Исповедь Камелии - Лариса Соболева

– Вряд ли, – вынуждена была согласиться она.

– То-то! И мотив неясен. Ведь имея сообщника, какова цель преступников? Ограбить состоятельного господина, коль он попался в сети. А денег убийца не забирал-с. И главное: остальные-то господа, что провели с ней время, живы-с!

Марго расстроилась: версия потерпела крах, однако Виссарион Фомич неожиданно признал ее правоту, правда, частично:

– Но мне близка ваша идея, что убийства связаны с этой женщиной. Да только идея покуда не ведет к конечному результату. Что вам удалось разузнать?

– Огорчу вас.

– Стало быть, ничего?

– Совсем немного. Кто-то прислал записку Галицкому, в ней сообщил о неверности жены. Она намерена бросить мужа, я пыталась ее отговорить, и мне показалось, у Неверова есть письма Вики к нему, это может обернуться для нее плохо. Но что за услугу оказал ей Неверов, мне не удалось выяснить.

– А вы еще разок попытайтесь, дело-то сугубо дамское.

Марго подумала, что мнение о Зыбине у нее меняется слишком часто – в зависимости от его настроения и отношения к ней, а так не годится. Он действительно заслуживает уважения несмотря на недостатки, впредь следует удерживать свои эмоции, ведь к Зыбину довольно легко подобрать ключик.

– Пошла вон, – бросил Мирон Сергеевич горничной.

Та, опасливо взглянув на хозяйку, убежала, втянув голову в плечи, видимо, поняла по лицу хозяина, что тот явился не с добром. Галицкий подошел к кровати, на которой лежала жена, и кинул письма. Вики взяла один конверт и... не поверила глазам. Она очутилась на коленях и начала хватать письма, словно желала убедиться в подлинности своего почерка. Мирон Сергеевич молча наблюдал сцену до тех пор, пока жена не села на постели, свесив голову, только тогда он сказал:

– Вы хуже, чем я думал, об этом свидетельствуют ваши послания Долгополову.

– Как они попали к вам? – спросила Вики, не отрицая очевидное.

– Мне передала их сегодня дама, пожелавшая остаться неизвестной, но для меня они не явились новостью, я лишь получил подтверждение. Скажите, вы бегали к нему на ту квартиру, где его нашли убитым?

– Нет! – Вики закрыла лицо ладонями.

– Впрочем, что бы вы ни сказали, я не поверю, а подробности не желаю знать, их довольно в ваших письмах. Даю вам шанс... (Вики вскинула на него молящие глаза.) Нет, не исправиться. Нельзя исправить то, что изначально испорчено. Я мог бы выставить вас за дверь, но не сделаю этого, потому что вам некуда идти. Соберите свои вещи, полагаю, завтрашнего дня достаточно, а послезавтра вы поедете в деревню без права выезда оттуда. Научитесь вести дом, жить по средствам и без излишеств – на личные нужды будете получать небольшое жалованье. Это тяжкое для вас наказание с испытанием. Ежели пожелаете, заведите любовника, мне решительно все равно. Правда, выбор там ограничен: конюх, кузнец, крестьяне. Да, раз в три месяца будете присылать отчет о ведении хозяйства. Но может быть, потери вас кое-чему научат, хотя я сомневаюсь.

В своем хладнокровии он был страшен, в то же время неузнаваем. Вики боялась, муж убьет ее, но не убил – уже хорошо. Тем не менее ей стало ясно, что ни уговоры, ни слезы не помогут. Вики не знала, на какие чувства надавить и как вызвать в нем жалость, только бы он не отсылал ее в деревню. Видя, что Мирон Сергеевич пошел к двери, она вымолвила:

– Вы хотите похоронить меня заживо?

– Вам не нравится мое решение? – Он даже не обернулся. – В таком случае, убирайтесь из моего дома куда угодно – выбор за вами.

Она сделала выбор, едва он ушел:

– Не поеду. Ни за что.

Вики решила завтра же покинуть этот дом навсегда.

За ужином Николай Андреевич сделал выговор Марго, правда, в мягкой форме:

– Дорогая, твои хождения в полицию вызывают толки.

– Что? – не расслышала она, ибо о чем-то думала.

– Я говорю, что даме твоего положения посещать полицию – это наносить удар по репутации. Какие у тебя дела с господином Зыбиным?

– Что касается первого, Николя, – к счастью, Марго не отреагировала на его замечания бурно, – то тебе не в чем меня упрекнуть, а другим и подавно. Полиция ничуть не хуже салонов... Пожалуй, салоны даже хуже, там от безделья мучаются, в полиции же служат делу. А с Виссарионом Фомичем у меня дружеские отношения.

– Дружеские? Да как такое возможно?

– А что тебя удивляет? О нем легенды ходят, мне было интересно посмотреть, как он работает, Виссарион Фомич любезно согласился удовлетворить мое любопытство. Меня он восхищает.

