Повседневная жизнь Европы в 1000 году - Эдмон Поньон

Итак, хорошо подкрепившись, — не отсюда ли латинское название трапезной «гefectoгium»[136]? — наши монахи шли в церковь и служили Час шестой, после чего в определенные дни они могли вернуться во внутреннюю часть монастыря или даже пойти в аудиториум, комнату, соседствовавшую с кухней, и обменяться там парой слов, но только собравшись вместе, а не один на один. Иногда они могли вернуться к этому занятию после Часа девятого. При заходе солнца служили вечерню: 4 псалма, один урок из посланий святого Павла, амброзианский гимн, гимн из Евангелия и литанию, после которой произносилась вечерняя молитва — Pater[137].

Вечерняя трапеза   

После окончания вечерни наступало время вечерней трапезы, «цены»[138], в которую входили хлеб и сырые фрукты или облатки — «очень тонкие хлебцы, сделанные из муки, сжатой между железами».    

Скудность этой «цены» может удивить при сравнении с относительным изобилием прандиума. Следует добавить, что режим из двух трапез соблюдался только вне периодов постов. Воздержание в пище предписывалось не только в течение 40 дней Великого поста, но также в течение приблизительно пяти месяцев, с сентябрьских ид (13 сентября) до Великого поста. Это был так называемый «монастырский пост» по уставу святого Бенедикта. Кроме этого, днями поста были среды и пятницы между Троицыным днем и 13 сентября. Точно известно, что монахи ели дважды в день в течение всей недели только в период от Пасхи до Троицына дня. Заметим, что, согласно предписаниям святого Бенедикта Анианского, посты прерывались только во время основных праздников: Рождества, Восьмого дня после Рождества, Крещения, Пасхи, Вознесения, Успения Богородицы, а также праздников нескольких особо почитаемых святых.    

В дни поста была всего одна трапеза, которая происходила в Час девятый при «монастырском посте» и после вечерни, то есть во время «цены» при Великом посте.    

Кухня

Единственный рецепт монастырской кухни, который дошел до нас со времен 1000 года, — это рецепт приготовления бобов, подававшихся в Клюни. Передадим его во всех подробностях.    

Бобы, повседневная пища монахов, приготовлялись согласно целому ритуалу. Монахи-повара, омыв руки, читали три предписанные молитвы, затем мыли нелущеные бобы в трех водах и ставили их вариться в котле. Пену и плохие бобы, слишком легкие и потому всплывающие, когда вода закипит, удаляли шумовкой, которая служила и для того, чтобы отскабливать от дна те бобы, которые «прилипали», ибо «нельзя есть сожженные бобы». Когда шкурка бобов начинала раскрываться, их снимали с огня и трижды обливали холодной водой. Затем их помещали в плотно закрывающийся чугунный котел и ставили на несколько минут вариться вместе с салом. Однако сало не подавалось вместе с бобами: его вылавливали, отжимали и подавали вместе с зелеными овощами, которые, в свою очередь, также обдавали кипятком, поскольку «холодная вода не делает их готовыми для приема в пищу.» После того как бобы отваривали, к ним добавляли немного жира. Повар должен был попробовать бобы и проверить, хорошо ли они посолены. Видимо, соль добавляли в воду до варки, однако об этом отдельно ничего не говорится.    

Другими бобовыми культурами, употреблявшимися в пищу в Клюни, были горох и чечевица. Зелень, которую называли «травами», включала лук-порей, который ели сырым, латук, кервель, петрушку, кресс. Еще был некий корень, называемый «rasa», однако его трудно идентифицировать. Плоды были весьма разнообразны: груши, яблоки, айва, персики, ирга, грецкие орехи, лещинный орех, вишня, клубника, смоква, сливы, каштаны. Возможно, в это время также ели свежесобранный виноград.    

Яйца приготовлялись различными способами, в основном из них делали яичницу или «варили с перцем».    

Рыба также была представлена в широком ассортименте: лосось, карп, форель, угорь, барвена, плотва, голавль, минога, моллюски, а также морская рыба: лобан, сельдь и ряд других, названия которых остаются загадкой.    

Общее число молитв и служб    

Завершив гастрономический раздел, вернемся к распорядку дня наших монахов. После «цены» день приближался к концу. Однако прежде чем лечь спать, монахам оставалось еще отслужить повечерие: гимны Deus in adjutorium[139], Gloria[140], три псалма, Pater, дневная молитва.   

Согласно уставу святого Бенедикта, общая продолжительность всех служб должна была составлять 4 часа. Нетрудно догадаться, что все вышеперечисленные молитвы занимают куда больше времени. Более того, со времен начала клюнийского движения к полному чтению Часов добавлялись «сверхдолжные службы»: перед заутреней — 15 псалмов, потом еще 15 других псалмов в точно не указанное время, не говоря о «псалмах для ближних» (familiares), «больших» и «малых», которые пелись в честь благодетелей монастыря, самих монахов, аббатов, друзей из расчета по четыре после каждого Часа. В период Великого поста их пели также в конце каждого Часа и добавляли еще два. Во время пения последних монахи простирались ниц, откуда их название psalmi prostrati[141]. Трудно поверить, что это еще не все, тем не менее документы заставляют упомянуть семь дополнительных покаянных псалмов, которые следовало декламировать во время Великого поста после «псалмов для ближних». Кроме того, один раз в два дня устраивалась процессия от большой церкви аббатства до часовни лазарета, посвященной Святой Деве. Эта процессия происходила после полунощницы и после вечерни под пение Magnificat[142]. Кроме того, существовала служба по усопшим монахам, которую служили после вечерней трапезы. А еще были Часы Девы, которыми удлинялись заутреня и вечерня.    

И, естественно, существовали также мессы. В воскресенье большую мессу служили после Третьего часа, однако до того была еще «месса на восходе». Все монахи должны были присутствовать на обеих. На неделе служили «мессу дня», то есть мессу, посвященную святому, праздник которого приходился на этот день, и еще одну, посвященную умершим. Вдобавок, если верить Раулю Глаберу, в самом Клюни существовал «обычай, который было возможно соблюдать, имея большое количество монахов: мессы служили непрерывно с первого часа наступившего дня и до часа трапезы». Само собой разумеется, что на этих мессах присутствовали не все монахи монастыря. Должно быть, их служили перед дополнительными алтарями, в то время как на хорах шли другие службы.    

Физический труд    

Естественно, что в столь занятые службой дни для работы оставалось мало времени. Конечно, как мы увидим, все монахи должны были по очереди работать на кухне. Однако имелись также другие непосредственно необходимые вещи, о которых надо было заботиться. Эти заботы поручались лицам, еще не принявшим монашеский сан, которых называли «обращенными». По сути они играли роль слуг. Первоначально это были благочестивые миряне, желавшие помочь монахам, но не считавшие себя достойными или способными самим принять сан. Затем среди них стало все больше «жертвователей», взрослых людей, отдавших свое имущество аббатству, принявших обет послушания и добровольно занимавшихся обслуживанием монахов. Эти conversi[143] назывались также barbati[144], поскольку, в отличие от монахов, они не брились, а еще их называли illiterati[145], очевидно, потому, что они не умели читать и не могли из-за этого принимать участие в песнопениях и чтениях во время служб и не становились монахами в полной мере. Таким образом, этот последний эпитет позволяет оценить высокий уровень специальных знаний, которые должен был освоить монах хора: литургические молитвы, которым монахи посвящали почти все свое время и силы, ибо для этого занятия требовалось немало сил, предполагали высокую эрудицию, не говоря уже о совершенной технике пения. Кроме того, следует отметить, что если изначально статус монаха ни в коей мере не подразумевал умения исполнять обязанности священника, то постепенно все большее число монахов хора обучались этому.   

Вместе с тем клюнийцы вовсе не были полностью освобождены от физического труда, предписанного уставом святого Бенедикта. Традиционно под этим подразумевались сельскохозяйственные работы. Однако только крестьяне, бывшие «держателями» земли, могли обрабатывать многочисленные и огромные поля аббатств, тратя на это все свое время. Конечно, сельскохозяйственные работы самих монахов были сведены почти к нулю. Ульрих без обиняков отмечает: «В действительности работа, которую я наиболее часто наблюдал, состояла в очистке молодых, не вполне спелых бобов, в выпалывании в огороде дурных трав, бесполезных или вредных для овощей, и иногда также в изготовлении хлеба в пекарне». Монахи Фарфы имели обыкновение работать в саду: «По окончании Часа первого монахи под пение литании идут на работы. Если они идут туда после капитула, то начинают петь псалмы для ближних и поют их вплоть до прихода на место работы. В этой декламации должны принимать участие все, в том числе келарь. Прибыв на место, дети (мы скоро узнаем, кто были эти дети. — Э. П.) ставятся впереди всех, и совершаются поклоны ante et retro. Затем приор начинает Deus in adjutorium meum intende[146] и повторяет его трижды; он произносит Gloria Patri[147], затем Kyrie eleison, затем Pater, adjutorium nostrum[148], после чего монахи начинают работу и продолжают петь псалмы с того места, на котором остановились: 7 псалмов, 5 псалмов по усопшим вместе с псалмами для ближних для данного часа. Недельный читает сборную молитву. Чтение сопровождается комментариями приора во время работы. Окончив работу, монахи возвращаются в обитель под пение псалмов. Прибыв в монастырь, аббат запевает Beatus vir[149], приор читает Adjutorium nostrum, Benedicite[150], и каждый возвращается к своим обычным занятиям до тех пор, пока ризничий не позвонит в малый колокол». Из всего этого видно, что даже работа не прерывала молитв.