Лабиринты общения, или Как научиться ладить с людьми - Аркадий Петрович Егидес

игра была в одни ворота».

Смысл такой: я сильный человек, я управляю своими реакциями, а ты – нет. Но это допустимо только в том случае, если человек и в самом деле плох и нахален. А хорошему человеку, который только разве что необучен, мы сами уступаем дорогу из вежливости и уважения к нему.

А вот человек не рассчитал свою речь, не учел вашей занятости. Дождитесь какого-то знака, что вас ждут. В разговоре по телефону упомяните, что вы помните, ваша встреча в таком-то часу, скажите, что вы будете заняты еще несколько минут. Потом объясните говорящему: видите, так получается, что нам надо торопиться.

Еще один вариант. На собрании. «Товарищи, сколько мы еще дадим оратору? По регламенту пять минут. Давайте мы дадим десять минут». Это дисциплинирует говорящего. Но если нет, то настроит весь коллектив против него.

Ну а если уж совсем невозможно урезонить, то, не дожидаясь паузы, брать инициативу в свои руки и говорить, перекрывая голосом. Но это конфликт.

Вступление в контакт

Люди часто испытывают затруднения в самом начале контакта. Как начать разговор? Вот вроде бы и условия есть, сидят в купе уже вместе или собрались и ожидают конференции. Потом, когда уже сами обстоятельства их сталкивают в разговоре (принесли чай в купе, объявили, что с повестки дня снят важный вопрос, ради которого и собрались), они разговорятся. Но то обстоятельства, стихия. А как сделать эту стихию управляемой?

Мы не давали бы наших советов подобного рода, слишком уж они кажутся нам самими собой разумеющимися, и все же понаблюдайте за людьми, когда они уже вроде и вместе, но «молчат друг с другом». И нужен фасилитатор (вспомним, употребляли этот термин, когда говорили о демократическом стиле влияния). Так будьте вы сами таким фасилитатором для себя. Речь идет сейчас не о психотехнике знакомства, а об инициативе в разговоре даже в кругу уже знакомых друг с другом, но все же не близких людей.

Поводы могут быть внешнеассоциативные: что это за станция, на которой остановился наш поезд, не знаете ли вы, будет ли сегодня выступать обозначенный в программе человек. А потом уже идти по внутренним ассоциациям. С программы – на содержание его выступления, о его оппонентах, а потом последние известия и так далее. И разговорились.

Благодарность и неблагодарность

Черная неблагодарность

Черная неблагодарность, как и черный юмор, – тонко жалящий конфликтоген. Вы что-то сделали полезное, важное и приятное – предположим, принесли на дискотеку модные, с вашей точки зрения, записи танцевальной музыки. А вам: «Ну что ты принес устаревшие вещи, это же платье моей бабушки…»

1. Разберемся в психологических механизмах. Когда речь идет не о договоре, не об обмене без обмана, а о добровольном – по моей инициативе или по его просьбе – поступке, нужном партнеру, то мы, конечно, не ожидаем платы. Но, положа руку на сердце, заглянем себе в душу: мы вообще ничего не ожидаем?

2. На лекциях и в переписке на этот, с простительным подвохом, вопрос почти все люди честно признаются, что да, ожидаем. Ожидаем слов благодарности, бессловесных знаков признательности. «Ну хорошо, – допытываюсь дальше, – а если эти знаки не поступают?» – «Тогда плохо», – был честный ответ.

Ну хорошо, а почему же плохо? А плохо потому, что мы ожидаем от партнера на самом деле не только слов и благодарной улыбки. Ожидается еще и внутреннее состояние благодарности, которое может быть расценено как моральное вознаграждение.

Впрочем, слова благодарности могут иметь не только моральное значение, а быть сами по себе определенным материальным воздаянием. Ведь слова благодарности поднимают престиж, ну а престиж – это нечто уже материальное: человеку больше доверяют, охотнее вступают в выгодные деловые контакты. Но главное, мы хотим, чтобы в случае необходимости в будущем партнер нам помог, отблагодарил действенно.

Слова благодарности – это как бы аванс, некоторая гарантия того, что в будущем «действенное» отблагодарение произойдет.

А отсутствие слов или, что еще хуже, отрицание нашего благодеяния (а оно, с нашей точки зрения, реально, оно состоялось) означает, что вы можете не надеяться на ответный шаг.

Конечно, если с нашей стороны это – благородство в чистом виде и мы знаем, что ответного шага не будет, то знаки признательности тешат наше самолюбие, соответствуя положительной самооценке нашего поступка. Так бывает, когда мы делаем что-то хорошее чужому ребенку, которого мы больше никогда не увидим. Тут наша позиция – дающая. Но происхождение то же.

Положительная самооценка, как мы знаем, это ведь продолжение положительной оценки общества. А общество в целом за хорошие поступки тоже действенно благодарит. И мы переносим голод-холод за эту благодарность общества. А есть люди, которые идут и на смерть, а перед этим, может быть, и на смертные муки, в общем, все потому же: представляя себе в уме будущую благодарность (или отсутствие позора – а это только оборотная сторона: предал – позор, не предал под пытками – герой).

Благодарность общества, или слава в хорошем смысле, вожделенна. Ну а неблагодарность, несправедливое забвение переживаются, следовательно, не менее остро, чем холод-голод, а иногда не менее остро, чем смертные муки. И даже наихристианнейшая мораль, призывающая творить добро втайне, чтобы не получить вознаграждения в виде одобрения окружающих, подсовывает взятку за благородный поступок в виде тепленького местечка в раю на том свете. Так что давайте не будем лукавить, требуя исключительно безвозмездных, благородных поступков и оправдывая этим часто потребительское отношение к благодетелям. А будем рассматривать благородный поступок по минимуму как своего рода заем, долг, который платежом красен.

А если это благородство в духе Шота Руставели: «Что отдал, твоим пребудет, что не отдал – потерял», то есть если это благородные люди, которые удовлетворяются лишь высокой самооценкой и совершают значимые и трудоемкие благодеяния, может быть связанные и с самопожертвованием? Благодарное человечество будет ставить памятники!

Или голосовать потом за них на выборах, как это случилось с Джоном Кеннеди. Рискуя жизнью, молодой Кеннеди после гибели своего катера и почти всей команды, будучи раненным, тащил на себе несколько миль по океану раненого же чернокожего товарища. Многие знают, что после этого незначительного эпизода Второй мировой войны (катер уничтожили японцы), когда Кеннеди выставил свою кандидатуру на выборах в президенты, чернокожее население США голосовало за него. Не думал тогда Кеннеди, как это приписывал ему один советский журналист, что за это его в будущем поддержат чернокожие избиратели, – он просто был хороший человек. И смерть Кеннеди