– Марго... – У Николая Андреевича после заявлений жены пропал аппетит. – Это, по меньшей мере, странно: даме – интересоваться делами полиции. Мне неловко из-за тебя.

– Дорогой, это все предрассудки. Давай не будем уподобляться тем, кто на поверхности благороден, а тайком творит такое, что стыдно об этом говорить.

– Но почему полиция, Марго?

– Мне так хочется, – улыбнулась она самой невиннейшей улыбкой.

Обезоруживающий ответ! Теряя самообладание, Николай Андреевич задал еще один вопрос:

– А шила тебе зачем понадобились?

Ого, за ней установлен шпионский надзор, наверняка муж потребовал, чтоб прислуга докладывала о каждом шаге его жены. Доложил конюх или лакей, у которого она спрашивала, кто в доме работает с шилом. Марго задели и вопросы Николая Андреевича, и отношение к ней, и надзор, тем не менее она не стала переводить ужин в ссору, отчитывая мужа:

– Я хотела посмотреть, как они выглядят.

– Зачем?!

– Вдруг пригодится. Не обращай внимания.

Марго ушла из-за стола, не надеясь, что у нее хватит выдержки, к тому же мысли были заняты расчетами, а муж отвлекал. Разумеется, она знала, как выглядят шила, но ее интересовало, какой длины эти предметы, можно ли ими нанести удары в сердце и удобно ли это сделать. Конюх показал ей шила, а у него весь набор имелся, Марго пришла к выводу: в умелых мужских руках это удобное оружие. Женщина вряд ли воспользовалась бы таким неудобным предметом, который надо еще откуда-то достать, при том не уколоться. И, разумеется, убийца должен был орудовать самым надежным шилом, то есть наиболее длинным. Но самое длинное шило оказалось толстым, а размеры проколов – Марго видела на груди Долгополова и Шарова – были более тонкими, о чем говорил и Зыбин. Однако орудие убийства в данном случае имеет значение, как ей представлялось, в зависимости от этого можно определиться, кто убивал – мужчина или женщина. Она учитывала мнение Зыбина: на квартиру Долгополов не пустил бы мужчину, если намеревался провести ночь с женщиной. И зачем же ей, торгующей своим телом и имеющей успех у мужчин, убивать? Нет-нет, не логично. Значит, убийца как-то проник в квартиру и убил Долгополова... Чем же? Конечно же, шилом, которое смастерил сам. Однако его цель неясна. Уф, какая путаница! Надо поделиться выводами и сомнениями с Зыбиным. Завтра же с утра. С тем Марго и легла спать.

А ведь удрал! Удрал через окно кабинета! И стыдно и смешно. Елагин шел пешком, так как извозчик не дождался его, впрочем, не шел, а бежал, боясь, что та, ради которой он ухищрялся сделать невозможное, тоже не дождалась его.

Каково же было его удивление, разбавленное невероятной радостью, когда Афанасий Емельянович увидел в окне тусклый свет. Он взлетел по лестнице, распахнул дверь и замер. Она сидела у стола, переплетя пальцы в перчатках и опустив голову; здесь же, на столе, горела лампа. Заслышав шум, она, не поворачивая лица к Елагину, убавила фитилек до тлеющей точки, только после этого сказала:

– Я ждала вас.

13

Перечитав, София взглянула на часы – почти четыре утра. Бухнулась прямо в кабинете на диван, накрылась пледом и думала, засыпая, что в ее романе бабушка Марго успешно ладит с мужем, что совсем не удается ей.

– Не переключай! – закричал Артем.

Вместе с дровами в руках он прошел к креслу, не выпуская из поля зрения телевизор, сел, внимательно глядя на экран. София в утренних новостях рассказывала о преступлениях.

– На фиг тебе это фуфло? – промямлил Каскадер.

– Люблю... – указал подбородком на экран Артем, – криминальные новости.

Репортаж закончился, он сидел, словно в ступоре. Каскадер взял из его рук дрова, покидал в камин и повернулся к Артему:

– Дальше что?

– М? – перевел на него не соображающие глаза Артем.

– С дровами что делать?

– Бумагу подложи и зажигай.

В кармане брюк завибрировал мобильник, Артем поспешил к выходу.

– Куда ты? – подхватился Каскадер.

– В гальюн! Блин, достал ты меня.

Охотничий домик, отличный по всем статьям, но построенный давно; удобства в нем не предусмотрели, правда, летом соорудили пристройку и не успели довести до ума. Войдя в известный домик, Артем вынул мобильник, переставший вибрировать, сделал ответный звонок.

– Как там наш Каскадер? – спросил Ким Денисович.

– Клянется, что больше нет приемщиков, последний раз к нему обращались четыре месяца тому назад.