дмитрий шёл было через площадь, но при одной только мысли, что соприкоснётся с этим, с туристами, по коже пробежала дрожь, буд-то облили нечистотами, поспешно свернул, намереваясь обойти по широкой дуге...

Сердце предостерегающе стукнуло. Сделало паузу, вдруг застучало часто, заторопилось. Он ещё не понял, что произошло, но горячая кровь пошла по всему телу. Глаза шарили по головам пассажиров, те пёстрыми струйками разливались к стоянкам такси, к экскурсионным автобусам, даже к навесу, где постукивала по асфальту разукрашенная кобылка, впряженная в двухместную коляску.

Четверо в пёстрой одежде отделились от общего потока. Мужчина вскинул руку. Одно из такси тут же сорвалось с места, подъехало к обочине. С мужчиной были две молодые женщины, четвертым было нечто непонятное, Дмитрий не решился бы сразу отнести это к мужскому или женскому полу, хотя и волосы длинные, и лицо рыхло-бабье. Но женщины...

Одна была яркая и сочная, в цвете лет, хорошо развитая фигура, пышущая здоровьем, а вторая... Сердце Дмитрия стучало всё громче, с надрывом, в желудке появилась ноющая пустота. Только бы не ошибиться...

Девушка, что шла следом за пышной красавицей, вздрогнула и повернула голову, словно его взгляд прижёг, как сфокусированный линзой солнечный луч. Её большие карие глаза удивленно распахнулись, а хорошенький ротик приоткрылся.

О!.. Быть того не может... Смит? Джон Смит?

Дмитрий шагнул к ней навстречу. Она поставила чемоданы на тротуар, со счастливым вскриком ринулась ему на шею. Он подхватил, закружил, в голову ударил сладкий запах её здоровой чистой кожи, в ушах слышался её радостный визг.

Трое её спутников тоже опустили чемоданы и сумки. Таксист выскочил, поднял крышку багажника. Пока богатые туристы не передумали, надо успеть всё уложить, распахнуть перед ними дверцы. Хоть американцы и говорят о равноправии, но очень любят, когда им кланяются...

Дмитрий с неохотой опустил Виолетту. Её каблучки звонко стукнули по асфальту. Она всё ещё обнимала его за шею, глаза смеялись.

Представь себе, я только сегодня утром о тебе думала!.. Ты мне снился, вот и подумала. И надо же, едва вышли из самолёта ты здесь!

Она обернулась к своим спутникам. Все трое наблюдали за нею и Дмитрием с добрыми улыбками. Виолетта помахала рукой, другой все еще обнимала Дмитрия за шею, чтобы не исчез, не пропал, как исчез тогда, когда её яхта вошла в территориальные воды США...

Когда трое приблизились, она прощебетала счастливо:

Это Джон Смит!.. Мы с ним познакомились... словом, в одной стране. Латиноамериканской. Джон, это Себастьян Гротерман...

Мужчина протянул Дмитрию руку, сказал с дружелюбной улыбкой:

Зовите меня Себ.

Как собаку, подумал Дмитрий, но руку пожал с удовольствием. Пожатие у этого Себа было открытое, дружелюбное, искреннее. Женщина мило улыбнулась Дмитрию, в этой улыбке был и намек, и обещание, сказала воркующим голосом:

А меня Кэт.

Третий протянул руку и сказал бабьим голоском:

Константин, но это никому не выговорить, так что Кон!

Привет, Кон, сказал Дмитрий, пожал руку.

На него смотрели как на давнего друга. Виолетта обнимала его за шею, победно посматривала на всех, особенно на Кэт. Себ кивнул на поджидавшее их такси:

Рад был встрече, Джон. Нам надо ехать, мы остановились в «Fujairah Hilton». Если что, заходи. Успеем пропустить стаканчик, завтра у нас трудный день.

Виолетта с неохотой начала высвобождаться из рук Дмитрия, пояснила виновато:

Мы из Корпуса Мира. Завтра уже предстоит не то кормить беженцев, не то раздавать им листовки... Позвони мне, хорошо?

Сразу же, пообещал Дмитрий. Не успеешь войти в номер.

Виолетта рассмеялась:

Позволь хотя бы принять ванну!.. Впрочем, я захвачу телефон с собой.

На него посматривали ожидающе, Дмитрий с улыбкой вскинул руки: