Грани уязвимости - Екатерина Петровна Шумаева

дверь и заходит Картер. В его руках бутылка виски, руки все в царапинах, а русые волосы взъерошены. На брюках нет ни одного живого места, они в грязи, тине или еще в чем-то. Футболки на нем нет. Я бросаюсь к нему и спрашиваю:

– Что произошло?

– Я не настроен, разговаривать сейчас, Оливия. – Говорит он, пошатываясь. Открывает дверь в нашу комнату и падает на кровать, прямо в грязной одежде.

Картер.

Я ловлю вертолеты, которые летают у меня в голове. К горлу подступает тошнота, а в голове всплывают обрывки прошедшего дня. Я бросаюсь вслед за Стейси с моста и начинаю нырять, чтобы найти эту сумасшедшую. Мне удается это не сразу. Я вытаскиваю ее тело на берег и начинаю делать искусственное дыхание. Слышу звон сирен вдалеке и вздыхаю с облегчением. Я нашел ее, подруга вызвала скорую, а значит, ее сейчас спасут.

Нас отвозят в больницу, ее госпитализируют, а меня просто осматривают и отпускают домой. Но я остаюсь, дожидаясь, пока она очнется, чтобы убедиться, что никто больше не увидит эту записку.

Она обещала, что уничтожит все экземпляры, но заставила меня пообещать ей помощь в сокрытии попытки суицида. В полиции и больнице все думают, что она хотела сфотографироваться и сорвалась. Я пошел на эту сделку, чтобы сохранить свою репутацию в колледже и благополучно его закончить, остался всего лишь год.

Я не выдержал напряжения прошедшего дня и пошел в первый попавшийся бар, купил бутылку виски и выпил ее. Потом купил следующую и поехал домой. Точнее пошел домой, ведь моя тачка все еще осталась на мосту.

Теперь я лежу, пытаясь собрать мысли воедино, и думая, как я расскажу о произошедшем Оливии. Нужно говорить правду. Но она не поймет, хоть мы и продвинулись в наших отношениях за последний месяц, но она не поймет. Нужно хотя бы попытаться сделать это. Но снова чертова сумасшедшая Стейси вмешивается в мою идеальную жизнь с Оливией. Нужно подобрать правильные слова. Хотя сделать это мне мешает выпитый алкоголь. Но я же тоже человек. У меня есть чувства, у меня есть эмоции и я не могу выдержать то, как нагло Стейси пыталась манипулировать моим будущим ради своих целей. Я обязательно ее накажу, вот только придумаю как.

Хотя, если она пошла на этот шаг, значит она в полном отчаянии, и мне лучше не вмешиваться. А что делать, если она решить закончить начатое? Если все таки не уничтожит записки?

Буду надеяться на ее честность.

– Картер, пожалуйста, объясни, что происходит? Где ты был весь день? – Спрашивает Оливия, садясь на кровать рядом.

– Я спасал жизнь. – Отвечаю я.

– Ничего не понимаю, Картер, прошу тебя, сходи в душ, протрезвей, а потом поговорим. – Оливия берет меня за руку, и начинает тянуть, пытаясь поднять с кровати, я не поддаюсь.

– Я спасал жизнь Стейси. Она пыталась сброситься с моста. – Говорю я, пытаясь сложить свои мысли воедино, ведь я так складно думаю, но выразить все мне не позволяет выпитое виски.

Как могу я пересказываю Оливии события прошедшего дня и вижу, как округляются ее глаза, с каждой пройденной минутой. Замечаю в дверях стоящего Чака, силуэт которого двоится, но продолжаю.

– Я побоялся, что после случая с Амандой, мне никто не поверит, поэтому повел себя неправильно. Я нагрубил ей и она прыгнула.

Чаки вздыхает и уходит в гостиную, садится на диван, кладет локти на колени и держится за голову. Я стараюсь продолжать, и, когда мой рассказ доходит до приезда спасателей, Чаки возвращается к нам и говорит:

– Какого черта, ты не можешь жить спокойно? Зачем ты снова устраиваешь проблемы нашей семье? А если она снова попытается что-нибудь с собой сделать? Ее надо было сдать в психушку. – Говорит он.

Чаки сейчас очень зол, и, если бы я не был настолько пьян, то пробил бы ему голову. Хотя я понимаю, что сейчас он прав как никогда. Мне и самому приходили такие мысли. Но я был заложником ситуации. А правота Чаки злит меня еще больше.

– Пошел отсюда. Вон из моей квартиры. – Говорю я брату.

Оливия пытается вмешаться в разговор, но я не даю.

– Ты меня слышал, проваливай. – Продолжаю я, встаю с кровати и направляюсь в гостиную.

Чак начинает собирать свои вещи, Оливия стоит у двери и, наконец, произносит:

– Он никуда не пойдет. А ты ложись спать.

– Нет, он уйдет прямо сейчас. Он меня раздражает. – Говорю я и делаю несколько глотков.

Оливия подходит и отнимает у меня бутылку, я пытаюсь схватить ее за руку, но она успевает увернуться и, спустя мгновение, я вижу, как виски выливается в раковину.

Чак наблюдает за происходящим, и мне даже кажется, что он усмехается, когда Оливия выкидывает пустую бутылку в мусор.

Я не в силах сдержать свой гнев, поэтому хватаю первое, что попадается под руку и кидаю в Чаки. Это оказывается рамка с нашей совместной фотографией, там, где я и Оливия на Рождество.

– Ты совсем сошел с ума? – Кричит Оливия, подбегая к Чаки. – Ты в порядке? Не ранен осколком? Тебе больно? Давай я дам лед.

Ему, конечно же, не больно, но это отличный способ привлечь внимание моей девушки.

– Картер, что происходит? Я тебя не узнаю. Картер, пожалуйста, успокойся, прими душ и ложись спать. Мы поговорим завтра утром. И решим, что делать со Стейси.– Говорит Оливия.

– Не делай вид, что ты не злишься. – Усмехаюсь я. Ведь я прекрасно вижу, как она держится из последних сил, пытаясь сохранить спокойствие.

– Я злюсь. Я очень на тебя злюсь. Ты вечно все скрываешь, ты поехал к своей сумасшедшей бывшей, ты снова пьешь. И снова агрессивен. Почему я должна быть спокойной? – Спрашивает меня моя девушка.

Я громко смеюсь. Сейчас мне хочется немного виски и чтобы они оба заткнулись. Чаки стоит на кухне, скрестив руки на груди, и смотрит на меня исподлобья.

– Иди, ложись спать. И, когда ты протрезвеешь, мы серьезно поговорим о наших отношениях. Иначе я уйду. – Говорит она. Ее голос дрожит, сейчас она напоминает мне Стейси, в последние недели наших с ней отношений. Она тоже часто плакала и пугала меня своим уходом, а сегодня даже пыталась сброситься с моста, чтобы насолить мне.

– Я протрезвею, но разговаривать не хочу. Иди, я тебя не держу. – Отвечаю я.

Больше всего в женщинах меня раздражают слезы. Ну и угрозы того, что они бросят меня. Тогда я начинаю вести себя по-свински. Я не виноват, что Оливия так же пытается манипулировать